Задрожав всем телом, Надя оглянулась на джип, из которого парни так и не вышли.

— Быстро вернись! — скомандовал Рафаэль, высунувшись из салона. — Или мы уедем без тебя!

Она встала и, спотыкаясь на высоких каблуках, побрела к машине. Села, захлопнула дверь.

— Ты убил женщину. Она ещё нестарая, просто бездомная.

— Бомжиха? — переспросил Рафаэль, заводя двигатель. — Плевать. Кого интересует какая-то бомжиха? Никто не будет рыть носом землю, чтобы нас найти.

— Ты убил человека! Ты что, не понимаешь? — закричала Надя, растопырив окровавленные пальцы. — Насмерть! Убил! Человека!

* * *

Они высадили мистера Бига и Вано на Ленинском проспекте и покатили домой. Рафаэль всё время ёрзал на водительском месте, выискивая неразбитый участок стекла, чтобы видеть дорогу. Надя подавленно смотрела на мелькавшие кусты и деревья. Она в эту ночь потеряла невинность и свою глупую влюблённость в двоюродного брата, а кто-то потерял жизнь. И теперь эти два события так и останутся навечно связанными — смерть и её первая любовь.

Она вытерла пальцы о подол сверкающего платья.

— А у меня была кровь? — спросила тихо.

— Что? Какая кровь?

— Когда ты меня… — она сглотнула комок в горле. — Кровь была?

— Немного.

И у женщины было немного. Наверное, она умерла мгновенно и не успела истечь кровью.

— А мне было больно?

— Нет. Тебе всё понравилось. Ты была в восторге. Смеялась. Требовала продолжения, пока не вырубилась.

— Я ничего не помню.

— Тем лучше. На твоём месте я бы радовался, что ничего не помню. Это не тот факт биографии, которым следует гордиться.

Они подъехали к дому, но Рафаэль не стал загонять машину в гараж. Он проехал к домику прислуги и заглушил мотор. Повернулся к Наде. Предрассветное сияние делало его глаза блестящими, щёки розовыми, а волосы — серебристыми. Ничего более красивого и отталкивающего Надя в своей жизни не видела. Если бы она могла вернуться в прошлое, то отказалась бы ехать в клуб. Или даже в Москву. Что она здесь забыла? На Красную площадь можно полюбоваться по интернету.

Хотя в этом случае она не познакомилась бы с Глебом… Это единственное, что подарила ей Москва. Дядя. Отец её брата. Муж тёти. Талантливый музыкант и успешный адвокат. Семейный тиран. Самый потрясающий человек, которого она знала.

— Глеб меня прикончит, если узнает об аварии.

Надя не сомневалась, что Глеб его прикончит, и эта мысль казалась ей справедливой. Рафаэль на сто процентов виноват в трагедии: он сел за руль под воздействием какого-то коктейля, превысил скорость, проехал на красный свет, не помог умирающему человеку и скрылся с места аварии. Он заслужил наказание. В душе Надя не ощущала ни капли жалости к брату.

— Я не хочу в тюрьму, — сказал Рафаэль. — Живым и здоровым я оттуда не выйду. Ты же понимаешь, такому красавчику, как я, там кранты.

Надя пожала плечами. Понятное дело, никому не хочется сидеть в тюрьме, но Рафаэль — сильный и здоровый. Выдержит.

— А какой вариант? Сбежать? — спросила она. — Рано или поздно тебя всё равно найдут. Или придётся жить за границей до скончания века — ты готов к этому?

— И сбегать я тоже не хочу. Здесь — моя жизнь, моё будущее, все мои надежды. Я не хочу гробить свою жизнь ради пьяной бомжихи. Это несправедливо!

Надя вздохнула. Она устала, ей хотелось снять неудобные туфли и грязное платье, сходить в душ и лечь спать. На улице вовсю пели проснувшиеся птицы. Скоро проснётся Глеб.

— Я понимаю, Рафаэль, — сказала она, видя, что он ждёт её реакции. — Но чем я могу помочь?

— Вообще-то можешь, — ответил он. — Помоги уговорить Юсуфа взять вину на себя.

— Что?!

— Иногда я даю ему машину — доверенность у него есть. Он катается по городу, встречается с женщинами. Он же молодой человек, ему тоже хочется личной жизни, а не только вкалывать на маму и сестёр.

— Думаю, да, хочется…

Новость о том, что Рафаэль разрешал таджику кататься на своей дорогущей тачке, поразила Надю. Вероятно, брат не был так безнадёжно эгоистичен, как многие считали.

— План такой: он скажет, что катался с тобой по Москве и случайно сбил бомжиху. Глеб его пожалеет: гастарбайтер, скромный, работящий, в злоупотреблениях не замечен. Поругается, конечно, но защищать будет. А адвокат он блестящий! Юсуфу дадут два года условно и всё будет шито-крыто. Никакой тюрьмы, никаких проблем! А я смогу жить как раньше!

— Думаешь, Юсуф согласится? — с сомнением спросила Надя. — Только потому, что ты разрешал брать машину?

— Не только поэтому. Если он окажет мне эту небольшую услугу, я никому не покажу твои фотографии. Так что в твоих интересах сделать Юсуфа сговорчивым.

— Какие фотографии? — ошарашенно пробормотала Надя.

— Твои. Весьма компрометирующие.

Сердце забилось, в груди сдавило.

— Хочешь опозорить меня перед матерью? — только и смогла сказать она, закрыв лицо руками. — Она и так переживает из-за Любаши, боится на людей глаза поднять.

— Причём тут твоя мать?

— А кому ещё ты можешь показать фотографии?

— Глебу, например.

Щёки загорелись жаром, словно она сунула голову в раскалённую духовку. Вот уж кому не стоило видеть её клубные снимки! Мать простит дочь-гулёну, а Глеб будет презирать — за дурость и слабость натуры. И будет прав. Мысль о том, что дядя в ней разочаруется, причиняла почти физическую боль.

Нет, нельзя допустить, чтобы пошлые фотографии попали к Глебу! Нужно уговорить Юсуфа на подлог. Он добрый человек, у него четыре младших сестры, он поймёт, в какую безвыходную ситуацию она попала. Надя смахнула слёзы, глянула на брата:

— Как ты можешь так со мной поступать, Рафаэль? С отцом и Юсуфом? Со всеми нами?

— Не читай мне нотаций. Сыт по горло!

Глава 23. Его доброта

Юсуф согласился сразу, Рафаэлю даже не пришлось угрожать обнародованием Надиных снимков или чем-то ещё, не менее мерзким. Она мысленно возблагодарила бога за доброту и благородство Юсуфа, без раздумий согласившегося взять на себя чужую вину. И за то, что её недостойное поведение останется тайной, — пусть тайной на четверых, считая мистера Бига и Вано, но всё же это лучше, чем если о её падении узнают Глеб, Юсуф, тётя Поля, мама, Любаша и все остальные. Пока о раскрытии секрета можно было не волноваться. Она с облегчением выдохнула, хотя и удивилась, почему Юсуф так быстро согласился.

Может, у него были свои причины защищать Рафаэля?

— Расскажи в подробностях, что произошло, — потребовал Юсуф.

Они подошли к машине, разглядывая повреждения: разбитое лобовое стекло и правую фару, помятый бампер, глубокие царапины на капоте.

— Да тут ремонта на сто тысяч, — расстроился Рафаэль. — У меня и так проблемы с деньгами, а теперь ещё и тачку ремонтировать! Вот засада! Чёрт! Чёрт! — он в раздражении ударил ногой по колесу.

Казалось невероятным, что этот неглупый и благополучный молодой человек переживал о стоимости ремонта, а не о том, что убил человека. Надя перехватила взгляд Юсуфа — не столько сочувственный, сколько жалостливый. Таджик-гастарбайтер жалел московского мажора за то, что у того нет сердца.

Но почему же он согласился помочь? Пожертвовать честным именем и, возможно, свободой — ради чего? Неужели он испытывал тёплые чувства к Рафаэлю? В голове вдруг пронеслось: «Он буквально спас нашу семью. Мы никогда не забудем его доброту». Юсуф делал это ради Глеба! Он хотел защитить сына человека, который помог им в трудную минуту.

— Давай о ремонте ты потом будешь переживать, — предложил Юсуф. — Расскажи про аварию.

Надя ощущала себя бесконечно уставшей и обессиленной, но покинуть парней не могла: ей предстояло выучить новую версию произошедшего и поверить в придуманную легенду. Она станет главной свидетельницей на процессе против Юсуфа. От тревоги ныло в груди. Справится ли она с ложью? Сможет ли убедить Глеба и полицейских, что события происходили так, как она рассказывает? Или опытные следователи поймают её на несоответствиях и накажут за дачу ложных показаний?

В душе зрела холодная ненависть к брату, который из-за своего эгоизма, легкомыслия и трусости втянул её в чудовищные неприятности. Сделал соучастником убийства! И это не считая того, что случилось в клубе. Рафаэль уверял, что она сама на него запрыгнула, — и у Нади не было доказательств обратного, — но разве могла она верить брату на сто процентов? Её влюблённость и доверие разбились, как стекло после аварии. Сейчас, глядя на него трезвым и отстранённым взглядом, она допускала вариант, что Рафаэль… применил силу, добиваясь близости. С этим ещё предстояло разобраться — или она навсегда останется озабоченной идиоткой в собственных глазах. Найти бы способ вернуть память… Что происходило, пока ей снился Глеб в монастыре?

Она сглотнула ком в горле:

— Могу я хотя бы сходить в душ? Я вся грязная.

— Какой душ? — разозлился Рафаэль. — Быстро идите к Глебу и признавайтесь во всем, а я пойду в свою комнату, лягу в кровать и притворюсь спящим.

Напоследок он вытащил из машины видеорегистратор и спрятал в карман.

* * *

Они втроём поднялись на второй этаж, где Надя раньше не была. В небольшой холл, уже залитый утренним светом, выходили четыре двери.

— Вон там спальня Глеба, а я пойду к себе, — прошептал Рафаэль.

Юсуф шагнул в указанном направлении и замешкался:

— Мы разбудим Паулину Сергеевну…

— Не беспокойся, они давно спят отдельно.

— Почему? — вырвалось у Нади.

Они выглядели счастливой парой. И, несмотря на возраст, тётя планировала рожать от мужа детей. Значит, любила его.

— Потому что у адвоката дурацкая работа: хуже, чем у врача или пожарного, — ответил Рафаэль. — Он часто не ночует дома, а когда ночует, ему постоянно звонят или пишут сообщения. Одно беспокойство для матери.