— Эми, я уже сутки как мечтаю о том, чтобы трахнуть тебя. Эта твоя maldito (проклятая — перевод с исп.) короткая юбка даже снилась мне сегодня. — Меня замутило, когда его губы оказались у моего уха, и я дернула руку, пытаясь вырваться. Второй мужик ржал, и судя по выражению его лица, собирался предложить мне что — то в этом же роде. Никто в ресторане не замечал ничего странного, продолжая веселиться, я же думала только о том, когда скорее избавлюсь от его пальцев и пойду помою руку жесткой губкой.

— Я дам тебе десять баксов, если ты прямо сейчас пойдешь со мной, — промямлил он мне на ухо влажными губами, от чего меня затошнило еще сильнее.

— Отпустите пожалуйста, иначе мне придется позвать охрану! — пригрозила я, сдерживая отвращение, скручивающее в узел внутренности. Тот только еще шире ухмыльнулся, оголяя желтые зубы.

— Не успеешь! — сердце ухнуло вниз, когда другой начал вставать, похотливо ухмыляясь. Он поправил рукой член через джинсы. Я задергалась, пытаясь выдернуть руку из цепких грязных мужских пальцев, и готова была уже закричать, когда вдруг услышала сзади ленивое:

— Какие — то проблемы, Эмилия?

Господи, кто бы мог подумать, что именно этому голосу я буду рада больше всех на свете? Не раздумывая, выхватила руку из цепкой хватки, пока двое извращенцев замешкались, исподлобья посматривая на Андреса, и отпрянула от них, наткнувшись спиной на парня. Его руки легли мне на плечи, и слегка сжали, успокаивая. Сердце колотилось где — то в горле, а руки нервно подрагивали, крепко сжимая блокнот с ручкой, куда я записывала заказы посетителей. Подумать только, взрослые мужчины, у которых, я уверена, были жены, если судить по кольцам, могли спокойно поиметь девушку, даже без ее согласия. Стало противно и страшно. Страшно идти домой после смены, неизвестно, сколько еще таких же, как эти, могут встретиться ночью.

Первым подал голос тот, кто держал меня. Он фальшиво улыбнулся гнилыми зубами и пропел, ворочая непослушным языком:

— Мы просто болтали с Эми. Объясняли, что именно хотим сегодня на ужин. Правда ведь, дорогая?

— Я бы так это не назвала! — я невольно крепче вжалась в грудь Андреса, когда Фернандо, теперь я вспомнила его имя, оскалился, не получив подтверждение его слов. Андрес же, не меняя ленивой интонации, начал говорить с ними на испанском. Словно что — то объясняя, только вот что? Черт, почему я не знаю этого языка? По мере того, как он говорил, их лица приобретали все более непроницаемый и трезвый вид. Улыбки стерлись, и теперь они просто слушали, слегка покачиваясь и опираясь пальцами на стол, в то время, как парень моложе лет на двадцать учит их жизни. По тому, как нервно подрагивали пальцы мужчины постарше, было видно, что они еле сдерживаются, чтобы не выдать своих истинных эмоций.

Я же давно перестала вслушиваться в слова, смысл которых не понимала. Просто стояла, даже не думая о том, чтобы отойти от парня, чьи руки сейчас стали коконом спасения. Уже дважды именно он приходит мне на помощь в такой ситуации. Находясь каких — то несколько дней в Ла Перле, я поняла, что она чем — то напоминает зону. Такая же огражденная, никого не выпускают, если за тобой числится долг. Я, кстати, проверила это на себе. Мы пытались с Элей выйти в город, чтобы подать заявление о краже паспорта, но, как и предупреждал Роб, меня не выпустили пара амбалов на одних воротах, и другие, такие же «церберы», на других. И даже в обычных ежедневных событиях кроется то, что возможно и есть в нашей стране, но хотя бы не так открыто. Здесь же ложь, воровство, желание изнасиловать так же нормально, как у нас проехаться на метро. Возможно, местные жители привыкли так жить, да и друг с другом они вряд ли так поступают, скорее всего только с приезжими, которые теряются под давлением чужих привычек и традиций.

Спустя каких — то несколько секунд, когда Андрес перестал говорить, те неохотно кивнули ему в ответ, и, бросив на стол деньги, молча вышли из ресторана. Я осознала, что только сейчас смогла свободно выдохнуть, когда не ловила больше на себе их сальные взгляды. Плечи вдруг стали на удивление легкими — это Андрес убрал руки и засунул их в карманы джинсов, пока я поворачивалась к нему.

— Что ты им сказал?

— Сказал отвалить, иначе ночью, когда они будут спать, перережу им глотки и водружу их головы на подоконники на обозрение всем, — ответил, и невозмутимо пожал плечами. Ни тени улыбки на скучающем лице. Это он сейчас серьезно? Да нет, вряд ли! Я улыбнулась, понимая, что это невозможно, но все еще не до конца веря самой себе.

— Хорошие у тебя шутки, я даже поверила! Ты же шутишь, правда? — он снова пожал плечами, но глаза смеялись. Впервые за все то время, которое я его знала, они не были суровыми, чересчур серьезными и холодными. Сейчас они приобрели характерный блеск, который делал их живыми и… теплыми, светло — коричневыми, несмотря на приглушенный свет в помещении. Такими… магнетическими, как никогда прежде.

— Кто знает? Ты же не знаешь меня, и того, на что я способен.

— Ну, я знаю, что уже дважды ты меня спасаешь от участи быть изнасилованной, так что, как минимум, должна сказать тебе спасибо!

— А больше ничего не должна? Может, как — то по — другому расплатишься? — ну вот, короткий миг волшебства исчез, и снова вернулся уже знакомый мне циник.

— Слишком дорогая плата, не находишь?

— Я про то, чтобы ты доработала свои пять дней и свалила из ресторана. А ты о чем подумала? — его бровь удивленно взлетела вверх. Ну да действительно, это же Андрес, и ему надо только одно — чтобы освободили его место работы. Может он и не думал обо мне волноваться, а сделал это только для того, чтобы ресторан потом не понес убытки. Вдруг я начну верещать и тарелки бить от страха. — И, кстати, — добавил он, как бы невзначай, — не надевай завтра эту юбку. Твой костлявый зад привлекает слишком много внимания!

— Главное, что не твоего!

— Ты в этом уверена?

— Он же костлявый!

— Какой — никакой, но все — таки зад! Который мелькает здесь слишком часто. Я тоже не железный.

— Ничего, отобьюсь, — фыркнула я в ответ.

— Хрен там! Ты этого делать не захочешь, а на следующий день будешь вопить об изнасиловании!

Остальная часть вечера прошла без приключений, ровно, как и следующий день. Вообще в отсутствии Андреса даже дышалось легче. Я начинала всерьез верить, что это он приносит мне неприятности. В первый день — аврал, в третий — престарелые мачо. В смену Марко ничего выходящего за рамки не происходило. Работалось легко, на позитиве, да и Лола вела себя заметно тише, хоть и не проявляла симпатии, но и не задирала открыто. Это она перед Андресом хвост распускала, хотя он давно уже залез под этот самый хвост, и судя по его поведению, сам никак не пытался привлечь её внимание. Просто брал то, что она сама предлагает.

Кстати сказать, за эти пять дней, я неплохо заработала. Даже учитывая то, что официальная зарплата уходила на погашение долга, а мне доставались одни лишь чаевые, я могла теперь сама за свой счет съездить в центр столицы и неплохо погудеть там денек, после того, как меня выпустят за ворота эти изверги. Так как терять мне было нечего, и поэтому, хорошенько подумав, я решилась в последний день на разговор с сеньором Мартинесом. Он выслушал мое предложение, и, недолго думая, согласился. Теперь я могла еще две недели работать день через день. Правда, было два условия: зарплату он мне по-прежнему не платит, только чаевые, и второе — работать я могу только в смену Андреса, так как Марко, думая, что сегодня мой последний день, уже попросил у Роберта разрешения на работу для его девушки в его смену. Черт, это будет непросто… Я ведь хотела работать именно в смену Марко, а не того бесчувственного орангутанга. Да и когда он узнает о том, что я остаюсь, наверняка шею мне свернет.

Все произошло, как я и предполагала. Зайдя в ресторан, Андрес впервые за несколько дней первый поздоровался, и даже выдавил из себя что — то наподобие улыбки, скорее всего, она должна была быть прощальной. Я же не смогла из себя выдавить никакой. Сердце зашлось в волнительном беге, и, если бы у него были ноги, точно умотало бы первым подальше от беды, оставив мое бездыханное тело на растерзание Дельгадо. Я даже вилку на пол уронила, неся поднос с посудой на кухню, когда увидела, как он направился на второй этаж. Скорее всего, к шефу. Руки мелко тряслись, а в горле ком встал. Уже успев сто раз пожалеть об этой своей затее, я присела на корточки, схватила вилку и опрометью бросилась на кухню. Там Мария, она женщина немаленькая, если что, сковородкой огреет, когда он придет меня убивать. Отвернувшись от двери, я намеренно долго мыла посуду, отдраивая каждую жирную капельку, которой там уже и в помине не было, но посуда ведь должна блестеть. Приличное заведение никогда не подаст плохо помытую тарелку. Да, надо тереть еще тщательнее. И совершенно ничего страшного, если Лола сегодня обслужит пару моих столиков, я не против. Главное, чтобы ураган по имени Андрес успокоился, и его пик не обрушился прямо на меня. А я еще тут что-нибудь помою. Полы, например! Они очень грязные! Прям до отвращения!

— Надо поговорить! — угрожающе прозвучало прямо над ухом, и я от неожиданности опять уронила вилку. На этот раз в раковину. Не нужно было видеть его лица, чтобы только по одному голосу понять насколько он зол.

— О чем? — как можно непринужденнее спросила я, боясь обернуться.

Вместо ответа Андрес протянул руку вперед, закрутил кран с горячей водой, и, развернув меня за локоть, подтолкнул к выходу, заставляя отставить недомытую, но начищенную до блеска тарелку. Черт, черт, черт! Вытерев руки об фартук, я на негнущихся коленях пошла к двери, проклиная Марию за то, что вместо того, чтобы хвататься за сковородку, она стоит и ухмыляется. Выйдя за двери кухни, я направилась к барной стойке, но была насильно оттянута назад на лестничную площадку, где не было ни единой души.