Сын только скрипнул зубами.

– Оставь его, Андрюша. Мальчик не выспался.

В дверь позвонили.

– Андрей, ты кого-то ждешь?

– Наверняка Анетта, – пробормотал Константин и пошел открывать.

Он не ошибся, это была Анетта.

– Мирек, как ты? Я беспокоилась!

– Нормально, – пожал плечами он. – Позавтракаешь с нами?

– Пожалуй, выпью чашку кофе, если возможно.

– Садитесь, Анечка, – пригласила Людмила Арсеньевна. – Вот, хотите любимые оладушки Коти, с яблоками?

– Нет, благодарю вас, я стараюсь не есть тесто. О, тут такой выбор… Не удивительно, что в России столько пузатых мужиков…

Андрей Олегович поднялся из-за стола.

– Вы полагаете, что я пузатый, дражайшая фру Бергстрем?

– Господи, да я же не вас имела в виду! – испугалась Анетта.

– Прошу прощения, мне нужно работать! – И академик Борисов удалился к себе в кабинет.

– Ради бога простите, что я так ввалилась, но мы с Миреком должны сегодня встретиться с господином Домбровским по поводу выставки. Мирек, ради бога, побрейся, приведи себя в божеский вид и поедем.

– Да, Котя, это важно, в самом деле!

Он ушел в ванную.

– Простите, Людмила Арсеньевна, за мое вторжение, но Мирек может все забыть, а эта встреча чрезвычайно важна. Поэтому я и явилась без звонка. И, кажется, ваш муж принял на свой счет мою неловкую фразу… Поймите, я просто за столько лет отвыкла от этой русской… вольницы, что ли… Я вчера, если честно, просто обомлела при виде этого стола… Разве возможно столько съесть? И ведь наверняка и трети не было съедено?

– О, вы ошибаетесь! Съедено было практически все, а что осталось, нам завернули с собой. И мне дня три можно ничего не готовить.

– И все же вы напекли оладий…

– Котя всегда их обожал! Как не побаловать единственного сына.

Анетта хотела что-то сказать, но сочла за благо прикусить язык.

Тут явился Константин, гладко выбритый, бледный.

– Я готов.

И они ушли.

Какой же он у меня красивый. А ведь он эту бабу почти ненавидит. Бедный мальчик!

– Андрей, надо поговорить!

– Я даже знаю, о чем. О том, что надо его спасать от этой бабы! Да я сто раз уже предлагал ему заплатить этот треклятый долг, а он ни в какую! Не хочет, видно, выкупаться из этого рабства.

– Да хочет, мечтает! Он ее уже ненавидит, а себя презирает. Я боюсь, это может плохо кончиться.

– Я тоже об этом думал. Дернул же его черт связаться с такой особой… Людка, придумай что-нибудь… Может, стоит познакомить его с какой-то девушкой, молодой, красивой, авось увлечется, увидит какой-то смысл в жизни, а я куплю ему какую-нибудь дачку, оборудуем там мастерскую…

– Да есть у него девушка…

– Он тебе признался? – оживился Андрей Олегович.

– Зачем? Я и сама видела.

– Где, когда?

– Вчера, на твоем юбилее.

– Что ты видела? Его девушку?

– Да.

– И кто это?

– Глаша!

– Как Глаша?

– Андрей, тебе Глаша случайно не рассказывала про свое приключение на таможне в Берлине?

– Погоди, что-то вроде рассказывала… Какая-то романтическая история… Это был Котька?

– Именно!

– И он любит ее? А как же Димка? А она?

– И она его любит. Только оба гордые, чувства их захлестывают, они хамят друг дружке напропалую, но они такая гармоничная пара…

– А как же Дима?

– А я знаю?

– Черт подери, как все сплелось… А вообще-то лучшей невестки и не придумаешь. Глаша…


Константин вернулся уже к вечеру, очень вдохновленный, с блестящими глазами.

– Ну что, Котик?

– Знаешь, мамочка, Домбровский показал мне свою коллекцию, там столько моих вещей… И наговорил мне такого… Это так приятно…

– Ты голоден?

– Нет, что ты! Мы были у Домбровского за городом, его жена такой обед закатила… Фантастически вкусно!

– А твоя Анетта не говорила больше про пузатых русских мужиков? – хмыкнула Людмила Арсеньевна.

– Мама, не трави душу!

– Да уходи ты от нее, Котька, я видела сегодня, какие взгляды ты на нее кидал, боюсь, в один прекрасный день ты ее просто пристукнешь и загремишь в шведскую тюрьму.

– Не исключено, – рассмеялся он. – Но обстоятельства таковы…

– Брось! Ты же говорил, что Давид предлагал тебе деньги, но Давид, в сущности, чужой человек, а мы твои родители, мы перед тобой виноваты… У нас ты можешь взять эти деньги, черт бы тебя побрал!

– Нет, мама, я сам! И больше ни слова об этом! К тому же мне сейчас надо работать день и ночь, готовиться к московской выставке. Завтра я уезжаю.

– Котя!

– Ничего, мамочка, будет и на нашей улице праздник, мы же теперь нашли друг друга…


Мне опять приснился этот окаянный гончар. Я теперь так звала его про себя. А как? Мирослав? Константин? Поди разберись! А вот гончар с маленькой буквы – в самый раз!

Марьяшка после того вечера все расспрашивала меня.

– Трепыхнулась, Глашка?

– В первый момент да. А потом готова была ему нос откусить! Ненавижу!

– Смотри только не сделай этого шага!

– Какого еще шага?

– От ненависти до любви!

– Еще чего! – хорохорилась я, вдруг осознав, что давно уже сделала этот шаг. Но я не такая дура! У меня есть Дима, и скоро я забуду о всяких гончарах. С глаз долой – из сердца вон! И когда Марьяшка ушла, я схватила пресловутый кувшин и в сердцах расколошматила его! Да с каким удовольствием! Пусть ничто мне не напоминает. Но он снился мне с завидной регулярностью, будь он неладен! Но мало-помалу все стало забываться.

Прошло полтора месяца. В один прекрасный вечер Дима пришел с работы очень взволнованный.

– Глашка, по-моему ты засиделась в Москве!

– Ты о чем?

– Мы с тобой едем в Китай!

– В Китай? Зачем?

– Я теперь буду там работать! Это огромный карьерный скачок!

– Погоди, говори толком!

– Мы открываем там филиал нашей фирмы, я его возглавлю. Филиал очень крупный, очень значимый, мы выиграли тендер у американцев, и теперь нельзя ударить лицом в грязь! Конечно, работы там непочатый край, но это же так интересно! Только нам во избежание всяких недоразумений надо будет расписаться! Глаш, ты чего?

– Димочка, прости меня бога ради, но я не хочу в Китай! Вот совсем! И расписываться не хочу…

– Но позволь… Я ведь уже согласился, да к тому же кроме меня у нас никто с этим не справится, а варягов пускать в дело опасно. Глашенька, но ведь это не навсегда, максимум на год. А за год я подготовлю себе замену. И потом, я там буду получать просто огромные деньги… – растерянно бормотал Дима. – И почему ты не хочешь в Китай?

– Там все абсолютно чужое… И что я там буду делать? Я и тут уже извелась без работы, а там… я сойду с ума! Но если это всего на год… Ты поезжай! А я буду ждать… Мы с Кисычем будем тебя ждать…

– Странно, мы живем уже больше полугода, а я, похоже, тебя совсем не знаю… Думал, обрадуешься.

– А я радуюсь! За тебя! У тебя роскошные перспективы, разве я могу этому не радоваться?

– У тебя есть другой мужчина?

– С ума сошел! Нет у меня никого! Ты пойми, я однажды попыталась жить в другой стране. У меня не получилось.

– В какой стране? Первый раз слышу!

– Когда я разошлась с мужем, я уехала с подругой на Канары, мы работали там в турфирме… Там вообще-то рай, но я едва выдержала полгода. Ностальгия замучила. Димочка, милый, не обижайся, я не смогу…

– Но приезжать ко мне на недельку сможешь?

– Приезжать? Да! С восторгом! А так… Ты пойми, ты сейчас будешь там занят круглые сутки, а мне что прикажешь делать?

– Ну что ж, раз ты так решила… так тому и быть!

Я видела, что он здорово расстроился, но я была честна с ним. Меня и в самом деле ужасала такая перспектива.

В последние недели перед отъездом я его практически не видела. И чувствовала себя последней скотиной. Но потихоньку начала подыскивать работу. Иначе я загнусь с тоски.

Время шло. Дима уехал. Обиженный, я это видела. Кисыч тосковал. Раньше он меня не очень жаловал, а теперь ластился ко мне, спал у меня в ногах. Я не могла разобраться в своих чувствах. Гончар перестал мне сниться. И слава богу. Скучала ли я по Диме? Скучала, но… терпимо. В первые же дни он сообщил, что я, пожалуй, была права, отказавшись ехать с ним. Город, где они открывали производство, оказался сугубо промышленным, неинтересным, Дима занят чуть ли не круглосуточно, а что касается быта, то там все неплохо налажено… Он страшно скучает, но не сможет часто звонить, дышать некогда, да и нечем, город очень загазованный… Но ему там здорово интересно. Интересно, это самое главное.

Как-то утром мне позвонила Марьяшка:

– Подруга, тебе нужна работа?

– Смотря какая! А что?

– В нашей фирме открылась вакансия. Нужен переводчик!

– На какие роли?

– На обычные! Встречать-провожать иностранцев, переводить документы, проспекты…

– А что платят?

– Прилично! И большие скидки на меховые изделия фирмы.

– Пожалуй, стоит рассмотреть вариант!

– Тогда бери документы и приезжай! Адрес скину на телефон!

Я обрадовалась! Офис фирмы находился недалеко, на Трубной площади. Несколько остановок на троллейбусе, а в хорошую погоду и пешком минут двадцать.

Марьяшка встретила меня и повела к боссу. Босс оказался женщиной лет сорока пяти, очень элегантной и красивой.

– Привет, Аглая! Марьяна тебе такую рекламу сделала! Садись и давай сразу к делу! Сколько языков?

– Четыре.

– Семейное положение?

– Не замужем.

– Совсем?

– Не совсем.

– Гражданский брак? Детей нет?

– Нет.

– С людьми общаться умеешь?

– С нормальными вполне.

– Меха любишь?

– Теоретически только. У меня их сроду не было. Хотя это красиво. Если не думать об их производстве.

– Разумно. Если думать о производстве, надо заделаться веганами, хотя я недавно где-то слыхала, что растения тоже испытывают боль. Короче, ложись и помирай с голоду и холоду под знаменем эко- и зоозащиты! Согласна?