Но у нее ничего не получалось. Что со мной происходит? — гадала Хейзл.



4




В учительской все педагоги собрались на летучку, которая проводилась каждый понедельник. Эверард Хедли, директор школы, брал на заметку каждого, кто пропускал это важнейшее, с его точки зрения, мероприятие. Летучка уже началась, и Хейзл, опоздавшая на пару минут, подумала, что Хедли опять начнет придираться к ней. Бормоча извинения, она пробралась в дальний угол и села на подоконник. Хедли скользнул глазами по ее длинным ногам и изобразил фальшивую улыбку.

— Доброе утро, Хейзл. Школа, очевидно, мешает вашей светской жизни.

— Нет, господин директор. Автобус сегодня опоздал. Извините.

— Я не задержу вас долго, у меня всего три вопроса, — обратился Хедли к учителям.

Хейзл сделала вид, что внимательно слушает.

— О Боже, опять пошло-поехало, — шепнул ей Невил Морган, сидевший рядом.

Учителя не любили директора, который периодически позволял себе саркастические нападки в адрес каждого из них.

— Вопросы есть? — спросил Хедли, закончив свою речь. Вопросов не было. Директор закрыл папку и попросил: — Хейзл, задержись на минуту.

— У него какое-то совещание через десять минут, так что он не заговорит тебя до смерти, шепнул Невил, когда Хейзл спрыгнула с подоконника.

Однако Хейзл беспокоили отнюдь не монологи директора. Она вышла в коридор, заполненный учащимися, и, повернувшись лицом к Хедли, сказала:

— Я вас слушаю, сэр.

— Не здесь.

Хейзл пришлось вернуться в кабинет, где Хедли в ярости набросился на нее:

— Я не потерплю шушуканья за моей спиной!

— Простите, но я сидела молча. Я...

— Флиртовала с Морганом. Я хочу сказать тебе раз и навсегда, Хейзл. Ты молодой учитель, и я готов оказывать тебе помощь во всем. — Хедли сделал паузу. Хейзл знала, что он ждет от нее благодарности, но выдавить из себя эти слова не могла. Директор тем временем продолжил: — Ты должна серьезно относиться к своей работе, если хочешь и дальше преподавать в нашей школе. — Говоря это, он не сводил глаз с ее груди.

— Я постараюсь, сэр, — бесцветным тоном произнесла Хейзл.

На ее счастье, Хедли позвали на совещание, и он, сжав руку Хейзл повыше локтя, вышел из кабинета.

В перерыве между уроками Хейзл позвонила Гауэйну Маккею, своему бывшему педагогу в художественной школе.

— Молодец, что нашла меня, я собирался звонить тебе! — радостно сообщил тот. — Я теперь владею галереей. Правда, не один, а на паях с двумя бывшими коллегами.

Хейзл поздравила его, но не смогла скрыть своей грусти.

— Что случилось, Хейзл? — озабоченно спросил Гауэйн.

— Честно говоря, я надеялась, что ты найдешь мне работу в своей школе. С обычной школой у меня что-то не получается.

— В таком случае тебе вообще надо отказаться от преподавательской работы. Ты должна сделать свою выставку.

— Разумеется! — с иронией поддакнула Хейзл.

— Самое время. Уже прошло три года, как ты окончила нашу школу. Этого времени вполне достаточно, чтобы избавиться от всякой чепухи и определить свое место в искусстве.

— О каком времени ты говоришь, Гауэйн?! — почти с отчаянием крикнула Хейзл в трубку. — Я ра-бо-та-ю!

— Я заеду за тобой сегодня вечером, и мы поговорим... — сказал Гауэйн, и связь оборвалась.

Когда Хейзл положила трубку и повернулась, чтобы идти в класс, то столкнулась нос к носу с Хедли.

— Назначаешь свидание на вечер? Смотри, чтобы это не мешало твоей работе.

— Не помешает, — заверила Хейзл.

Хедли оглянулся и, убедившись, что поблизости никого нет, быстро сказал:

— Отмени свое свидание. Проведи вечер со мной.

— Я не могу.

— Не можешь или не хочешь?

— И не хочу, — прямо ответила Хейзл.

В этот момент послышались чьи-то шаги. Хейзл громко сказала, что опаздывает в класс, извинилась перед Хедли и стремительно направилась к двери. Ее спасительницей оказалась Полин.


Когда подруги вышли из школы после занятий, Полин завела разговор о директоре.

— Что ты сказала Хедли? — допытывалась она. — Он чуть не зарычал на меня.

Хейзл пожала плечами.

— Да ничего не сказала...

— Наверное, злится на тебя за то, что ты используешь школьную студию в своих личных целях, — предположила Полин.

Хейзл выбрала именно эту школу для работы, потому что здесь была великолепно оборудованная студия, где она могла рисовать по вечерам — снимать отдельное помещение ей было не по карману. Хедли не возражал, чтобы Хейзл пользовалась школьной студией после окончания занятий. Проблема была в том, что он стал все чаще и чаще приходить туда: приносил вино, болтал с Хейзл, делая вид, что интересуется ее живописью и... не сводил похотливых глаз с ее груди. Свободная, непринужденная манера рисования Хейзл постепенно исчезла, превратившись в какую-то параноидальную мазню. Она представляла, что скажет Гауэйн, увидев ее картины.

— Да, мне кажется, Хедли не нравится, что я работаю в студии после занятий, — уклончиво ответила Хейзл.

— Контрольный автомат! — Полин презрительно фыркнула.

Какое-то время подруги шли молча по зеленой аллее, и Хейзл чувствовала, как напряжение постепенно покидает ее.

— Кстати, — нарушила молчание Полин, — как там поживает возмутитель половых гормонов? Ты его больше не встречала?

Хейзл целый уик-энд не могла выкинуть «садовника» из головы, он снился ей даже по ночам.

— Нет, и я постараюсь, чтобы этого не случилось! — неожиданно резко ответила она.

— Боишься, что ситуация выйдет из-под контроля? — с улыбкой поддела Полин.

Хейзл с содроганием подумала, что этого, слава Богу, еще не произошло.

— Это должно было случиться когда-то, — философски заметила Полин, похлопав подругу по руке.

Но слова Полин были для Хейзл слабым утешением.


Том стоял в холле в окружении трех больших чемоданов и поучал своего друга-миллионера:

— Ты так много работаешь и так давно не отдыхал, что уже забыл, какова настоящая жизнь.

Лерой ухмыльнулся.

— Пошло-поехало! Я, по крайней мере, не пропадаю черт знает где по несколько лет.

— Зато ты приковал себя к письменному столу, что гораздо хуже.

За дверью послышался шум подъехавшей машины, и Лерой взглянул на часы. Он отлучился из офиса, чтобы проводить друга, но ему надо было срочно возвращаться — бизнес ждать не будет.

— Такси приехало, — сказал Лерой.

Но Тома не так просто было сбить с толку.

— Не может быть, чтобы на свете не было женщины, которой ты не мог бы доверять.

Лерой подхватил самый тяжелый чемодан и открыл входную дверь.

— Сейчас не время для этого, Том, — твердо сказал он.

— Ты хочешь сказать, что таких нет?

Том наигранно ужаснулся, зная, впрочем, что в душе Лероя есть заповедники, в которые даже ему, близкому другу, не дозволено вторгаться. Когда Том приближался к ним слишком близко, голубые глаза Лероя становились холодными и далекими, как Антарктида.

— Я сужу о людях на основании своего опыта, — спокойно сказал Лерой. — Если ты не поторопишься, то опоздаешь на самолет.

Том подхватил оставшиеся два чемодана и поспешил за другом. Перед тем как сесть в машину, он повернулся к Лерою и сказал:

— Я действительно так считаю. Ты должен расслабляться иногда. Начни доверять людям... женщинам.

Лерой буквально втолкнул друга в машину и захлопнул дверцу.

— Займись лучше своими проблемами, — посоветовал он на прощание. — Будь более практичным.

Том рассмеялся.

— Ладно, намек понял, — сказал он и, повернувшись к водителю, попросил: — В аэропорт, пожалуйста. — Но, перед тем как машина тронулась с места, Том высунулся из окна и продолжил разговор: — Сам будь практичным. Чем, например, ты будешь питаться до возвращения миссис Олден?

Об этом Лерой еще не думал, он давно привык решать проблемы по мере их возникновения. Он знал, что Том не уедет, пока не получит ответа на свой вопрос, а времени было в обрез.

— Буду посещать кафе на соседней улице, — солгал он не моргнув глазом, зная наперед, что ноги его в этой забегаловке никогда не будет.

Такси отъехало.

— Спасибо за приют! Позвоню, если найду телефон! — крикнул Том из окна автомобиля.

Лерой поднял руку.

— Желаю удачи!

Он не смог удержаться от соблазна, чтобы не взглянуть на соседний дом, но длинноногой красотки не увидел. Лерой удивился, что отсутствие девушки расстроило его. Он улыбнулся и покачал головой. Но, как только он вошел в дом, его лицо сразу приняло жесткое выражение. Сейчас ему будут звонить из Атланты. Лерой знал, что разговор будет серьезным, и стал готовиться к нему.


Гауэйн явился поздно, и Хейзл сразу провела его в комнату, где стояли ее картины. Она занервничала, когда Гауэйн выбрал одну из картин и стал внимательно рассматривать ее.

— Я долго ничего не рисовала, — смущенно лепетала Хейзл. — В той квартире начались проблемы и...

— Художник не может позволить себе никаких домашних проблем, — авторитетно заявил Гауэйн, не отрывая глаз от картины. — Или он серьезно относится к своей работе, или занимается дрязгами. Ты же серьезный человек.

— Да-а, — запинаясь, подтвердила Хейзл. — Но я плохо рисую.

— Художники не всегда знают, насколько хорошо они пишут свои полотна, — заметил Гауэйн, после чего подверг картину Хейзл критическому разбору.

Оправдываясь, Хейзл рассказала о домогательствах Хедли.

— Да, ситуация не из приятных, — согласился он. — Но тут дело в другом. У меня такое впечатление, что ты боишься чего-то.