– Вы слишком добры ко мне, – произнесла Глаша, печально улыбаясь, и стараясь не смотреть в лицо Веры Кирилловны, которое светилось странной добротой.

– Я всегда считала, что Вы не пара моим сыновьям.

– Я знаю это, – сказала тихо Глаша, оправляя подушку Скарятиной. Она решила перевести разговор на другую тему. – Может подать Вам воды Вера Кирилловна?

Скарятина проигнорировала ее вопрос и, поймав Аглаю за руку, с чувством произнесла:

– Я благодарна Вам, Аглая. Забудьте все мои злые слова, которые я говорила Вам когда-то.

– Я уже забыла, – произнесла Глаша, и улыбнулась. Вера Кирилловна чуть прикрыла глаза и сказала:

– Как только я поправлюсь, я поеду в Севастополь. Я попытаюсь убедить сына разрешить Вам видеться с Петрушей.

Услышав это неожиданное заявление от свекрови, Глаша ахнула и, схватив кисть Веры Кирилловны, начала целовать ее.

– Я буду так благодарна Вам Вера Кирилловна! – с горячностью протараторила Глаша. – Только Вы можете заставить его сердце смягчиться.

– Ну-ну, будет Вам, Аглая, – ласково пожурила ее Скарятина, осторожно высвобождая свою кисть из рук молодой женщины. – Я буду серьезно говорить с Дмитрием, и думаю, что смогу убедить его, простить Вас.


В начале февраля, окончательно поправившись, Скарятина, как и обещала, засобиралась в дорогу. Несколько раз она предлагала Аглае поехать с ней. Но Глаша вежливо отказывалась, говоря, что еще не готова видеть Дмитрия Петровича. Глаша прекрасно помнила его гордый, неуживчивый характер. Как она не желала увидеть Петрушу, все же она боялась вновь встретиться нос к носу со Скарятиным. Она до сих пор помнила, как он едва не ударил ее тростью, и понимала, что он очень зол на нее.

Итак, Вера Кирилловна уехала одна. Почти два месяца ее не было дома, и лишь когда в Петербурге наступила весна, Скарятина возвратилась. Едва дождавшись пока из гостиной исчезнут слуги, и свекровь устало усядется в кресло у горящего камина, Аглая, приблизившись к ней, пролепетала:

– Вера Кирилловна говорите, прошу Вас!

Скарятина трагично вздохнула, и мрачно посмотрела на взволнованное лицо молодой женщины.

– Он не приклонен, – произнесла глухо Вера Кирилловна. – Ничего и слышать о Вас не хочет.

Аглая заломив руки, тяжко вздохнула, и на ее глазах выступили слезы.

– Вы были последней моей надеждой, – пролепетала Глаша, и села на канапе, которое стояло чуть в стороне от камина.

Скарятина смотрела на горящие дрова в камине, и хмурилась. Затем вдруг, она подняла на Аглаю глаза и произнесла:

– Однако мне кажется, я знаю средство помочь Вам, Аглая.

– Да? – с надеждой в голосе произнесла Глаша, и с воодушевлением посмотрела на свекровь. Вера Кирилловна долго молчала, и настойчиво смотрела в бледное лицо Глаши. Лишь спустя несколько минут она сказала:

– Вы должны вначале примириться с Дмитрием, и вернуться к нему как жена. Только так Вы сможете вновь видеть сына. Если Вы захотите этого Аглая, и будете настойчивой, Вы снова сможете жить в доме Мити, вместе с ним и с Петрушей.

– Нет, это невозможно! – воскликнула Аглая.

– Отчего же? – строго спросила Вера Кирилловна.

Вскочив на ноги, Аглая нервно скомкала платок в руках и с горячностью произнесла:

– Вряд ли Дмитрий Петрович хочет, чтобы я возвратилась в его дом. За последнее время я отчетливо поняла его негативное отношение ко мне. Да и я не в силах вновь выносить его близость.

– Не говорите так, Аглая. – устало произнесла Скарятина. – Я знаю, что Дмитрий не противен Вам. Вы прожили несколько лет вместе. Теперь возможно Ваши чувства к нему немного поостыли. Но это не повод для того, чтобы отказаться от примирения с ним. Вы должны вернуться к нему, ибо я чувствую, что он до сих пор любит Вас…

Глубоко вздохнув, Глаша внимательно посмотрела на Веру Кирилловну и, лишь пролепетала:

– Я не думаю что это так.

– Поверьте мне девочка, он любит Вас… Когда я была у него, я отчетливо это поняла. Да он не говорил мне этого, но в его глазах я видела огонь, когда он говорил о Вас. Я очень хорошо знаю своего сына, я сама такая. Да он произносил весьма дурные и неприятные вещи о Вас, Аглая, но я отчетливо распознала за всеми его фразами простую обиду и ревность. Да он скрывает это ото всех, но я вижу, как он страдает от одиночества. Если бы он хотел он бы давно уже женился. Я видела всех этих молоденьких девиц и их мамаш, которые крутятся возле него. Он говорит, что слишком занят сыном. Аглая подумайте, это Ваш единственный шанс. Если Вы вымолите его прощение, то снова будете рядом с сыном!

– Нет, нет, этого не будет! – горестно воскликнула Глаша и почти бегом выбежала из гостиной.

Скарятина смотрела ей в след и трагично заметила сама себе:

– И отчего они оба такие упертые? И лишь мучают себя и детей?


Двадцать третьего мая, Аркадий Васильевич обедал у Скарятиных. Вера Кирилловна зная о визите подполковника в свой дом, демонстративно уехала делать визиты, на прощание заявив Аглае, чтобы она одумалась и прекратила вести себя глупо, совершенно не думая о детях. Глаша промолчала в ответ. Когда на пороге дома появился Стрешнев с большой корзиной цветов и подарком в виде жемчужного ожерелья, Аглая окончательно смутилась. Аркадий Васильевич любезно отказался от обеда, и попросил Глашу уделить ему время наедине. Отчего-то Аглая сразу же поняла, что Стрешнев намерен говорить с ней о своих чувствах или даже о женитьбе. Хотя молодая женщина не испытывала влюбленных чувств к Аркадию, она все же побоявшись обидеть его, молча проводила его в гостиную. Как Аглая и предполагала не прошло и десяти минут, в течение которых Стрешнев произносил многочисленные фразы о ее красоте, как он перешел к решительным действиям. Подойдя к ней, он встал над ней и глухо прошептал:

– Я более не в силах молчать о своих чувствах, Аглая Михайловна.

– Нет, не надо, – горестно произнесла Глаша, зарыв личико ладонями, и уже жалея, что согласилась на этот разговор.

– Вы до сих пор неравнодушны к Дмитрию Петровичу? – бросил он негодующе.

– Вы не знаете всего, – пролепетала она, вставая с канапе, и отошла от него.

– Что он дал Вам кроме страданий? – не унимался Стрешнев, вперившись глазами в стройную спину Аглаи. Ему казалось, что настал, тот самый долгожданный миг, которого он ждал долгие месяцы. – Я люблю Вас!

– Нет, прошу Вас, молчите! – воскликнула она глухо, боясь повернуться к нему. Глаша теперь опасалась сделать опрометчивый шаг и запутать свою жизнь еще сильнее.

– Я не хотел, любить Вас. Видит Бог, я сопротивлялся, как мог. Но это чувство сильнее меня. Я не могу более молчать.

– Ах, как это печально, – заметила Глаша, не оборачиваясь, думая лишь о Петруше. Она понимала, что совершенно равнодушна к Стрешневу, но не знала, как отказать ему, не обидев.

– Аглая Михайловна, не отказываете мне категорично, – продолжал с чувством Аркадий Васильевич. – Я достаточно состоятелен, и могу обеспечить Вас и Вашу малышку. Еще в Севастополе едва Вы так неожиданно исчезли, я понял, что мне не хватает Вас. Ваш образ чистый пленительный и невозможно желанный, всегда будоражил мои мысли, но лишь теперь я понял, что хочу, чтобы Вы стали моей. Моей женой, моей возлюбленной, и музой.

Говоря это, Стрешнев медленно подошел к Аглае и осторожно положил свои руки ей на плечи. Он наклонился к ней и его горячие губы прикоснулись к ее волосам. Глаша вздрогнула, ощущая, что ей неприятна его ласка. В этот миг она отчего-то подумала, что если бы на месте Стрешнева был Дмитрий? Если бы все эти фразы сказал сейчас он? Если бы именно он сейчас целовал ее волосы? Тогда бы все решилось и встало на свои места. С того разговора со Скарятиной, Аглая долго мучительно думала над своей жизнью. И в последние недели она начала понимать, что Вера Кирилловна действительно предлагает ей правильный выход. Если бы сейчас ее плечи держал Скарятин, то она бы повернулась е нему и позволила ему себя поцеловать. И ее страдания бы, наконец, закончились. Но Стрешнев не был Дмитрием, и Глаша несчастно вздохнула. В этот момент раздал грозный голос Веры Кирилловны:

– Что здесь происходит?

Аркадий Васильевич тут же испуганно опустил руки, и оба повернулись к Скарятиной.

– Вера Кирилловна, это не то, что Вы подумали, – попыталась оправдаться Аглая, отходя на расстояние от подполковника.

– Вы принимаете меня за слепую? – распаляясь, воскликнула Вера Кирилловна.

– Вера Кирилловна, дайте мне объяснить, – попытался сказать Стрешнев. Но Скарятина гневно взглянула на него и недовольно воскликнула:

– Прошу Вас милостивый государь немедленно покинуть мой дом!

– Но я хотел лишь, – попытался вновь вставить Аркадий Васильевич. Но Вера Кирилловна невежливо перебила его:

– Надеюсь, сударь, я более не удостоюсь чести видеть Вас в своем доме, и рядом с моей невесткой. Мой сын Дмитрий Петрович, должен приехать сюда со дня на день! Он намерен вновь воссоединиться со своей семьей. И как Вы понимаете, Вы совсем не угодны в этом доме!

– Я прекрасно Вас понял мадам, – заметил недовольно Аркадий Васильевич, и нервно взглянув на Аглаю, поклонился женщинам и уже через пару минут скрылся за дверью.

– Вера Кирилловна, что это все значит? – раздался взволнованный голос Аглаи. Скарятина сделала на своем лице решительное выражение и твердо произнесла:

– Я написала Дмитрию обо всем. О том, что Алина его дочь и о том, что Вы готовы принять его.

– О Боже! – воскликнула Глаша, заломив руки. Она приблизилась к свекрови и пролепетала. – Откуда Вы знаете об этом?

– Николай перед смертью рассказал мне все. Я видела родовые книги в церкви, где крестили Алиночку, где подтверждена дата ее рождения. – Аглая прикусила губу и несчастно посмотрела на Веру Кирилловну. – Он скоро приедет. Вчера я получила от него письмо. Он уже в пути.