– Боюсь, что я утомила вас, – сказала Вива. – Я могу вернуться к вам завтра.

Старая леди посмотрела на нее, потом на часы, которые прикалывала к платью.

– Нет, – сказала она. – Останьтесь и попейте чай. Гари сейчас придет. Где он там?

Она закашлялась, судорожно, долго. Вива обвела взглядом комнату, пачки старых газет, пыльные граммофонные пластинки, грязные пепельницы. Теперь хотя бы парафиновые пары стали не такими едкими.

– Простите, дорогая. – Миссис Уогхорн перестала кашлять, вытерла губы большим пятнистым носовым платком и любезно улыбнулась. – Ах, какой мне сюрприз. Такая хорошенькая девушка в такой мрачный день. Скажите мне, вам очень нужны деньги? – Она посмотрела на нее так пронзительно, что Вива могла бы сосчитать поры на ее лице. – Вот я гляжу на вас, – сказала она, – и вы не очень похожи на Фелисити, скорее на вашего отца.

Вива затаила дыхание, но тут открылась дверь и вошел Гари с подносом. Миссис Уогхорн потеряла нить разговора.

– Превосходно! – сказала она. – Поставь его здесь. – Она показала на табурет.

– Я только что сказала этой молодой особе, – объяснила она ему, – что я учила тебя в «Уайлдерне». Теперь я не могу без него жить, – сказала она Виве. – Он прирожденный джентльмен.

Гари сложил ладони и поклонился миссис Уогхорн.

– Она мой учитель, – сказал он Виве. – Учитель моей жизни.

– Ой, какой прелестный чай ты нам принес. – Миссис Уогхорн встрепенулась при виде сэндвичей с джемом, двух ломтиков фруктового пирога, большого, грязноватого серебристого чайника и двух фарфоровых чашек. – Ты молодец, что не забыл подать нож для пирога.

– Простите. – Дрожащей рукой она налила чай и протянула Виве стучавшую о блюдце чашку. Молоко свернулось в комочки. – Я ненавижу буйволиное молоко, – сказала она. – Скучаю по настоящему чаю. Теперь скажите мне вот что, – продолжала она, когда Гари вышел и они остались одни. – На какой позиции вы стоите в индийском вопросе? Но прежде я вам скажу. – Она поставила чашку и подняла кверху большой палец, как бы в подкрепление своих слов. – Вы сейчас видели Гари. Видели, какой он замечательный, из хорошей семьи и все такое. Он был очень хорошим учеником, одним из лучших, а после школы мог устроиться только водителем или слугой – дело в том, что у его семьи нет денег. – Глаза у миссис Уогхорн наполнились слезами. – Он уверяет меня, что ничего страшного, но я глубоко обижена этим. Вы согласны?

– Конечно, согласна, – ответила Вива. – Это неправильно.

– Ну хорошо. Тогда договоримся вот о чем. Если хотите, вы можете остаться на ужин. Давным-давно я пыталась поговорить об этом с одной женщиной из клуба. С ужасной особой. Они думают, что я выжила из ума и теперь подсылают мне людей из больницы.

Миссис Уогхорн снова разволновалась.

– Я не имею к ним никакого отношения, – мягко объяснила Вива, – клянусь вам. Спасибо за приглашение на ужин, но не сегодня. Я вернусь в свой отель, приму ванну и лягу пораньше спать.

В окне над головой Мейбл Уогхорн небо окрасилось в багрово-серые цвета, пошел снег крупными хлопьями.

Подчиняясь мимолетному импульсу, она наклонилась вперед и взяла старушку за руку. Рука была легкая, словно листок, и от нее еле заметно пахло сигаретным дымом.

– Я бы хотела прийти завтра утром, если можно.

Старушка посмотрела на нее.

– Только не приходите слишком рано, – предупредила она. – Утром мы с Гари читаем книги.

– Я не хочу вмешиваться в ваш распорядок. – Когда Вива встала и надела пальто, в ее кармане зазвенели ключи. – Но я приехала в Шимлу ненадолго и очень хочу взглянуть на сундук моих родителей. Я для этого и приехала. – Она заметила, что в глазах старушки опять мелькнуло смущение.

– Господи, конечно, конечно. Боже мой! Дайте-ка мне подумать. – Она поставила чашку и приложила палец к виску с такой нарочитостью, что Вива заподозрила, не стратегия ли у нее вся эта игра в забывчивость. – Я надеюсь, что найду этот проклятый сундук, – сказала она. – Я вам писала про этих проклятых красных муравьев в прошлом году?

Словно красные муравьи могли сожрать целый сундук – все воспоминания о жизни ее родителей.

– Я переночую в «Сесил». – Вива старалась говорить спокойно и внятно. – В одиннадцать утра можно к вам прийти?

Ответа не было. Голова старой леди упала на грудь, веки опустились. Когда Вива подняла голову, в дверях стоял Гари и ждал, чтобы вывести ее на улицу.

Глава 55

– Можно убить много людей, но невозможно убить жизнь, – объявила миссис Уогхорн на следующее утро, вскоре после прихода Вивы. Было десять минут двенадцатого. По ее словам, они с Гари читали «Махабхарату» – они делают это почти каждое утро.

– Вы читали ее? – спросила она у Вивы. – Там полно удивительно мудрых вещей. Это не единственный ключ от жизни, – добавила она, – но, несомненно, один из них.

Чтение ее явно взбодрило. В это серое зимнее утро старушка надела ярко-оранжевое домашнее платье и красивые янтарные бусы. Она даже слегка нарумянила щеки.

– Сегодня я гораздо бодрее, – сообщила она Виве, когда шла впереди нее в гостиную, где на низком табурете стояла в вазе ветка свежей бугенвиллеи. – Вчера я слишком много говорила о себе. Теперь мне интересно послушать вас.

Прикосновение руки старой леди было одновременно успокаивающим и неприятным. Вива чувствовала себя неважно после ужасно скверной ночи. Ей приснился дом-лодка в Сринагаре. В каюте вместе с ней жила Талика, более взрослая и упитанная. По озеру бежали огромные волны, такие бурные, что суденышко качалось, и они с Таликой не могли устоять на ногах и падали на пол. Талика злилась. «Почему тут не на что повесить одежду?» – кричала она, сверкая глазами и зубами. Она бросала охапки сари и блузок чоли на пол и топтала ногами нежный шелк, оставляя на нем грязные следы. Вива беспомощно смотрела, сгорая со стыда.

Она попыталась извиниться; Талика дотронулась до ее волос.

– Ничего, мабап, – она снова сказала это нежное индийское слово. – Ты моя мама и мой папа. – И она поцеловала ее, вещь немыслимая для индийской девочки – она никогда не поцелует англичанку, такое можно увидеть разве что во сне.


– Вероятно, я напугала вас вчера, – сказала Вива миссис Уогхорн. – Я действовала под влиянием момента.

– «Под влиянием момента». Какое замечательное выражение, правда? Это Шекспир? – Старая леди наклонила голову набок, словно насторожившаяся птица. – Шпоры в бока, вперед, вперед в атаку. Вы действительно хотите сделать это сегодня? – Ее глаза округлились, их заволокло молочным туманом. – Только там ужас, сплошной ужас.

– Что именно сделать?

– Господи, я забыла вам сказать? – У миссис Уогхорн задрожал голос. – Мы отыскали его. Сундук. По крайней мере, Гари думает, что это он. На нем имя вашей матери.

У Вивы заколотилось сердце.

– Вы уверены, что это тот самый? Вы открыли его?

– Нет, конечно. Ведь это не наш сундук.

– Где он.

– В сарае. Вчера я так волновалась. Гари искал несколько часов. Все жильцы дома сваливают туда свой хлам. Но он такой милый мальчик, не жаловался. Боюсь, что сундук очень грязный.

– Ничего, ничего. – Вива не знала, радоваться ей или огорчаться.

– Во время муссонов сарай часто заливает. Я уже много лет туда не заходила. – Старушка прерывисто дышала.

– Пожалуйста, не волнуйтесь, – сказала Вива. – Все хорошо.

Миссис Уогхорн села и пошевелила ногами в шлепанцах; она снова ненадолго ушла в себя.

– Если вы не возражаете, – сказала она, помолчав, – я не стану спускаться с вами вниз. Гари отведет вас, а потом вы, если хотите, останетесь на ленч. Мать Гари принесла цыпленка бирьяни, он очень вкусный.

У Вивы сжался желудок при мысли об этом.

– Я лучше погляжу, сколько времени у меня уйдет на сундук, – сказала она.

Чиркнула о коробок спичка; глаза миссис Уогхорн снова сделались туманными и отрешенными – она закурила сигарету «Крейвен А».

– Конечно, – ответила она. – Удачи.


Когда Вива и Гари вышли из дома, она взглянула на небо – там летели грачи.

– Сегодня опять холодно, – сказала она, хотя дрожала не от холода – но ей не хотелось, чтобы Гари понял настоящую причину этой дрожи.

В сарай трудно было пробраться, тихим голосом объяснил Гари, перешагивая через велосипед. Такое хранилище надо делать в доме. Он повел Виву по щербатой дорожке, которая огибала дом.

– Только несколько жильцов дома пользуются этим сараем, – сказал он, пропуская ее вперед к короткой лестнице. – Мы запираем его, чтобы защитить вещи от негодяев. К сожалению, один из жильцов устроил там невесть что, потому что хранил там сено и конский корм.

Она представляла себе настоящий прочный амбар, но Гари вскоре показал на ветхий сарай с дырявой крышей. Он был прилеплен к задней части дома. Из-под дома выползла собака, ее соски почти волочились по земле. Она залаяла, Гари поднял камень и швырнул в ее сторону.

– Ужасно надоедливая, – сказал он, когда они двинулись дальше по скользкой красной глине. – Соседская. Извините за грязь. – Он посмотрел на забрызганные грязью лодыжки и туфли Вивы.

У хлипкого сарая были огромные черные железные петли, одна из которых почти отвалилась. Гари взял ключ, висевший на цепочке у него на груди, и отпер дверь. Внутри сарая было темно и пахло илом.

– Минутку, – сказал Гари, прежде чем закрыть за ними дверь, и поднес спичку к масляной лампе, которую нес в руке. – Тут очень темно и много мохнатых друзей.

– Что? – глупо переспросила она.

– Крыс, – сказал он, – из-за лошадиного корма, о котором я говорил.

Вива чихнула несколько раз подряд. Гари поднял лампу выше, и она увидела в желтоватом свете несколько развалившихся тюков соломы, перевязанных гнилой веревкой. Сквозь дыру в крыше проникали слабые полоски света, а когда глаза привыкли, она увидела на соломе несколько поломанных лестниц и какую-то грязную одежду.