— А что же тогда? Родители?

— Федька… — произносит одно лишь слово, а мне и спрашивать больше ничего не надо. Два дня назад он заявил, что теперь встречается с Алисой — тихой, незаметной девушкой с параллельной группы. Устал обивать Танины пороги и с того дня больше ни разу не взглянул ни то что на ее лицо, а даже вырез ее блузки оставил без внимания. А это о чем-то, да говорит…

— Не нравлюсь я ему больше!

— Ну и черт с ним! Моя тетка говорит, что толку от этих парней все равно не будет… — не знаю, с чего вдруг вспоминаю Вику, но именно сейчас считаю, что ее словам можно верить.

— А он хороший, Лиза! Цветы вон дарил! Контрольные за меня делал! — всхлипывает, пропуская мимо ушей мои утешительные речи, и сбрасывает со стола тетради.

— Давай я буду их решать! Мне нетрудно, они однотипные!

— Да ну ее эту математику! Люблю я его, хоть и пухлый! И прическа такая дурацкая! А он с этой Алисой… — еще больше раздается плачем, теперь завывая в голос. — Не понимаешь ты просто… Я их вместе вижу, и внутри все переворачивается!

— Ну, Тань, ну не реви! — уговариваю, спустя две минуты, поскольку сама она останавливаться не торопится. — Хочешь, я его позову? Скажешь, как есть, и будь что будет!

— С ума сошла? Разве такое говорят? — оторопев, Петрова забывает об истерике, теперь удивленно вытаращив на меня глаза.

— А почему бы нет? — встаю тем временем, уверенно направляясь к шкафу, вознамерившись отыскать свой спортивный костюм. В этом коротеньком платьице идти на мужской этаж мне совсем не хочется.

— А сама тогда чего молчишь? — ее слова застают меня врасплох, и я так и замираю со штанами в руках. — Сохнешь по этому Игорю, а виделись всего три раза! Каждый вечер болтаешь с ним о всякой ерунде, а до главного так и не дошла!

— А вот возьму и скажу! — со свойственной мне упертостью, я вздергиваю подбородок.

— Обязательно скажу, чтобы потом как ты локти не кусать! — добавляю уже про себя.

— Ага, пошлешь ему СМС? Или любовное письмо на ящик кинешь?

— Если надо будет, то хоть в газету объявление дам! А ты сама виновата, Самсонов за тобой два месяца бегал, а ты времени не нашла взаимностью ответить!

— Да что бы ты понимала? Сама ни разу на свидание не сходила, а о поцелуях я, вообще, молчу! — наступает на меня Петрова, задевая за живое. Ведь и вправду, разве я что-то в этом смыслю?

— А чтобы ты знала, меня Игорь в театр позвал! Свидание у нас! — нагло вру, но не испытываю ни капли стыда, не желая выглядеть бледной молью в глазах подруги. Плевать, что я первая написала, что про маму его спросила и дифирамбы ей пела, хоть всегда считала, что Эвелина Громова — актриса посредственная. То ли роли ей плохие достаются, то ли в камеру много жеманничает…

— Вот я и посмотрю, как ты решишься ему в любви признаться! Думаешь это так просто?

— Просто! Всего лишь три слова! Вот сейчас их Самсонову и скажешь! — с шумом захлопываю дверь, закрывая подругу на ключ. Нечего ей себя жалеть, пора бы за Федьку и побороться! Сначала им помогу, а потом и сама с Громовым точки над i расставлю. Ведь непросто же так он со мной общается — красивый, взрослый, опытный! Прыгну с высокого утеса, и пусть он решает, ловить меня или дать разбиться о скалы.

— Игорь Валентинович, — слышу, но намеренно игнорирую своего водителя, жестом приказывая замолчать. Я так крепко сжимаю в руках планшет, что он сейчас треснет в стальных тисках моих похолодевших пальцев. Непроизвольно тянусь к изображению на экране, желая хотя бы так почувствовать бархатистость ее кожи, и случайно сворачиваю картинку, теперь грязно ругаясь себе под нос.

— Мы на встречу не успеваем, пробку не объехать, — тем временем Витя никак не уймется, поворачивая ко мне свое раскрасневшееся лицо, и нервно елозя на водительском сиденье, ждет моих дальнейших указаний.

Что мне сказать? Что я плевать хотел на московские пробки? На китайцев, дожидающихся меня в ресторане в компании моего заместителя? Что даже начнись сейчас землетрясение, я все равно не смогу заставить себя думать о чем-то, кроме этой хрупкой женщины, устроившейся в кресле по ту сторону экрана? Жадно изучаю ее лицо (уставшее, чего не смог скрыть даже профессиональный макияж), и в который раз поражаюсь цвету ее глаз, больше всего на свете мечтая вытащить шпильки из этой строгой прически, позволив волосам цвета молочного шоколада упасть ей на плечи…

— Может, на метро, Игорь Валентинович? — уже порядком поднадоевший шофер упрямо добивается моего внимания, словно от подписания контракта зависит не мое, а его процветание. — А я за вами заеду, движение как раз возобновится…

— Может, еще и пешком до ресторана пройтись предложишь? Твое дело молчать и баранку крутить, — грубо пресекаю дальнейшие разговоры, и все так же не сводя глаз с транслируемого в прямом эфире выпуска скандального ток-шоу, достаю свой мобильный.

— Начинай без меня, — бросаю в трубку и больше не могу ни о чем думать, кроме как о той, что сейчас горько улыбается, глядя в камеру.

— Он обсуждал с вами своих женщин? Ведь наверняка поклонниц у него было немало, — спрашивает ее ведущий, разглядывая мои студенческие фото на огромной плазме в центре студии. А Лиза даже головой не ведет, отвечая на его вопрос.

— Редко. И переживала я это очень болезненно… Я мало что смыслила во взрослых взаимоотношениях, и единственное о чем мечтала — держать его за руку. Я была тепличным ребенком, вечеринки не посещала, в старших классах стала почти затворницей. Мечтала о поступлении, а для этого нужно трудиться, — молвит слегка охрипшим голосом, не сводя глаз с пиджака своего собеседника. О чем думает, замолкая почти на минуту? Жалеет, что когда-то встретила меня?

— Сейчас, когда за вашей спиной брак, рождение детей, начавшийся бракоразводный процесс, считаете ли вы, что в чем-то допустили ошибку? Что бы вы сказали той шестнадцатилетней девчонке? Отчего бы ее предостерегли? — словно прочитав мои мысли, Филипп устраивает руку на подлокотнике и, слегка сощурив глаза, терпеливо ждет, когда Лиза перестанет витать в облаках. Больше не наседает, как делал это вначале, явно опасаясь напугать мою жену излишним напором.

— Я бы посоветовала ей не ходить с Игорем в театр, — немного покраснев, она отводит глаза в пол, слегка приподнимая уголки губ.

Знаю, что ни за что не расскажет и заранее сочувствую ведущему. Он сыплет шутками, подключая все свое обаяние, надеясь, что она все-таки проболтается о том дне, и сейчас недовольно щурится, натыкаясь на ее молчание. А я уже ничего не могу с собой поделать, мысленно переношусь в тот далекий майский вечер и вижу перед собой шестнадцатилетнюю Лизу Волкову: волосы мокрые от дождя, руки дрожат отнюдь не от холода, терзая мелкие пуговки на зеленом платье…

ГЛАВА 4

— Напомни мне, зачем ты ее пригласил? — втянув голову в плечи, Слава вновь прячется под козырек, отбросив тлеющую сигарету в урну.

— Она хотела автограф, — отвечаю и стряхиваю дождевые капли со своих волос.

Льет как из ведра, и, несмотря на то, что от машины до величественного здания театра лишь пара шагов, я все-таки успел промокнуть под нескончаемым потоком дождевых капель.

— Детский сад какой-то! Когда уже перестанешь быть таким приторно — милым? Аж тошно!

— Это называется коммуникабельностью. И не делай вид, что не завидуешь мне, — задеваю его локтем, отвешивая наглую ухмылку. В борьбе за женские сердца я всегда на шаг впереди. Тянет ко мне симпатичных девиц. Наверное, дело в харизме…

— Твой отец — миллионер, Гошан, а мать заслуженная артистка. Так что не удивительно, что они на тебя слетаются, как пчелы на мед, — не жалея моих чувств, рубит Лисицкий. — Я бы и сам за тобой приударил, не будь я таким яростным гомофобом.

— У тебя бы не было шансов, — дурачусь, играя бровями, но заметив мелькнувший на горизонте ярко-желтый плащ, придаю лицу серьезное выражение. — Опаздываете, Елизавета. Пришлось запереть актеров в подсобке, чтоб не дай бог без тебя не начали.

Девушка сбивается с шага, приподнимает повыше свой зонт с не самым лучшим изображением Эйфелевой башни, и, задрав голову, пытается отыскать меня глазами. Спустя секунду, ее губ касается смущенная улыбка, и она, наконец, продолжает свой путь, быстро преодолевая скользкие от дождевой влаги ступени. И как только не упала?

— Автобус долго ждала, — поясняет взволнованная девушка, а Славик пытается скрыть свой смех за неестественным кашлем. Не знаю, что веселит его больше: знакомое лишь по словарю слово «автобус» или раскрасневшиеся щеки Лизы Волковой, с черными дорожками растекшейся туши, но выяснять сейчас причину его веселья желания нет.

— Заткнись, — произношу одними губами, пропустив вперед первокурсницу, и тут же прохожу следом, намеренно закрывая тяжелую дубовую дверь перед носом своего лучшего друга. И даже гомон людских голосов не способен заглушить дикий хохот, доносящийся с улицы. Уверен, он представлял ее иначе, за столько лет успев изучить мои предпочтения в выборе женщин, но вряд ли это оправдывает такую нездоровую реакцию на Лизино появление.

— Там зеркало, — взяв зонтик из ее похолодевших пальцев, указываю на закуток рядом с гардеробом. — Если поторопишься, успеем заглянуть к моей маме.

— Сейчас? — девушка испуганно округляет глаза, прикрывая рот ладошкой, а я хоть и привык к подобной реакции, не могу сдержать улыбки. — Не надо!

— То есть? Сама говоришь, что она твоя любимица. Вырезки собираешь, все сериалы с ней смотришь, — теперь моя очередь удивляться. Странные люди — создают себе кумиров, преследуют, а когда появляется возможность заглянуть за кулисы готовы бежать без оглядки…

— Смотрю! Только… я вся мокрая! Можем мы подойти в конце? И мне и вправду нужно зеркало. Наверное, я похожа на панду, — проводя указательным пальцем по скуле, девушка виновато глядит на меня из-под своих ресниц. Торопливо семенит к золоченой раме в углу вестибюля и что-то яростно оттирает, повернувшись ко мне спиной.