Черт, зачем я вообще о нем думаю? Что за детская слабость? Разозлившись на саму себя за эти глупые осматривания по сторонам, за нелепое желание увидеть его, встала с камня и направилась к друзьям. С ними мысли не становятся такими тягуче навязчивыми, да и толпу я осматриваю реже. Во всяком случае, стараюсь.

Домой мы попали около одиннадцати, после объявления победителя, включили магнитофон, набрали воду в тот же бассейн, в котором проходили соревнования, и девушки с визгом плюхнулись в него, таща за собой порядком выпивших парней. Началась громкая вечеринка, с танцами и, похоже, сексом, если судить по тому, как парочки удалились по разным углам пустых домов, и откровенным поцелуями прямо там в бассейне. У меня не было желания принимать участие в этой начинающейся оргии, и у Эли тоже. Поэтому мы отправились домой, я — морально готовиться к завтрашней встрече с Адресом, а Эля просто выспаться. Паблито, кстати говоря, не победил, но, похоже, не расстроился. Поздравил Серхио, назвав того Сережей, и оставив в недоумении осознавать оскорбил ли он того, или нет, удалился вместе с нами.

Засыпала я с каким — то странным трепетом. Желание провалиться в сон как можно быстрее зашкаливало. Господи, да что ж это такое? Почему? Почему я хочу, чтобы наступило завтра? Почему я думаю о том, кого нужно ненавидеть? Почему день, прожитый без присутствия в нем ЕГО, кажется прошедшим бессмысленно? Не хочу… Не хочу зависеть от кого — то морально настолько, чтобы понимать, что мысли приходится с силой переключать на другие предметы. Чтобы не вспоминать идеально отточенный профиль и изгибающиеся в ухмылке губы. Чтобы сердце не билось сильнее, когда его рука случайно касается моей, когда мы оба оказываемся за барной стойкой. Чтобы проклятый запах сигарет и ментола не проникал так глубоко в легкие, отравляя странной зависимостью. Не надо, Эми. Тебе это не нужно, — твердила я себе, когда образ бармена в черной жилетке и яростным взглядом плыл перед глазами в темноте комнаты. Только разве голос разума может перекричать отчаянный стук неразумного сердца?

Глава 7

Уже целую неделю я работала в ресторане день через день, и всё больше и больше злилась на себя. Я поняла, что даже несмотря на то, что мы с Адресом почти не общаемся, я ищу его взгляд, когда протираю столы, выхожу из кухни или захожу за барную стойку готовить коктейли. Ненавидела себя за это сосущее изнутри чувство, и его, за отмороженное поведение. Он вел себя так, словно я невидимка. Не здоровался, не вмешивался больше, если пьяные клиенты пытались подкатывать. За эти дни я научилась их вежливо отшивать и испаряться раньше, чем они распускали их пьяные языки. Домой меня провожал Пабло, и каждый раз я чувствовала себя с ним легко и свободно. Он рассказывал истории из жизни, я, в свою очередь, делилась с ним — своими. В выходные он пару раз приглашал меня в город, и водил по тем местам Сан — Хуана, где я еще не успела побывать. Один раз пошли в кино, но фильм оказался на испанском языке, поэтому половину времени я просто комментировала выражение лиц актеров и пыталась обыграть сцены, происходящие на экране по-своему. Пабло тихо смеялся, закрыв лицо ладонями, когда я совершенно невпопад что — то комментировала, а потом пояснял суть сцены, и мы смеялись уже вдвоем. Вчера мы просто гуляли у берега океана, слушая его тихий шепот, и наблюдая за птицами, кружащими над бирюзовой и бугристой от волн поверхностью.

Пабло рассказывал о самом сложном периоде его жизни, когда умерла его мама, пока мы сидели на одном из валунов, а солнце закатывалось за горизонт, окрашивая бирюзу в яркий оранжевый.

— Это было больно, mi amor. Болело всё, каждая частица тела ныла от потери человека, сделавшего для меня всё. Она меня вырастила, пусть мы не были богаты, но мама старалась ради меня, работала, пока я рос. Не просто торговала на рынке. Она грузила тяжелые ящики с провизией по ночам ради лишней копейки, чтобы накопить денег, и однажды я смог вырваться из этой дыры. А потом я стал работать и сам. Мне хотелось осуществить её мечту и забрать с собой, чтобы она больше никогда не сгибала спину в работе.

— Ты очень хороший сын, Паблито! — грустно улыбнулась я, понимая, насколько ему тяжело. Если бы умерла моя мама, я бы, наверное, не пережила этого. Кому, как не мне знать, как это иметь заботливую и любящую мать, готовую на все ради своих детей.

— Нет, angel, не хороший. Было время, когда я пропадал по клубам, вместо того, чтобы помогать ей, трахался напропалую и напивался до свинячего визга. Она почти ничего на это не говорила, ждала, когда я перерасту этот период, и, несмотря ни на что, каждый день говорила, как любит. — Его голос был пропитан такой горечью, что даже слезы на глаза навернулись. Он жил под этим грузом вины столько лет, думая, что не успел показать матери свою любовь, и она ушла, так и не узнав всей её глубины.

— Пабло, — я коснулась его руки, слегка сжав пальцы. — Я уверена, что она знает, как ты изменился, и она даже тогда знала, как сильно ты любишь её. Мамам всегда приходится нелегко. В той или иной степени, дети забывают о том, как искренне проявляли свои чувства в детстве и замыкаются в себе, перестав обнимать их, или просто болтать обо всём. Я знаю это. У меня есть брат, младший. Он заноза, и порой грубит матери, хотя я знаю, что, если не этот пубертатный период и желание казаться взрослее, чем он есть, он бы устроился у нее на коленях и обо многом рассказал. Твоей вины нет в том, что ты не успел дорасти до времени, когда показывать любовь к матери снова становится жизненно необходимо.

— А ты, видимо, уже доросла, Эми? — улыбнулся друг, поглаживая мои пальцы.

— Нет, я как — то из него и не выходила, — отрицательно качнула головой, — я всегда рассказываю все маме, ну… почти всегда, — запнулась, вспомнив то, что я промолчала о произошедшем со мной здесь.

— Ты — девушка, а парни доходят до этого намного позже. Если, вообще, доходят.

— Но ты ведь дошел, и я уверена, что твоя мама бы тобой гордилась! Ты многое преодолел, чтобы найти себя! — волна ударилась о камни, на которых мы сидели, и до нас долетели прохладные соленые капли.

— Сам бы я из этой ямы не вылез. Это все Эльвира. Не знаю, за какие такие достоинства я её заслужил, но она сделала для меня многое. Даже слишком многое. Порой мне кажется, что я никогда не смогу ей отплатить. Эта маленькая обезьянка, как яркая звездочка в моей жизни. — А вот и признание, нужно за него ухватиться, вдруг Пабло тоже чувствует к Эле то же, что и она к нему.

— Ты любишь её, правда?

— Конечно, люблю! — во мне подскочила волна радости, что я смогу сделать для этих двоих что — то очень хорошее, но тут же разбилась о его следующие слова. — Она как младшая сестра, и, если бы был такой закон, при котором выписывают документы на становление братом и сестрой, я бы с ней сроднился. Хоть она порой и жует мою печень, и треплет нервы, но ведь сестры такими и должны быть.

Вот так вот. Эльвира оказалась права. Признайся она ему в своей любви, его бы это однозначно поставило в тупик. Ответных чувств у него к ней нет, но и оставаться после этого равнодушным он не сможет. Ведь мысли о её любви к нему, будут мучить, и желание защитить ее от этого станет первостепенным. Какая же, все — таки, сложная штука — эта любовь!

— Хорошо, когда есть такие друзья. И я рада, что у меня теперь вы тоже есть! — вернулась к теме разговора и положила свою вторую ладонь на его, искренне благодаря, что они приняли меня в свой дуэт. Пабло как — то странно взглянул на меня, а потом бросил долгий взгляд на океан, который становился все темнее, отпуская оранжевый оттенок следом за солнцем в уходящий день.

— Друзья? — сказал тихо, пока я рассматривала его четкий профиль. Какой же он, все — таки, привлекательный! Острые черты лица в наступающем вечере казались еще острее, но теплота глаз не делала их жесткими, а наоборот. От него исходили тепло, и я действительно не могла придумать для себя друга лучше.

— Да, а разве нет? — не поняла я его уточнения. — Мне казалось, мы хорошо понимаем друг друга.

Ему стоило нескольких секунд, чтобы снова повернуться ко мне, и широко улыбнуться.

— А как же привилегии? «Секс по дружбе» смотрела? Я не против такого! — продолжая улыбаться, он вынул свою ладонь из моих рук и хлопнул ими, возвращая себе привычную роль весельчака. Вероятно, откровения на сегодня закончены.

— В «Сексе по дружбе» Тимберлейк устроил Миле шикарный флешмоб, вот если и ты меня таким удостоишь, то я подумаю, — подхватила его веселое настроение и я.

— Нуууу, mi amor, там сначала она ему дала, и не раз, а уж потом он в благодарность устроил флешмоб. А я за что благодарить буду?

— За нахождение моей прекрасной особы рядом!

— Пфф. За это я могу разве что сам тебе сплясать. Так уж и быть, голым. — Пабло потянул за край своей футболки, намереваясь ее снять, и я быстро его остановила.

— Нет, нет, обычного «спасибо» хватит! — я рассмеялась, а он скорчил недовольную мину.

— Какая — то ты неправильная подруга, девушки обычно просят меня раздеться, а не наоборот!

Так мы и просидели с ним еще полчаса, болтая ни о чем, а потом он провел меня домой, и, чмокнув на прощание в щеку, полетел заступать на ночную смену в бар.

***

Следующий день в ресторане преподнес мне неприятный сюрприз в виде пары автобусов с голодными туристами. Мы с Лолой бегали по залу, словно заведенные, и если ей было легче хотя бы в том, что коктейли для её заказов делал Андрес, то я практически дымилась от сосредоточенности. Никого не забыть, подать нужный коктейль, не перепутать ингредиенты и не разлить ничего. Алкоголь слишком дорого стоил, чтобы отдавать за него свои драгоценные чаевые, которые как раз-таки в авральные дни были сумасшедшими.

— Где мерная рюмка? — спросила я скорее себя, чем Дельгадо, когда в очередной раз зайдя за бар, не обнаружила её на своем месте в углу стола. Лихорадочно оборачиваясь по сторонам, я искала, куда могла её поставить. Хотя точно помнила, что оставила там. Я всегда ставлю её в угол, даже рефлекс уже выработался — беру стакан, кладу лед, тянусь за рюмкой, отмеряю алкоголь, ставлю её на место, разбавляю напиток, приправа, если нужно, и трубочки. Присев на корточки, посмотрела полку под столешницей. Пусто.