- Я понял ваш взгляд, - сказал отец Андрей. - Ничего мы не можем сделать со своей паствой! Как ни твердим о несотворении кумира - творят! Женщины привязываются к своим батюшкам - эмоции берут верх. Александр недавно заезжал. Очень скорбит о случившемся... А Николай Сербский говорил, что скорбь - одно из самых частых проявлений любви. "Потому что во многой мудрости много печали: и кто умножает познания, умножает скорбь". Это из книги Екклесиаста. Можно сказать проще: "Научись скорбеть, а блаженствовать - это и дурак умеет".

Начались цитаты, подумала Ксеня. Старательно обошла взглядом батюшку. Пробубнила:

- Это у Шопенгауэра... его мой отец любит... написано, что никогда в своих действиях не стоит брать себе кого-то за образец, потому что положение, обстоятельства, отношения никогда не бывают одинаковыми, а различие характеров придает разную окраску и поступкам. Всегда следует поступать согласно собственной натуре. И когда двое делают одно и то же, то это не одно и то же.

Отец Андрей снова улыбнулся.

- Да, кумиры не нужны нигде. Мне рассказывала одна прихожанка-учительница, как стала девятиклассникам в начале каждого урока читать Блока, Пастернака, Есенина... Слушали с необычным вниманием. А потом подошли к ней на перемене и предложили: "Давайте не проходить Пушкина! Мы его и так каждый год читаем, надоело! Лучше Есенина!" Перекорм - опасное дело. Даже Пушкиным.

Быстрые, въедливые глаза отца Андрея... Дал же такие Господь человеку!

Часто вспоминала их Ксения, очень часто... И разговоры - особенно самый первый -и пропыленный городишко, и канавы вокруг, и мятый асфальт, случайно прорезавший серой лентой землю и сам перепугавшийся своей дерзости...

А ты идешь, спотыкаешься, слушаешь... и думаешь, думаешь, думаешь... Думай, Ксеня, думай, размышляй, перемешивай своим мысли, перетряхивай...


- А почему в церкви обычно больше женщин? - брякнула Ксения. - Вот как у вас сегодня на службе.

- Мужчина по природе своей тяготеет к рационализму, и веру воспринимает практично - ему нужно обязательно понять ее, истолковать, - отозвался отец Андрей. - А женщины, повторяюсь, - существа эмоциональные и часто неспособные объяснить свою веру. Да им это и не очень нужно. Они частенько выдают какие-то свои постулаты, далекие от Библии, зато пережитые и глубоко прочувственные. И страсть начинается именно с эмоциональной привязанности, с хорошего, милого ощущения. Увидела жена, что дерево приятно для глаз и вожделенно - так говорится в Библии о том, что предшествовало грехопадению. Женщины по природе своей более грешны, чем мужчины. Ева соблазнила Адама, а не он ее. Так что теперь просто все становится на свое место: женщины отмаливают свой первородный грех.

- И отмаливать его ходят в брюках, - пробурчала Ксеня. - Я много раз видела в церкви. Это разрешается?

- Трудно запретить. Да и зачем? Путь запретов - он жесткий, отвращающий. Объяснять - надо, но не запрещать. Иначе может возникнуть впечатление, будто мы у людей без конца что-то отбираем и ничего не даем, превращаем Православие в одно лишь огромное "низзя". Для молодых, неопытных это вообще неприемлемо. Запреты, в конце концов, вторичны и служебны, главное - рождение Христа в душе человеческой. А грехи... Они ведь тоже разные. Брюки в церкви - не смертный. Если вам хочется зайти в храм - ведь это вас Господь позвал! - а вы в брюках, лучше зайти все равно. Да, некоторые бабульки могут возмутиться вашим видом. Если еще и ресницы накрашены... Настоящий ужас! - батюшка усмехнулся. - Но по слову Библии: "Человек смотрит на лице, а Господь смотрит на сердце".

Две секунды на размышление...

- Я с вами не согласна, - сказала Ксения. - Есть свои правила. И со своим уставом в чужой монастырь не лезут. Мы как-то приехали на подворье Афонского монастыря, а нас - всю экскурсию вместе с гидом - выставил послушник за то, что некоторые женщины были в брюках. Экскурсовод перед ним извинилась, а он сказал: "Не у меня прощения проси"те - мне лично вы ничего плохого не сделали!" И привел цитату из Библии: "Ежели мужчина в женское оденется или женщина в мужское - мерзость сотворит". Моя подруга решила удариться в мимикрию - достала из сумки платок и попыталась в него обернуться поверх брюк. На что тот же послушник раздраженно и саркастично ей сказал: "Женщина! Здесь не маскарад, а храм Божий!"

Отец Андрей хитро прищурился.

- На Афон женщин не допускают. Потому и на его подворье все строго. Знаете, Ксения, я один раз видел в монастыре женщину... Уверенную, что оделась правильно. И формально - да: юбка, блузка, платок... Только юбка та была насквозь прозрачная - жуткая стояла жара - блузка от юбки отличалась не слишком. И я подумал: лучше бы она джинсы надела! Все-таки приличнее.

Ксеня засмеялась.

Через дорогу промчалась серая грязная кошка. Завопила дурным голосом, пытаясь схватить такого же грязного голубя. Не вышло... Кошка расстроенно шлепнулась в пыль и стала вылизывать левый бок. Зорко следила: вдруг глупая птичка еще вернется?..

Ксения вытащила сигарету. И спохватилась:

- Простите...

Отец Андрей шагал широко и спокойно.

- Вы без смущения ведите себя, как хотите. Вы свободный человек. Так и Господь завещал, оставляя нам свободу выбора. А апостол Павел говорил: "Все мне позволительно, но не все полезно. Все мне позволительно, но ничто не должно мною обладать". Свобода - это значит быть самим собой, но не рабом своих страхов и страстей. Раб - это тот, кто, не любя своего дела, трудится лишь ради средств к существованию. Вкалывает, как мы говорим сегодня. Свободный человек действует согласно своей совести и несет свое жизненное бремя, не сгибаясь под его тяжестью.

- Да разве это легко и просто? - пробубнила Ксеня. - Не сгибаясь? Сгорбишься поневоле... И никакая свобода выбора не спасет...

Мимо проехали два паренька на велосипедах. Поздоровались с батюшкой. Кошка раздраженно взвыла, хмуро посмотрела им вслед, но своего сторожевого поста не бросила.

- А разве я говорил о простоте и легкости? - снова веселый быстрый взгляд - Я говорил о свободной личности. Она всегда невыразима, потому что не определяется противопоставлениями. Неповторима и существует сама по себе. Люди не часы: кто всегда похож на себя и где найдется книга без противоречий? Но в каждом идет невидимая окружающим борьба души и тела. И наши самые глубокие, сильные переживания подчас разбиваются о такие простые вещи, как телесная усталость. Сидел с больным - и уснул. Тело победило. Оно тянет вниз не потому, что так уж плохо, а потому, что не пронизано вечной жизнью. Господь велел нам идти в мир волей, как Он пошел. И принять на себя все ограничения падшего мира, разделить всякое страдание, голод, одиночество, всякую человеческую беду. Но также - любовь, красоту, славу и ликование. Жить среди людей и оставаться людьми свободными. От чего? От страха и корысти, от превозношения и ненависти. Вы опять скажете, что такое не просто?

Ксения кивнула.

- Конечно. Разве легко проникнуться чужой болью?.. Своя все равно сильнее. Хотя я читала у апостола Павла: "Радуйтесь с радующимися и плачьте с плачущими". Попробуй выполни! И потом... А если никакой свободы у человека нет? Ну, не в силах он стать таким... Живет зависимо и трудно, боится бандитов и воров, трясется перед начальством, мужем или женой, болезнями и злобой окружающих...

- Тогда перед нами серьезная духовная болезнь - рабство души, плененной внешними вещными отношениями, а значит, нечувствительной к вечному. И тогда человек возвращается в состояние неразумных животных, сосредоточенных на внешнем. Человек способен к самоуглублению и сосредоточению. К изменениям. К поискам.

- Безграничность свободы опасна, - сказала Ксеня. - Мы все это уже испытали на собственной шкуре. Называется - анархия.

- Безусловно. Поэтому каждый должен строго ее контролировать, руководствуясь основными заповедями Евангелия, иначе, высокой нравственности. Как Бог борется за мироздание? Разбивает все, что есть земля, плоть, благополучие, обеспеченность, потому что важно спасение и вечность. И мы неправы, когда считаем, что Богу нет дела до нашего счастья. Просто иногда наше счастье - отрава и опьянение. В древности говорили: "Бог посетил нас". Что это значит? А это трагедия вошла в нашу жизнь взамен мертвой, спокойной обеспеченности, суть которой - широкая дорога, ведущая в ад.

Ад? Как она себе его представляет? Ксения задумалась. Глухая темная глубокая ночь... Нет... совсем нет... другая картинка - серый день... когда не видно солнца, все небо затянуто тучами, а предметы не отбрасывают теней. И такой день вводит душу в смертную тоску... которая в десятки раз тяжелее, чем самый кромешный мрак. Бесцветная перспектива.

- Апостол Павел говорил о безумии креста, о его тайне. Поступок, который не укладывается в разумные расчеты...

Ксеня щелкнула зажигалкой и сунула ее в карман. Придется потерпеть... Как-то неловко сейчас курить. Ноги проваливались в пыль, которая когда-то была песком. Но те времена давно миновали.

- А вот Сашка думает иначе... Насчет свободы. Не как Господь. Я не сравниваю, просто пытаюсь понять...

Отец Андрей вздохнул.

- Почему так часто получается? В семье появляется христианин, и тотчас все его близкие становятся мучениками...

- Да я вообще-то не сильно мучилась, - пробурчала Ксения. - Дома редко бывала. Может, поэтому. Но не понимала его.

Отец Андрей помолчал.

- Вы не помните притчу о расслабленном? Тридцать восемь лет болел человек и все ждал, что сумеет войти первым в купель, чтобы излечиться. Но всякий раз первым успевал войти другой. И спросил болящего Иисус, хочет ли он излечиться. И ответил несчастный: "Так, Господи; но не имею человека, который опустил бы меня в купальню, когда возмутится вода; когда же я прихожу, другой уже сходит прежде меня". Христос излечил страдальца, сказал: "Встань, возьми постель свою и ходи". Сколько в словах больного терпения и кротости... И как страшно звучит это: "... не имею человека..." Людей много, вроде бы порядочных, честных, а человека нет... И всем нам не хватает любви - главного на этой Земле, любви, которая не на словах, но на деле... А если нет любви - нет и понимания. Любовь всегда предполагает выход из своего "я" и слияние с другим "эго". Ненависть, напротив, - полная ограниченность, замкнутость в себе. Сознание при этом слепо, остается лишь способность к эмоциям. Страсть становится твоим главным цензором, разум отдыхает, как ныне принято говорить. Заодно на отдыхе и способность к самокритике, и страсть получает в душе неограниченное господство, становится основой всего, подменяет собой исследования и размышления.