Вот тебе и пустоцвет…

Маша с Егором прошли мимо, что-то обсуждая — кто обращает внимание на какого-то дворника? Он и сам раньше, в той, прежней жизни, не замечал прислугу.

Дмитрий смотрел, жадно, стиснув зубы, вцепившись в ручку лопаты до боли в пальцах.

Пацаны бегали, катались, толкались, громко хохотали — как самые обычные дети. Старшему сейчас — он посчитал в уме — лет восемь, а младшему года на три-четыре меньше. Он не умел точно определять возраст детей, как-то, раньше, не интересовался этим. Видно, что братья — похожи друг на друга.

В какой-то момент старший подбежал к сугробу, зачерпнул, слепил снежок, запустил им в брата, тот возмущенно завопил, и вот уже оба мальчишки, по уши в снегу, барахтались в куче, раскатывая ее и рассыпая.

Паршивцы, ему снова убирать все это!

— Сережа, ну-ка, немедленно вылезь! — строгий мужской голос. — Саша, смотрите, что вы наделали? Дядя все утро чистил снег, а вы?

Мальчишки встали, отряхиваясь, понуро посмотрели на растоптанную кучу.

— Мы поправим! — вызвался старший. — Пап, где взять лопату?

Корнев кивнул на дворника, который так и стоял столбом.

— Дяденька, — подскочил к Сомову мальчик, — простите нас, мы сейчас все соберем, только дайте мне вашу лопату!

Высокий мальчик, взгляд открытый, доброжелательный. Видно — любимый ребенок. Как и он сам когда-то, только ему и в голову не пришло бы помогать дворнику.

Дмитрий отдал лопату и встретился с взглядом Корнева. По резко сузившимся глазам мужчины, Дмитрий понял — узнал.

Оглянувшись на Машу, которая отряхивала снег с шубки, стоя вполоборота, Георгий шагнул ближе и коротко бросил:

— Вернулся, значит. Что ж, моё предыдущее предупреждение в силе — держись от моей семьи подальше.

Дворник отмер, вцепился в ручки тележки и повез её прочь, давя в себе желание оглянуться.

— Егор, чем это они заняты? — голос Маши.

— Исправляют, что напортачили. Мои сыновья должны уважать чужой труд, не желаю, чтобы они выросли барчуками. Ты не замерзла?

— Нет, но дети, наверное, все промокли уже. Смотри — у них даже на шапках снег. Подозреваю, что в сапогах и за шиворотом тоже.

— Ничего, пусть догребут, пока дворник не вернулся, а потом пойдем сразу в машину, не успеют замерзнуть. Мальчикам нужно разнообразие впечатлений, потом, здесь они со сверстниками могли бы познакомиться и пообщаться, — объяснил Георгий. — Но ты была права, надо позже приезжать, часам к двум дня. Сейчас слишком рано.

— Мне кажется, у нас на участке горка ничуть не хуже, — вздохнула Маша. — Но тебе виднее.

— Не мне — мальчишкам, — улыбнулся Егор. — Им полезно, но со временем мы промахнулись. Ничего, в следующий раз наверстаем!

Он еще раз бросил взгляд в сторону фигуры дворника — Сомов прилежно трудился и даже головы не поднимал.

Вот же… Неприятная встреча! Знал бы, не привез семью. Нехорошо, что Сомов увидел мальчишек, хоть Саша больше на деда, на отца Маши похож, чем на биологического родителя. Никому не позволит причинить сыну вред! Да, Саша его сын, Егора! Это он первым взял мальчика на руки, это в его палец вцепился сынишка, да так и идет по жизни рука об руку! Они вместе уже больше восьми лет. Он рассказывал сыну сказки, когда тот еще в Машином животе был. Вместе растут, познают мир, учатся. Его Сашок первое слово «папа» сказал! Нет, не первое, второе. Первое было — «сам». У них еще столько интересного впереди! Хороший парень растет, правильный! Егор гордится таким сыном и никому не позволит причинить мальчику вред.

Маша говорила, что уменьшила срок, когда они встретились с бывшим, тот не подозревает, что стал отцом. Вот и правильно, вот и хорошо. Но на всякий случай, он присмотрит, чтобы Дмитрий не испортил жизнь его семье. А Маше о появлении бывшего знать не обязательно.

Георгий подхватил жену под руку и осторожно повел ближе к горке, где катались сыновья. Если сейчас всех утащить, умная Маша может заинтересоваться, придется выдержать до конца. Благо, Мария уже озаботилась состоянием одежды детей, скоро сама всех в машину погонит.

Так и случилось — через полчаса они уже сидели в автомобиле.

— Пап, а мы сюда еще приедем? — Сережка, копия Маши, только в мужском варианте.

— Да, пап, тут горка длиннее, чем у нас. И мне понравилось помогать дворнику. Можно, я дома буду дяде Ринату помогать снег чистить? — Саша.

Александр на Машу похож меньше, чем младший, но стоит посмотреть на мальчишек рядом, сразу видно — родные братья. Саша — серьезный, ответственный, внимательный и заботливый. Такой — мужичок. Сережка — тот весельчак и исследователь, экспериментатор и зачинщик всех проказ. Сыновья — его гордость и радость. Но он очень надеется, что их следующий ребенок будет, всё-таки, девочкой.

После конфуза с определением пола первенца, они не хотели знать, что показывает УЗИ, просили не сообщать им пол ребенка. Как говорится, роды покажут.

— Можно, — ответил он сыну. — Попросим Рината, он тебе лопату по размеру подберет. А сюда ещё обязательно приедем, только надо не с утра, а в обед или чуть позже.

Его дети, его жена, его счастье, его жизнь!

Дмитрий выпрямился и проводил взглядом удаляющихся Корневых. Черт, черт, черт, как несправедлива жизнь!

Почему другим всё, а он… он

Один.

Даже мать, родная мать от него отказалась!

Сомов узнал, что все это время она так и живет в пансионате, правда, уже в другом, а платит за нее Гуров. При следующей встрече Щербаков рассказал, он пытался через него найти родительницу. Мать живет на всем готовом, в ус не дует и с сыном видеться не желает.

Сколько было планов, сколько надежд! И, ведь, почти получилось, но «почти» — не считается.

Все получили свой кусок счастья, все, кроме него! У Машки дети, она о них всю жизнь мечтала. У Гурова — внучка. У Корнева — сыновья и жена. А у него… Лопата, метла, тележка для вывоза мусора и девятиметровая комната в коммуналке без малейшей надежды на изменение к лучшему. Пятый десяток пошел, денег нет, перспектив нет, зато есть судимость.

Все проср…л, всё потерял! Даже возможность когда-либо иметь сына.

Никому не нужен.

Пустоцвет. Яркий и красивый в начале цветения цветок, который со временем завял, не оставив после себя ничего, кроме сухих и сморщенных лепестков.


Во время последнего визита в Тель-Авив, врачи дали Леониду Ивановичу четыре месяца.

Пересадка сердца могла бы помочь. Даже, несмотря на плохие сосуды, врачи давали ему целых тридцать процентов вероятности удачного исхода. Но подходящего донора найти оказалось сложнее, чем деньги. Деньги были на все двадцать пересадок. Не было подходящего сердца.

Он готов был платить, и платил, не скупясь, но против природы бессильны и евро, и доллары. Как бы ни хотели врачи помочь и заработать — не нашлось совместимого с ним донора. Вернее, был один — молодой парень, глупо погибший от огнестрельного ранения в голову. Его даже в больницу успели доставить живым и долго поддерживали жизнедеятельность организма, ожидая, не договорятся ли его представители с родственниками. Парень был не жилец, совсем не жилец, но его родители категорически отказались продавать части сына, так и похоронили, а Гуров упустил свой шанс.

И вот, пошел второй месяц после крайнего срока, а он всё еще был жив. Правда, жизнью его существование назвать было сложно, но он дышал, смотрел, говорил и все понимал. И от этого ему было невыносимо больно и страшно. Страшно осознавать, что умираешь, что тонкая нить жизни еще не совсем старого и полного надежд и планов мужчины держится на одних лекарствах, а каждое сокращение его сердца в любую минуту может стать последним.

Тая, Ксюша… Больше всего он жалел о своих девочках.

Пока он жив, у Ксении хороший уход, но что будет, когда его не станет? Конечно, он выделил сумму, внес условие в завещание — дочь будет пожизненно обеспечена всем необходимым, и её смерть никому выгодна не будет — все, что останется, он завещал передать в Фонд Спасения Природы. Черт его знает, почему не в детские дома или не на лечение больных. Так захотелось, имеет право. Но уйдет он, и никто больше не наведается к Ксюше, не приласкает ее, не утешит, не подарит игрушку и не угостит мороженым. Взрослая женщина с разумом пятилетнего ребенка, обреченная всю жизнь провести в пансионе для душевнобольных…

Опекуном Таи станет Анатолий. Тоже не юноша, но моложе Леонида, потом, Щербаков здоров, и у него сын на семь лет старше Таисии. Дети знакомы, Тая часто гостит в их семье, переезд для девочки не будет шоком, тем более что все Щербаковы относится к ней по-доброму. Конечно, Кит уже взрослый, семнадцать, и на Таю смотрит не как на подругу, а как на возмутителя спокойствия, но он мальчик добрый и выращен в ежовых рукавицах. Окончит школу, сразу учиться дальше. Анатолий решительно настроен вырастить из него достойного преемника, который впоследствии сможет возглавить компанию. Дай-то бог! Будет замечательно, если дети полюбят друг друга, со временем, конечно, когда Таисия вырастет, но тут уж, как карта ляжет. Это было бы отличным выходом для всех, но получится ли — Леонид не может предсказать. Дети такие дети, кто знает, что будет через десять лет? В одном он уверен — Анатолий за Таей и компанией присмотрит, не даст никому обидеть или обобрать его девочку.

Жаль, он не увидит, как внучка вырастет, какой станет… Он столько пропустит, столько не увидит и не узнает!

С женой разводиться не стал, они просто подписали соглашение и разъехались. Леонид выделил Валентине солидную сумму и хорошую квартиру. А ещё — кафе и заправку, на доходы с которых она сможет безбедно жить, если, конечно, не увлечется азартными играми. Взамен жена написала отказную на всё оставшееся имущество. Расстались прохладно.

О Ксении Валя и слышать не хотела с того момента, как дочь повредилась головой, к Тае же не привыкла и не привязалась, относясь к ней, как к чему-то лишнему или стыдному.