— Почему у меня нет таких знакомых? — Филипп смеется, отвернувшись к оператору, но едва сдержанный смех в зале сходит на нет, продолжает свой перекрестный допрос.

— Вы с мужем оценили такой щедрый жест?

— Конечно, — отзывается Лиза, завладев вниманием Смирнова, и это тот редкий случай, когда ее взгляд теплеет. Так бывает с каждым, перед чьим взором проносится один из самых светлых периодов в жизни. — Мы вернулись раньше, но те две недели для меня стали особенными.

А для меня они стали откровением. Я вдруг осознал, что пусть и не рядом со мной, но если ее глаза сияют, мои загораются в ответ.

С самого утра валит снег. Белые, мягкие снежинки мгновенно усыпают коротенький полушубок, наброшенный на Лизины плечи, оседают в ее волосах, и отчетливо виднеются на бутонах красных роз, составляющих букет невесты. Она прекрасна. Свежа, решительна и, несмотря на огромное количество гостей, совершенно спокойна. Возможно, уверенности ей прибавляет мужская ладонь, обхватившая ее тонкую талию.

Стоит в дверях загса с кольцом на безымянном пальце, с уже привычной улыбкой, с румянцем, который непременно окрашивает ее щеки в минуты волнения, а я вдруг ловлю себя на мысли, что за год нашего с ней знакомства, я никогда не видел ее такой… Солнечной. Светится изнутри, озаряя улицу, и заставляет зимнюю унылую природу оживать под лучами ее магического блеска…

— Поздравляем! — скандирует толпа, подбрасывая в небо рис и нежные бархатистые лепестки, своим шумом нарушая дневной покой московской улицы.

— Прощай, — так и не слетает с моего языка, но совершенно точно не остается незамеченным — серые глаза уже находят мои, и я еле заметно киваю, поднимая вверх большой палец. Самое странное прощание с девчонкой из лифта, сумевшей забраться в мою голову, обосноваться в мыслях и захватить мою душу.

Нужно улыбаться. Как можно шире, не обращая внимания на ноющую боль за грудиной, чтобы ни у одного человека не возникло сомнений, что я искренне рад происходящему на моих глазах действу… Что мне не хочется ничего громить, и я не мечтаю вырвать ее из чужих объятий, чтобы увезти как можно дальше. Туда, где мой друг никогда до нее не доберется, и единственное, что сможет выбить ее из колеи — поломка чертового каблука на любимых туфельках.

— Где бокалы? — суетливая свидетельница пихает меня вбок, растерянно скользя взглядом по дорогим машинам, припаркованным у входа, и, не в силах скрыть собственных переживаний, вцепляется в рукав моего пиджака, кажется, отчаявшись отыскать желаемое. — Я все испорчу! Лизка меня не простит! У меня все повылетало из головы!‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Расслабься. У тебя должен быть опыт в подобных делах. Разве не для тебя Волкова занималась оригами в обеденные перерывы? — интересуюсь, немного смущая и без того перепуганную девицу своей наглостью — завожу покрытую снегом прядь ей за ухо, и тут же поднимаю руку, жестом подзывая молчаливого водителя, выбравшегося из теплого салона авто, в надежде разглядеть в эпицентре этого безумия своего на редкость улыбчивого босса. Обычно из Гоши и двух слов не вытянешь, так уж его воспитали. Сам никогда не признается, но в глубине души наверняка смирился — он сноб, и чем крепче почва под его ногами, тем меньше внимания он уделяет персоналу, четко разграничивая людей на тех с кем можно дружить, и тех, на чей счет он обязан совершать ежемесячные переводы.

— До загса я так и не добралась, — признается, видимо, до сих пор не смирившись с этим досадным фактом.

Закусывает губу, поправляя пуховик, явно смущаясь своей неброской одежды, но очень быстро берет себя в руки, переводя тему в мирное русло. — Как думаешь, это судьба? Он ведь ее первая любовь.

Скорее ирония. Обман, в который Игорь так тщательно пытается заставить ее поверить. Мы, может, и гуляем на их свадьбе, но он все также далек для этой доверчивой чистой девушки.

— Наверное, — произношу вместо этого, и, отворачиваюсь, отдавая распоряжение мужчине, замершему рядом с нами по стойке смирно.

— Так просто? — когда в Таниных руках оказывается бокал с шампанским, а гости уже поднимают первый тост, ежась на пронизывающем ветру, блондинка, наконец, расслабляется, посылая мне благодарную улыбку. — Лиза всегда хвасталась, что начальник у нее замечательный.

Лучший. Но только в пределах кабинета…

***

— Я должен сказать тост, да? — прячу левую руку в карман брюк, а правой крепче сжимаю микрофон, ожидая, пока зал немного стихнет.

Стою напротив новой ячейки общества и больше не могу отвести глаз от белозубой улыбки своей бывшей помощницы. Она быстро припечатывает поцелуем губы супруга и, склонив голову, устраивает ее на мужском плече. Если когда-нибудь их семейная лодка даст трещину, я вспомню именно этот день, чтобы перед самим собой оправдаться за собственную пассивность. День, когда Волкова светилась счастьем, не оставляя сомнений, что он для нее целый мир.

— Игорь, — прочищаю горло, усилием воли переводя взгляд на друга детства. — Я многое знаю о тебе, и если честно, только благодаря моей способности держать язык за зубами, ты сегодня сидишь здесь, — смеюсь, замечая, как напрягается спина Громова, уловив недвусмысленный намек в моей речи. — Не думаю, что Лиза согласилась бы выйти за тебя, знай она, что в детстве ты щедро намазывал омлет яблочным джемом, уверяя, что так вкуснее. А на посвящении в студенты он купался в фонтане, — обращаюсь уже к гостям, заручившись их смешками. — Эвелина, ты должна помнить.

— Да, он вернулся без рубашки, — поддерживает меня Громова, а Игорь уже демонстрирует кулак.

— Перебрал и, желая произвести впечатление на своих одногруппников, с разбегу сиганул в небольшой фонтанчик. Рассек лоб и потом целый месяц прикрывал огромную шишку челкой. У него была челка, Лиза, — отмеряю ее длину ладонью, и таю от звуков ее мелодичного смеха. — Лет с семнадцати он курил, в двадцать пять возомнил себя истинным ценителем коньяка, и в том же году задался целью прыгнуть с парашютом.

— Потом передумал! — выкрикивает Громов, поглаживая ладошку жены.

— Да. Прямо на борту вертолета. Прыгать пришлось мне, — теперь и я смеюсь, находя в своих воспоминаниях то, что немного успокаивает мое сердце. Игорь мой брат. Названный, но это не умоляет тех мгновений, что мы пережили с ним плечом к плечу.

— Так что, если решишь поддержать его в очередной безумной идеи, будь готова к тому, что энтузиазм Громова может угаснуть в любой момент, — в сотый раз за сегодняшний день изучаю лицо невесты, то и дело теряя мысль. — Зато, за полную чашу в доме можешь быть спокойна. Класса с четвертого он продавал старшеклассницам билеты на премьеры своей мамы.

— Как? — Эвелина искренне удивляется, под дружный смех друзей семьи, театрально хватаясь за сердце. — А мне говорил, что раздаешь одноклассникам!

— Предпринимательская жилка, что поделать? — Игорь пожимает плечами, беспечно вторя общему веселью, всё — также обнимая свою супругу. — И, вообще, завязывай с этой антирекламой. Я ее уже окольцевал, так что шанса сбежать от меня у нее нет.

— А я и не думала, — Лиза касается его подбородка, и нежно целует, подтверждая свою готовность идти с ним по жизни до самого конца.

— В общем, к чему я тут распинаюсь… Игорь, — даже мужчинам свойственно поддаваться моменту, тем более, когда градус в крови повышен под воздействием выпитого. — Каждому человеку рядом нужен тот, кто выбьет из головы всю дурь, тот ради кого захочется становиться лучше. Ты такого человека встретил. Я рад за тебя. За вас. Будьте счастливы и берегите друг друга. Цените то, что имеете и никому не позволяйте разрушить свой мир. А я всегда буду рядом, — салютую бокалом, но прежде, чем водрузить микрофон на стойку, добавляю. — Молодые ведь еще не танцевали? Свидетельница приготовила сюрприз, так что сейчас самое время им растрясти салаты.

Бреду к стулу, когда разносятся первые аккорды неизвестной мне песни, и, устроившись на своем месте, наполняю бокал, не дожидаясь уже спешащего ко мне официанта.

— Она неплохо поет, — тетка Игоря по отцу, лет сорока пяти, принимается за второй кусок торта, явно не придавая внимания своему весу. «Спасательный круг» вокруг ее талии смущает только меня, никак не отражаясь на ее аппетите.

— А вот невеста, — Марина переходит на шепот, тыча вилкой в кружащуюся на танцполе пару, и зачем-то оглядывается по сторонам, явно опасаясь быть услышанной. — Невеста простовата. Какая-то невзрачная. Даже дорогое платье ее не спасает.

— Разве? По-моему, она прекрасна.

— Ты предвзят. Эвелина говорила, что она долго на тебя работала? Вот ведь, действительно, счастливый билет, встретить такого мужчину, как Игорь еще и затащить его в загс. Безбедную старость она себе обеспечила.

— У них брачный контракт, — жена юриста семьи Громовых, случайно уловившая суть женской болтовни, вставляет свои пять копеек. — При разводе она останется с носом.

***

— Так что же случилось с домом, который ваш муж подарил вам при двух сотнях свидетелей?

— Я хотела его продать, — отвечаю неохотно, царапая ногтем обивку кресла, не желая смотреть на ведущего. Приподнимаю голову, всерьез опасаясь, что от света ламп грим на моем лице скоро потечет, и отодвигаюсь от навязчивого луча, бьющего мне в глаза.

— Но Игорь моего желания не разделял.

— По скромным подсчетам, он стоит целое состояние…

— От которого мне не достанется и десятки. Благородный жест моего мужа ничем документально не подтвержден.

— Я могу взять слово? — приняв микрофон из рук своей матери, только что зачитавшей внушительную речь о супружеской верности и значимости брачных клятв, Игорь встает из-за стола, окидывая взглядом своих гостей. Нашими их назвать у меня не поворачивается язык — я не знаю ни одного человека из тех, кто сегодня целовал мою ладонь, вкладывая в пальцы дорогой букет.