– Да, – рассмеялась я.

– А мясо-рыбу любишь?

– Очень!

– Все. Беру! Без заморочек и с чувством юмора. То, что надо! Марьяна, отведи подружку в отдел кадров! И с понедельника к десяти. Все.

– Ну как она тебе? – шепотом спросила Марьяшка.

– Клевая тетка! Мне очень понравилась.

– Здорово! Будем вместе работать. И на работу вдвоем можно пешочком, не так скучно, и в троллейбусе можно не толкаться! Кайф! А что от Димки слышно?

– Занят просто зверски!

Меня довольно быстро оформили.

– Марьяшка, после работы сегодня приходи ко мне, отметим!

– А может в кафешку?

– В кафешку будем ходить после работы, если будет что отмечать, а пока я сама что-нибудь вкусное сделаю. И выпьем, благо завтра суббота.

– Годится!

На ужин я приготовила мясо в горшочках, любимое блюдо Марьяшки. Потом мы пили чай с абрикосовым вареньем, и она еще принесла очень нежное соленое печенье. Было вкусно и уютно. Даже выпить не хотелось. Успеем еще, решили мы. И вдруг Марьяшка спросила:

– Глаш, а где твой кувшин?

– Разбила.

– Разбила или он разбился?

– Я разбила. К чертям!

– Ага! Чтоб не напоминал?

– Вот именно.

– А жалко… Красивый был…

– Знаешь, с каким удовольствием я бы разбила этот красивый кувшин о его красивую голову!

– Все-таки любишь его… Понимаю… Есть в нем что-то такое… – задумчиво проговорила Марьяшка.

– Да пошел он!

– В том-то и беда, что пошел…

Так начался новый этап моей дурацкой жизни.


– Фру Бергстрем, к вам посетитель! – доложил молодой секретарь по имени Томас.

– По какому вопросу?

– Мне неизвестно. Вот его визитка.

Анетта взяла визитку.

– «Мартин Холмквист, адвокат». И что ему надо? Ладно, Томас, зовите его сюда, – недоумевала Анетта.

Вошел усталый немолодой мужчина.

– Добрый день, фру Бергстрем!

– Добрый день. Чем обязана? Присаживайтесь.

– Госпожа Бергстрем, я уполномочен вручить вам вот этот чек на сумму сто тысяч евро.

– Какие сто тысяч? – недоуменно подняла брови Анетта.

– Это в качестве погашения долга господина Мирослава Гончара. Хотелось бы получить расписку и аннулировать договор по причине полной выплаты долга. Хотелось бы взглянуть на сей документ!

– Господин Гончар должен мне уже меньшую сумму… – пробормотала сбитая с толку Анетта.

– Отправителю это известно, но он полагает, что оставшиеся деньги – это… некоторым образом возмещение морального ущерба.

Анетте кровь бросилась в лицо. Ей стало страшно. Она вскочила.

– Прошу меня извинить, я на минутку…

И выбежала из кабинета. Набрала номер Мирека. Его телефон был отключен. Она позвонила домой.

– Алло, Стина, скажи, а Мирек, он где?

– Господин Гончар… он уехал. Вызвал такси и уехал. Оставил вам письмо, а мне тысячу крон, в благодарность за все… Так он сказал!

– Давно уехал?

– Полчаса, может быть…

Анетта швырнула трубку. Но тут же вспомнила, что ее ждет адвокат, а она даже не спросила, кто прислал эти чертовы деньги.

Она собралась с духом и вернулась в кабинет.

– Прошу меня извинить, неотложные дела.

– Я понимаю.

– Итак, кто именно перевел мне эти деньги?

– Исполнитель – адвокатская контора «Айк и сыновья» в Лос-Анджелесе. А поручитель не указан.

– А вы когда-нибудь раньше слышали о такой адвокатской конторе?

– Ну, разумеется! Я уже много лет с ними сотрудничаю. Давайте к делу, госпожа Бергстрем.

– Да, конечно.

И только когда Холмквист ушел, она дала волю чувствам. Как он мог! Как он посмел! Я столько сделала для него, я создала ему имя. Неблагодарная скотина! Мерзавец! Наверняка нашел себе девку помоложе… Да нет, никого он не нашел! Это его нашла какая-то молодая и богатая бабенка, она выкупила его для себя… Он такой… Продажный… Гад… Она небось оборудует ему мастерскую в Калифорнии… Он будет с ней спать… А что ему еще остается, у него ведь ни гроша за душой. Да, конечно, поступил в распоряжение новой, более молодой хозяйки и опять небось строит из себя невесть какого благородного мачо. Потребует заключения контракта, будет обещать, что все выплатит… Скотина… Побоялся, трус несчастный, сказать мне прямо… Письмо, видите ли, оставил! Письмо!

Она выбежала из офиса, села за руль и погнала домой.

– Стина! Где письмо?

– Вот, хозяйка…

Анетта буквально вырвала конверт из рук экономки. Упала в кресло и вскрыла конверт.

«Анечка, дорогая, прости меня за дурацкое бегство, иначе было нельзя, я знаю, ты не отпустила бы меня, лучше сделать так, как я сделал. Я отдал свой долг, я бесконечно благодарен тебе за все, что ты для меня сделала, но так я жить больше не могу! Я чувствую себя несвободным, поднадзорным, знаю, что в Москве за мной была слежка. Но это даже хорошо, по крайней мере, ты убедилась, что я не завел дешевой интрижки… Еще раз прости и знай – моя благодарность не имела бы границ, если бы ты сама не установила для меня эти границы. Мне в них стало невыносимо тесно. Прощай и не держи зла!» И тут она вдруг вспомнила панно «Птицы моей жизни». Там, особняком, была изображена безумно красивая птица, яркая, пожалуй, самая красивая на всем панно, но у нее был острый хищный клюв и очень длинный хищный коготь. Это он меня изобразил… Но значит, считал меня все-таки самой красивой в своей жизни? Что ж, остается этим утешаться… И панно останется у меня, я его ни за что не отдам! Интересно все-таки, куда он подался? Деньги явно не от родителей, они не стали бы пересылать их через Лос-Анджелес, тем более в евро.

И тут возникла злорадная мыслишка: а устрою-ка я им веселый вечер! Они меня терпеть не могли, это было так явно, даже не давали себе труда сделать вид… Особенно папаша…

– Алло! Людмила Арсеньевна, добрый вечер! Это Анетта!

– Анетта, добрый вечер! Что-то случилось?

– Не знаю! А Мирек у вас?

– То есть как? Он же работает у вас, готовится к выставке… – испуганно бормотала Людмила Арсеньевна.

– Нет! Он сбежал!

– Как сбежал? Почему? Куда?

– Да в том-то и дело, я не знаю, куда! Я думала, к вам…

– Боже мой… Боже мой…

– Скажите, а это не ваш муж заплатил мне долг Мирослава?

– Нет… Он только еще собирался… Он думал… Но что это значит? Он оставил какую-то записку или просто исчез?

– Записку оставил, но не координаты. Я полагаю, его перекупила какая-нибудь бабенка помоложе… Он ведь продажная шкура, ваш сынок! – разрыдалась вдруг Анетта, но тут же сменила тон: – Если он появится на вашем горизонте, можете ему передать, что я как сделала ему карьеру, так я ее и сломаю. И не видать ему европейских выставок, как своих ушей!

– Ну вот что, – вдруг пришла в ярость Людмила Арсеньевна, – не знаю, куда подался мой сын, уверена, он скоро даст о себе знать, но я счастлива, что он вырвался от такой скверной, злобной и похотливой бабы! Все, и не смейте больше звонить.

И оскорбленная в лучших чувствах мать швырнула трубку.

– Люда, что ты так кричишь? – выглянул из кабинета Андрей Олегович.

– Андрей… Котя… опять пропал…

– Куда пропал?

Людмила Арсеньевна рассказала мужу о звонке Анетты.

Андрей Олегович почесал в затылке.

– Интересно, кто же перевел ей эти деньги? Неужто и впрямь другая баба его выкупила?

– Андрей, как ты можешь! Наш сын не такой… О, кажется, я знаю! Это наверняка Давид!

– Какой Давид?

– А помнишь, когда Котя прилетел…

– А, такой крупный армянский красавец?

– Ну да, Котька говорил, что Давид предлагал ему деньги, но он отказался… Ой, у меня была где-то его визитка… Я ему позвоню…

В этот момент опять зазвонил телефон.

– Алло, мама, это я…

– Котя, где ты?

– Это неважно, мамочка. Я только хочу сказать… Я ушел от Анетты, долг за меня заплатили, я ей ничего не должен, но вы меня не ищите, я должен научиться сам… жить, зарабатывать деньги… Не сердитесь на меня, я люблю вас, вот обустроюсь немного, тогда появлюсь… Мама, не плачь, прошу тебя! Я уже большой мальчик. Раз в месяц буду звонить. До свидания, мамочка!

И он отключился.

– Идиот! – вынес вердикт Андрей Олегович. – Под сорок лет, а все еще сопляк. И какого черта я услал Димку в Китай!

– А я все-таки позвоню Давиду! – решительно заявила Людмила Арсеньевна.

– Звони кому хочешь! Чертов мальчишка, вечно что-то выдумывает!

Людмила Арсеньевна стала судорожно искать визитку Давида. Нашла довольно быстро.

– Алло! Давид? Это говорит мама Коти Борисова…

– О, Людмила Арсеньевна, рад вас слышать!

– Давид, ради бога, вы знаете, где мой сын?

– А что случилось?

– Давид, это вы заплатили Котин долг?

– Признаюсь, я! Я давно ему предлагал, но он ни в какую! А тут на днях звонит, в стельку пьяный… чуть не плачет… Давид, я боюсь, что убью ее на фиг… Сил моих нет ее выносить… я вчера, говорит, чуть ее не придушил…

– Господи помилуй! – ужаснулась Людмила Арсеньевна.

– Ну, я сказал: возьми себя в руки, я сейчас распоряжусь, завтра деньги будут у нее. Я сразу дам тебе знать, а ты вали, лети в Москву, тут разберемся.

– Прилетел?

– Не знаю! Он прислал мне сообщение с таким текстом: «Брат, я ухожу в подполье, чтобы научиться жить самому! Свой долг выплачу, и даже когда выплачу, останусь твоим должником по гроб жизни. Но сейчас мне надо одному…» Знаете, Людмила Арсеньевна, я думаю, он прав, ему сейчас надо самому…

– Давид, вот тут мой муж говорит, что хочет отдать вам эти деньги.

– Не надо, прошу вас! Вы этим только унизите своего сына. Это наши с ним мужские дела! Знаете, мне моим дядей завещано помогать талантливым художникам, правда, армянским, но думаю, дядя на том свете не будет ко мне в претензии…

– Вы, Давид, точно не знаете, куда он подался?

– Клянусь вам, дорогая Людмила Арсеньевна.

– Спасибо, огромное вам спасибо, Давид!