Анастасия Шерр - Провинциалка

— Не убивайте, прошу, — проблеяла севшим голосом, на что мужчина захохотал.

— Посмотрим на твоё поведение. Хотя нет, пришить тебя придётся. А иначе как я к Северу да без подарка? — и снова мерзко заржал, бросая в меня дурно пахнущее одеяло. — А пока, на, накройся, а то сдохнешь ещё раньше времени.

И пошёл к двери, а я поняла, что если не попытаюсь что-то предпринять сейчас, то, быть может, второго шанса у меня уже не будет.

Из последних сил поднялась на ноги, цепляясь за неровную стену, и с криком бросилась к двери. Мне бы чуточку раньше сообразить и толкнуть его в спину…

Не успела.

Мужчина ударил меня локтем по лицу и я свалилась на пол. Рот наполнился кровью и перед глазами всё поплыло.

Как я и думал, Костян укатил обратно к Катьке, как только вопрос о покушении на меня разрешился. Правда, я так и не понял, какого хрена он приезжал. Никогда не наблюдал за Вороном подхалимажа. Что что он бабу мою имеет, для меня тоже стало откровением. Но ладно. Во всяком случае, я был рад, что это не Костян со мной играет в кошки-мышки. Я ж не изверг, жаль было бы его мочить.

А вот Самсон рыл носом землю, ещё немного, и будет в прямом смысле слова. За ночь мы прочесали весь город. Я лично заглядывал по каждый камень. Потому что не мог тупо сидеть и ждать, пока где-то там, быть может, какой-нибудь пидор трогает мою Стешку.

Представлял её огромные кошачьи глазищи, испуганные и полные слёз. Не знаю почему, но мне казалось, я ей нужен сейчас. Чувствовал на подсознательном уровне, что ей хреново сейчас. И даже тот факт, что она ушла добровольно, никак не стопорил мою внутреннюю панику.

Злость на Стешку становилась всё эфемернее и вскоре совсем исчезла. Лишь тупая боль где-то в грудной клетке заставляла забыть о сне, еде и идти вперёд, дальше искать. Девчонка мерещилась мне в каждой прохожей девчонке и пару раз я доводил девок до шока, когда хватал их за руки и дёргал на себя.

И каждый раз облом. Не было её нигде. Словно в воду канула. А я бесился, превращался в неуправляемого психа. Как вообще такое может быть?! Да никто не может от меня спрятаться! Такое в принципе невозможно!

Глушил кофе литрами, выкуривал по пачке за пару часов и снова ехал… В никуда.

Вскоре все более-менее нормальные места закончились и мы пошли по притонам. Наверное, я бы предпочел найти её мертвой, чем в этих вонючих подвалах, засранных квартирах нариков и хатах шлюх. Среди прошмандовок не хватало её обнаружить…

И я молился про себя, чтобы этого не произошло.

При любом раскладе, я должен был проверить. Проверил. Легче не стало. Ехал дальше.

Заканчивались вторые сутки поисков. Парни менялись, одни отсыпались, вторые выезжали в город, за город, по окрестностям. Я не мог спать. Стоило остановить машину, закрыть глаза и откинуть голову, как она снова смотрела на меня своими бездонными глазищами.

— Где же ты, маленькая? — спрашивал сам себя и лупил по рулю до хруста. — Где ты, мать твою?! Где?!

Можно биться головой об асфальт, да мало чем поможет.

Звонок раздался, когда я докурил очередную сигарету и, выбросив её в окно, включил навигатор. Куда ехать уже не представлял. Смотрел на карту и понимал, что мы прочесываем Москву и близлежащие населенные пункты по второму кругу.

Прикурил снова и ответил, не глядя на экран мобильника. В следующий момент чуть не проглотил сигарету.

— Ну, здравствуй, сынок! — из динамика доносился голос, который я не рассчитывал услышать уже никогда.

Его мерзкое карканье, лишь отдалённо напоминающее смех с головой окунуло меня в прошлое, где я, ещё совсем сопляк, харкал кровью, а его берцы врезались мне под дых.

— Ты же сдох, сука! Ты сдох! Я сам грохнул тебя! — из груди вырвался рык, а догадки одна за одной болезненно пронзали мозг.

— Я тебе ещё давным-давно говорил, что руки у тебя из жопы, щенок, — ублюдок закаркал прокуренным голосом и снова заржал. — Думал, меня достаточно ножичком почикать и в канаву? Не-е-ет, сучоныш, не тут-то было!

Первая здравая мысль за первые пару минут — МАТЬ! Где она? Охрана там, но если речь идёт о «мусоре» советской закалки, не факт, что они там ещё живы.

— Знаешь, я годами сидел в темном домишке, план мести разрабатывал. Сам понимаешь, после того, как ты мою физиономию в фарш превратил — особо не погуляешь по городским паркам. Но я иногда навещал твою мамашу. Да, да, представляешь, я вместе с тобой ждал того дня, когда она очухается. Чтобы перерезать ей глотку на твоих глазах. И я пришёл за ней в тот день. Да только увидел тебя с малолетней прошмандовкой, понял, что цель моя не твоя старушка.

Она, конечно, была в своё время очень даже горячей бабенкой, да вся вышла, — его гребаный смех плавил во мне остатки терпения.

— Можешь оставить девку себе, Степанов. И помни, я до тебя доберусь.

Сбросил звонок и уставился в темноту.

Жив.

Блядский ушлепок жив!

Я ведь сам располосовал его охотничьим ножом на ремни!

Сколько лет хитрая тварь копил злобу, чтобы в один прекрасный день выплеснуть её на того, кто мне дорог.

А теперь моя Стеша у него. И то, что я сделал вид, что наплевать мне на неё — отсрочит неизбежное на час, не больше.

Но за этот час я найду их.

Я буду не я, если не найду.

Найду и на этот раз в живых он не останется.

— Самсон, езжай в больницу к моей матери и сиди с ней. Не отходи ни на шаг.

А я, кажется, знаю, где прячется гондон. Резко поворачиваю руль и еду туда, где был в последний раз много лет назад. Именно там, будучи испуганным, всеми брошенным пацаном, я прятался от ментов, когда проломил отчиму черепушку.

Бабушкин дом, стены которого согревали меня зимними холодными ночами, когда, свернувшись калачиком, ждал прихода тех, что позже сделают из меня зверя.

Нет, не сразу.

Это будет продолжаться годами. Сначала три недели следственного изолятора, где меня каждый день будут избивать до потери сознания. Затем, несколько долгих лет колонии, где я выживал, выдирая у судьбы каждый день, каждый вздох.

И когда я сбросил в вонючую канаву того, что испоганил нам с матерью жизнь, мне стало легче. отпустило. Я настолько радовался этой мести, что не проверил жив ли этот ублюдочный гондон.

Больше такой ошибки не допущу. Я его сожгу живьём, а прах по ветру развею, блять!

Дорога заняла сорок минут. А ублюдок больше не перезванивал. Он понял, что я еду по его душу. А я понял, что он будет ждать. Мы оба всё поняли.

Остановился недалеко от дома и вышел из машины. Сколько же я не был здесь?

До хрена. Не мог заставить себя приехать в дом, где рухнули мои мечты и планы на будущее. Где я мечтал стать архитектором и строить красивые дома. Здесь я стал уголовником, которого из этого дома тащили в наручниках менты, а соседи осуждающе качали головами.

Плевать. Теперь уже плевать. А всю жизнь думал, что будет больно. Так больно, как видеть мать каждый раз.

Блядство! Я даже порадоваться её выздоровлению не успел! А ведь я столько лет ждал её возвращения. Каждый день представлял, как это будет.

Нахрен эмоции.

Выбросил окурок и достал ствол.

Толкнул дверь ногой и прошёл в прихожую, где меня уже ожидали, судя по включенному свету.

Прошёл дальше и замер посреди коридора. В тусклом свете старой лампы, на скрипящем дряхлом стуле сидела Стеша. Избитая, в гематомах и крови. Мою малышку привязали к гребаному стулу и обложили взрывчаткой. Благо, на неё не навесили. Это упрощает мне задачу.

— Матвей, — прошептала одними губами и заплакала.

Испугалась, маленькая. Дрожит. А я рукой могу до неё дотянуться, но не решусь, конечно. Любое лишнее движение может привести к детонации. Ублюдок хорошо подготовился. Ждал меня, падаль.

Стеша тихо стонет и смотрит на меня с такой надеждой, что понимаю — облажаться я не имею права.

— Тихо, не плачь, маленькая. Где он?

Она открывает рот, но не успевает произнести ни звука, как из соседней комнаты появляется Степанов.

— Сука! — поднимаю ствол, но выстрелить опять-таки не могу.

Он за спиной Стеши и я не могу рисковать. Вернее, очень даже могу, но не хочу.

— Не рыпайся, щенок, — скалится на меня урод и, запрокинув Стеше голову, приставляет к ее горлу нож.

Я убираю ствол за спину, за ремень, и приподнимаю руки.

Стеша всхлипывает, закрывает глаза, а под стулом, к которому она привязана идёт отсчёт времени… До взрыва осталось десять минут. Либо за это время я успею грохнуть пидора, либо мы все здесь поляжем.

И если мы со Степановым заслужили, то моя кошка нет. Она вообще, считай, жизни не видела.

— Отпусти девчонку. Поговорим, как мужики, а не трусливые шалавы. Думаешь, она тебе чем-то поможет? — жаль незаметно дотянуться до ствола не получится.

Придётся импровизировать. Глазами ищу что-нибудь, что поможет мне отвлечь его.

— А я знаю, что это мой последний концерт, щенок. Я годами мечтал об этом дне.

Только сам я не уйду. Тебя с твоей лярвой за собой потащу, — гогочет и закашливается.

Кашель тяжелый, запущенный. Прикрывает рот ладонью, а потом, взглянув на руку, вытирает её об штаны. Кровь. Вот оно что. Старый ублюдок, значит, смерти не боится. Это, конечно, не есть хорошо.

— А чего так долго ждал, а, мусор? — усмехаюсь, скрестив руки на груди.

Стараюсь не смотреть на Стешу, иначе, сорвет крышу, а мне сейчас хладнокровие нужно. Да побольше. Не время сопли разводить.

— Так мамашу твою ***. Знал, что не сдохнет она, пока я не отомщу. А тут такой сюрпризец! Наш щенок суку себе завел, да ещё и влюбился!

— Заебешься мочить всех, в кого я… Кхм… Влюблялся, — уверен, внешне я сейчас сама невозмутимость и насмешка.