— Точно. Четвертый размер и неприличный разрез до середины бедра, — киваю с серьезным видом и чудом уворачиваюсь от летящей в меня тряпки.

— Ах, вот как? Единственное, что ты о ней заполнил, это размер груди? — Лиза старается не рассмеяться, плохо вживаясь в роль ревнивой подружки.

— Я мужчина. И не замечать таких вещей не могу. Тем более, когда их выставляют напоказ. Мой финансовый директор весь вечер следил за твоей подружкой, в надежде, что хоть что-нибудь вывалится из лифа.

Отбегаю к дверям, когда жена грозно надвигается на меня, вооружившись деревянной палкой, которой перемешивает водоэмульсионку, и поднимаю руки вверх, чтобы усыпив ее бдительность, выхватить из ее пальцев угрожающий мне предмет.

— Я шучу. Вовсе я не смотрел на ее декольте. Если б не Славка, вообще бы не заметил.

— А ему, значит, понравилось?

— Наверное. Когда они танцевали, он глаз с них не сводил. Так, о чем речь? — отпускаю успокоившуюся жену, делая вид, что не заметил, как она облегченно выдохнула, и достаю сигарету, до сих пор не одержав победы в своей борьбе с этой вредной привычкой. Пять-шесть штук в день я все-таки уничтожаю.

— Ты ведь помнишь, что она поет?

— Смутно. Но если ты хочешь, чтобы я подтянул ее в вокале, ты обратилась не по адресу.

— С вокалом у нее все хорошо, — заступается, на секунду напоминая мне обезумившую фанатку, на глазах у которой кто-то поставил под сомнение способности ее кумира: нижняя губа недовольно поджата, подбородок вздернут, руки уперты в бока. — А вот продюсер бы ей не помешал…

Бросает, хитро взглянув на мое удивленное лицо, и небрежно отводит назад растрепанные волосы, ожидая моего ответа.

Что-то я не припомню, чтобы из-под моего крыла вылетала парочка успешных музыкантов…

— Лиз…

— Я знаю, что ты сейчас скажешь: «Я ничем подобным не занимался и помог бы ей, решись она организовать производство колбасных изделий», — передразнивает беззлобно, делая шаг ко мне, и махает ладошкой в воздухе, пытаясь развеять дым, кружащий вокруг меня. — Но твоя мама… У нее полно связей. Думаю, она бы могла свести Таньку с нужными людьми. Тем более что у Петровой много рабочего материала. Показали бы демозаписи кому нужно, и, возможно, смогли бы заинтересовать…

— Ты всерьез думаешь, что Эвелина согласится? — удивляюсь, ведь для жены давно не секрет, какие напряженные отношение связывают меня с матерью.

С того дня, как мы съехали с ее дома, я не перекинулся с ней и парой фраз. Разве что только на свадьбе, и то лишь потому, что мы оба прекрасно знаем, как важно поддерживать в обществе иллюзию счастливого семейства.

— Если я обращусь к ней с подобной просьбой, она и слушать не станет. А вот ты, — не договаривает, прекрасно понимая, что мне наперед известно, какой смысл она вкладывает в свой поучительный взгляд.

Волкова с другой планеты. С той, где семья — это непросто звук, а нерушимые связи и безграничная любовь. Где поздравления с праздником — не обязательство, а крик души, желающей поделиться с близкими своими чувствами; в ней нет места секретам и обидам. Этому она и пытается меня научить, то и дело принимаясь читать лекции о том, как важно не потерять драгоценное время, лелея свои обиды.

Странная. Видит хорошее во всем, даже не подозревая, как далека от истины — в моей жизни стало таким привычным обманывать, недоговаривать и претворяться. Даже с ней.

— Ну, Гоша, — тянет, складывая руки в молитвенном жесте, и именно это находит отклик внутри меня — видеть, как искренне она переживает за подругу, как свято верит в ее успех, как уповает на мою помощь…

— Ее первым продюсером стал Юнусов. Моя свекровь, принимала непосредственное участие в ее раскрутке. Первые два клипа были сняты по ее задумке, — понимаю, что так погрузился в воспоминания, что немного отвлекся от просмотра передачи. Гляжу на экран, где сейчас крупным планом транслируется монолог жены, и устраиваюсь поудобней, выуживаю из кармана зажигалку.

— А вы… — ведущий не успевает договорить, поскольку Лиза торопится с ответом, заранее предугадав вопрос Смирнова.

— Я проработала с ней первый месяц. До того как контракт был подписан. Устроила несколько выступлений на небольших площадках, и отвечала за ее превращение в белого лебедя. Первые костюмы, посещение салонов красоты, диетолога, фитнес-центра — все это было оплачено Громовым.

— Безвозмездно?

— Да. Хотя, — криво усмехается, не в силах сдержаться, — думаю, свой долг она уже отработала.

В моей постели. Ухмыляюсь, делая первую затяжку, очень надеясь, что этой женщине в бардовом платье сейчас так же паршиво, как было мне. Известие о предательстве друга любого выбьет из колеи.

Медленно выдыхаю дым, оборачиваясь на дверь, чтобы убедиться, что она плотно закрыта, и возвращаюсь к экрану, болезненно морщась, когда камера крупным планом берет ладонь друга, застывшую на руке моей жены. Невинное касание, вызывающее во мне бурю эмоций: гнев, злость, обида — все-то, в чем кто-то непременно решит меня упрекнуть. Свое право на ревность я давно потерял…

— Тяжело ли было пережить такое предательство? — вкрадчивый голос Смирнова, тишина, повисшая в студии, и еле различимый вздох, сорвавшийся с уст супруги. Ярких, и сейчас особенно манящих, когда между нами непреодолимая пропасть предательств, лжи и измен. Нашим чувствам не суждено было встретиться: мои — слишком медленно разгорались, ее — так внезапно перегорели.

— Приятного мало. Но это жизнь, и нам не дано предугадать наперед, что ждет нас за поворотом, — берет себя в руки и аккуратно освобождается из слабого захвата мужских пальцев. Боится за свою репутацию?

— Вы не пытались позвонить Татьяне? Выяснить, что, вообще, происходит? — перехватывает инициативу девушка с огненно-рыжей копной, неряшливо уложенной в причудливый кокон на голове. Розовая помада, румяные щеки и неестественно длинные ресницы вкупе с провокационным комбинезоном, не оставляющим места для мужской фантазии, противоречат ее манере вести разговор: голос мягкий, спокойный, без придыхания и агрессивных ноток.

— Я ведь знакома с Петровой, — оборачивается к ведущему, с трудом моргая от тяжести нанесенного на глаза грима. — Два года мы проработали под началом Юнусова и довольно часто контактировали. Как на сцене, так и за ее пределами. У нас сложились доверительные отношения, и я знала, как Таня ценит все то, что сделала для нее Елизавета. Их дружба была примером для многих.

— Как видите, неудачным, — моя жена даже не думает поддаваться сантиментам, кажется, готовая окончательно вычеркнуть из жизни ту, кого когда-то так искренне любила…

ГЛАВА 20

— Это бесплатный концерт. Ты будешь выступать на разогреве, — улыбаюсь в тридцать два зуба, от переполняющих меня эмоций не в силах усидеть на стуле.

Подскакиваю как ужаленная, утягивая Петрову в объятия, и кружу с ней по комнате, с переездом Федора ставшей какой-то серой и безжизненной. Все-таки именно он задавал атмосферу: веселил, генерировал идеи и постоянно что-то играл, устроившись со своей гитарой у окна.

Затихал, внимательно вглядываясь в заляпанное стекло, и уверенно перебирал струны, всякий раз заставляя их звучать по-особенному: утром мелодия была динамичной, днем замедлялась, а вечером навевала сон, ненавязчиво разливаясь по комнате. Не знаю, играет ли он теперь. Дружбе пришел конец, ведь поддерживать связь с подружкой той, кто так безжалостно растоптала любовь и надежду на светлое будущее, не станет ни один мужчина. Ни один, для кого любовь не пустой звук, а нечто важное, бессмертное… То, что против воли будет оживать в груди, когда станешь прогуливаться по памятным местам…

— Боже! Как тебе удалось? — застывает, продолжая держать меня за руки, и часто дышит, словно только что пробежала кросс. Длинную дистанцию, которую не могла преодолеть долгие годы, а сегодня на шаг приблизилась к финишной черте — все еще далекой, но с этого расстояния вполне обозримой.

— Подключила свое обаяние… И обаяние мужа, — признаюсь, и не могу сдержать смех, вспоминая, как Игорь, чья фирма стала одним из спонсоров грядущего мероприятия, настоятельно рекомендовал Танину кандидатуру для выступления на концерте. Пошел на открытый шантаж, а потом весь вечер недовольно поглядывал на мою светящуюся физиономию.

— Господи! А что я буду петь? И костюмы… Лизка, столько нужно успеть, — придя в себя от шока, Петрова впадает в панику и теперь растерянно оглядывается по сторонам, обхватив свои раскрасневшиеся щеки подрагивающими ладошками.

— Я и об этом позаботилась. Сегодня вечером, в десять, ты едешь на студию. Знаю, что поздно, но просто так туда не пробиться, — предпочитаю смолчать о сумме, которую выложила звукозаписывающей кампании за возможность поработать с лучшим аранжировщиком, и, глянув на наручные часы, продолжаю делиться своими планами. — Через сорок минут тебя ждут на примерке. А завтра — день релакса. И да, моя свекровь мне немного подсобила.

— Чем? — удивляется, прекрасно зная, что наши отношения с Эвелиной теплыми не назовешь — ей не интересна я, а мне глубоко плевать, платье какого оттенка модно в этом сезоне. Стараюсь одеваться изящней, но что-то подсказывает мне, что, по мнению Громовой, я до сих пор невыгодно выделяюсь на общем фоне светских львиц. Да и львица из меня не выходит, скорее домашняя кошка, предпочитающая здоровый сон ночной охоте.

— С тобой будет заниматься преподаватель по эстрадному вокалу. Если честно, я мало что в этом смыслю, но думаю, пара занятий в неделю не помешают. И да, чуть не забыла!

Выуживаю из сумочки оплаченный подарочный купон в спа-салон, и, ухватив за спинку старый скрипучий стул, ставлю его перед Таней.

— Держи, — протягиваю глянцевую бумажку, устроившись поудобней, и наблюдаю за тем, как быстро сменяются эмоции на ее лице.