При этом Ричард не потерял ни капли своей мужской харизмы. Он по-прежнему начинал утро с разминки, устроив в саду уголок из вкопанных в землю бревен, перетянутых канатами, словно снасти корабля. Перед обедом сопровождал ее верхом в долину, или фехтовал с донами, а вечером гулял с Иржиной в саду, или приглашал ее на танец, если сестра Нонна соглашалась сесть за фортепьяно.

Праздник был в разгаре, когда к принцу прискакал гонец, и он отошел от герцогини буквально на несколько минут. За это время молодая женщина успела покачнуться на прежде устойчивых каблуках, пролить на платье липкую сангрию, зацепить мантильей светильник, и наконец, разрыдаться от того, что все это случилось в такой момент, когда рядом не было никого, кто мог бы ей помочь.

Нет, благородные доны присутствовали на празднике, но дон Альфредо бродил у столов, выслушивая комплименты искусству повара. Дон Диего кружился в танце с молоденькими селянками. Дон Амедео присел на бочонок рядом с оркестром и кажется, вина в нем было уже больше, чем в бочонке. А дон Каприцио внезапно возомнил себя тореадором, и теперь бегал вокруг крупного усатого трактирщика, размахивая плащом, и громко крича:

– Торро! Торро!

Отступив в тень стены, Иржина опустилась на холодный мрамор крыльца, завернулась в мантилью и тихонько рыдала, чувствуя себя бесконечно одинокой, несчастной и никому не нужной. Тут ее и отыскал Ричард. Молча поднял на руки, прижал к себе, и понес. Куда? Зачем? Рыдающей Иржине было все равно! Она упивалась слезами, впервые за очень долгое время, разрешая себе плакать, как слабая и ранимая женщина.

Принц принес ее к себе. Иржина не бывала в отведенных ему комнатах, но ощутила стойкий мужской запах кожи, сбруи, оружейного масла и цитрусовой воды. Ричард нежно опустил ее на постель, откинул мантилью и принялся сцеловывать слезинки, не обращая внимания на ее попытки отвернуться и спрятать лицо.

– Не прячься, моя красивая, нежная, моя сладкая! – Приговаривал он, поглаживая ее плечи сквозь тонкую ткань платья.

Потом его руки забрались под юбки, заскользили по шелковым чулкам, подбираясь к самому сокровенному. Несколько осторожных движений пальцами, и тело Иржины вдруг загорелось! Ей действительно не хватала того огня, который пылал в нем, когда они оказывались вместе в одной кровати! Она торопливо вывернулась из его рук, и потянулась к пуговицам на камзоле. Он отпрянул, в момент стянул мешающую ткань, прижался поцелуем к ее горлу, торопливо обрывая застежки ее платья, чтобы обнажить грудь.

Они так спешили добраться до обнаженной кожи друг друга, что когда все же коснулись полуобнаженных тел, одновременно застонали от накрывшего их ощущения правильности происходящего.

– Прости, любимая, – шепнул Ричард, утыкаясь лбом в растрепанные волосы Иржины, – я не выдержу и минуты без тебя!

После этих слов, он подхватил ноги возлюбленной, закинул себе на плечи, прижался горячим стержнем к ее нежности, и уже собрался войти, но Иржина трепыхнулась, не давая ему навалиться себя. Отступив, Ричард благоговейно коснулся ее губами, чуть ниже пупка, а потом ловко перевернул девушку на живот, задрал юбки и прижался к ней сзади, не давая опомниться:

– Так удобно? – шепнул он, голосом искусителя, одновременно рисуя ладонями узоры на ослепительно белых бедрах желанной женщины.

Ответить Иржина не смогла, да и не захотела, просто выгнула спину, словно кошка, и потерлась о него, безмолвно призывая. Одно движение, и принц уже внутри. Она охнула от позабытого ощущения наполненности, растянутости, а он замер, стиснув зубы и прошептал:

– Не шевелись, желанная, я не выдержу!

С протяжным стоном она подалась ему навстречу, не в силах больше терпеть свой голод, и он сорвался, вцепился в ее бедра, притиснул к себе, и шепча что-то горячее и безумное, врывался в ее тело до тех пор, пока его мир не взорвался фейерверком.

Прежде Ричард легко откатился бы в сторону, притянул Иржину на свое плечо и задремал, наслаждаясь расслабленностью тела и духа, теперь же бережно перевернул ее на спину, заглянул в лицо, понимая, что опростоволосился, как несдержанный мальчишка:

– Прости, свет мой, – шепнул он, нежно целуя ее губы. – Позволь мне показать тебе звезды?

Теперь он никуда не спешил. Целовал ее губы, глаза, шею, спускался к разорванному лифу платья, стягивая черную ткань с великолепной кремовой кожи. Вместо корсета на Иржине был надет широкий кушак, поддерживающий ткань под грудью, и Ричард воспользовался этой полосой ткани, чтобы завязать Иржине глаза:

– Ничего не бойся, – попросил он, – просто чувствуй!

Ее руки ласточками опустились на его плечи, огладили горячую кожу, спустились вниз к широкой грудной клетке и нетерпеливо дернули остатки рубахи. Принц услышал безмолвную просьбу, и полностью избавился от одежды, а потом продолжил свои ласки. Грудь Иржины налилась, соски потемнели, а чувствительность стала такой острой, что ее выгнуло на остатках платья, стоило ему коснуться соска губами. Он оценил, и продолжил нежно-нежно, едва касаясь, играть с чувствительной горошиной, не забывая гладить и прижимать к себе все остальное.

Когда девушка начала тихонечко постанывать, и подаваться бедрами ему навстречу, мужчина опустился ниже, щекоча теплым дыханием ее живот, узкий треугольник между ногами, и самое чувствительное местечко, раскрывшееся для него, словно цветок под лучами солнца.

Принц не впервые был с желанной женщиной, но только эту ему хотелось ласкать именно так, пропитываясь ее вкусом и ароматом, ловя губами затухающие судороги ее внезапного удовольствия.

Потом она заснула, прижавшись к нему спиной, а он еще долго лежал неподвижно, положив ладонь на ее вполне ощутимый живот, прислушиваясь к едва заметным толчкам и легкому дыханию любимой.

Утром Иржина просыпалась медленно и неохотно. Потом в голове закрутились фрагменты праздничного вечера, и она в панике распахнула глаза. Ричард был рядом. Лежал на боку, рассматривая ее спящую. Девушка смутилась, попыталась подняться и замерла, рассматривая скромное серое одеяло, усыпанное кроваво-красными камнями.

– Большая парюра? – шепотом спросила она, разглядев знакомые украшения.

– Вообще-то тут все украшения трех парюр, – шепнул в ответ Ричард и добавил: подарки от меня и моей семьи на нашу свадьбу.

– Свадьбу! – взвилась было девушка, и тут же увидела на пальце обручальное кольцо.

Принц склонился, целуя ее пальцы и проговорил:

– После вчерашней ночи, благородная герцогиня и гранд-дама Гишпании не может выбросить бедного страдающего бывшего герцога из своей жизни!

Иржина фыркнула, пытаясь отыскать аргументы «против», но принц внезапно стал серьезным:

– Прошу тебя, не отвергай меня. Я не мыслю жизни без тебя, без вас! – тут его рука бережно пробралась под одеяло, и уютно устроилась на животе. Малыш, словно подгадав момент, чувствительно толкнулся изнутри, а по лицу Иржины потекли слезы.

– Ты же не знаешь, как я жила без тебя! Что если это не твой ребенок?

– Ну и пусть, – отмахнулся Ричард, – будет мой! Я научу его ходить под парусом и вязать морские узлы, главное, чтобы у него были твои глаза и улыбка!

Тут Иржина расплакалась еще сильнее, и принцу пришлось приложить немало усилий, чтобы утешить ее. Когда успокоилась, повеселела и подошла к окну, завернувшись в простыню, словно в тогу, стало понятно, что уже давно за полдень.

– Почему меня не ищут? – удивилась девушка, – или все еще спят после праздника?

– Не все, – отозвался принц, выходя из купальни в одном только полотенце, – но я утром спустился в кухню и предупредил сеньору экономку о том, что Ее Светлость ночует у меня.

Иржина схватилась за алеющие щеки:

– Зачем! Теперь все будут думать…

– Что ты попробовала жениха перед свадьбой?! Ах, как неприлично! – он подошел к ней, привлек к себе и шепнул: хочешь попробовать еще раз. Или будем завтракать?

– Ты невозможен! – Иржина ткнула его в грудь и почувствовала, что на глаза набегают слезы.

– Тссс, – принц погладил ее по голове, – не надо переживать, моя птичка, уже все в доме знают, что я ухаживаю за тобой, знают, что люблю и не оставлю, даже если ты будешь меня прогонять. Хочешь перекусить?

Ричард дотянулся до сонетки, дернул ее и через минуту в дверь деликатно постучали. Шелби, храня абсолютно невозмутимую физиономию, вкатил столик, уставленный холодными закусками, сладостями и горячими блюдами в горшочках. Судя по набору блюд, и сервировке все слуги дома уже знали, где ночевала герцогиня.

Они плотно поели прямо в комнате, а потом Иржина вызвала сеньору Пуэрто и распорядилась украсить часовню для церемонии бракосочетания. Она успела узнать, что именно во время «месяцев тишины» герцогиня Мондилье получала возможность запереть ворота усадьбы, съездить в столицу, и вообще не отзываться на просьбы, ведь сады и рощи отдыхали вместе с их хозяйкой. Почему бы не использовать это время для медового месяца?

В последний момент Ричард перехватил ее пальцы, поцеловал, заглядывая в глаза и уточнил:

– Ты выйдешь за меня?

– Выйду, – закусила губу Иржина.

– Тогда я стану самым счастливым доном этого королевства! – объявил он, и рядом с помолвочным перстнем надел на женскую руку еще один – с гербом и печатью.

– Что это? – спросила герцогиня, с удивлением рассматривая массивную, мужскую печатку.

– Мой отец узнал, что я вынужден отказаться от титула, чтобы стать твоим мужем, но он очень надеется, что у нас будет сын, который сможет унаследовать титул герцога Монмута от тебя.

Иржине пришлось снова закусить губу, чтобы сдержать слезы. Женщины-аристократки нередко становились «хранительницами титула» для сыновей, или внуков. Сами они не принимали его, получая только звание «хранительницы титула», зато полностью распоряжались землями и состоянием.

Принц еще раз поцеловал ей пальцы, и с легкой улыбкой произнес:

– Все мое – твое!