— Не волнуйся, —  сказал он Жулии, — Отавиу поместят в самую лучшую палату, у него там будут прекрасные условия.

— Нет, — воспротивилась она. — Я и так очень виновата перед папой. Надо забрать его домой.

— Я тоже чувствую себя виноватым. Но мы не можем оставить твоего отца без лечения. Ты же сама видишь, что он сейчас просто невменяем!

Против такого довода возразить было трудно, поскольку Отавиу, следуя избранной им тактике, продолжал притворяться сумасшедшим. Жулию и Сан-Марино он якобы не узнал.

— Сестра, избавьте меня от этих людей! Я их не знаю! Что им здесь нужно? — юродствовал он, и Жулия в который раз объясняла ему, кто она и зачем сюда приехала.

Из ее слов Отавиу понял, что Вантуир арестован, и желанная свобода близка. Теперь надо было только попасть домой, а не в другую больницу. И он нашел единственно верный ход: отвечая на покаянные мольбы Жулии, заявил:

—  Извини, но я не знаю, кто ты такая. Ты меня утомила, — и, как ни больно ему было видеть страдания дочери, завопил на всю палату: — Заберите меня от этих чужих людей! Увезите меня домой, к моим родным девочкам! Они ждут своего папу!

При этом Отавиу так проникновенно смотрел в глаза Жулии, что она просто не могла остаться глухой к его просьбе.

— Хорошо, папа, мы сейчас же поедем домой, — сказала она, едва сдерживая слезы. — Может, хоть там ты меня узнаешь и поймешь, что я — твоя родная девочка.

— Жулия, ты делаешь большую ошибку, — вмешался со своими предостережениями Сан-Марино. —  Кто за ним будет присматривать дома? Ведь он же опасен!

— Отвезите меня домой, к моим доченькам! — вновь заголосил Отавиу, и Жулия резко бросила Сан-Марино:

— Алекс будет присматривать! Пусть папа хоть недельку поживет дома, а там уж мы разберемся, что делать дальше.

—  Нет, это безумие! Ты очень рискуешь, — не унимался Сан-Марино. — Я просто обязан тебя остановить!

Жулия, однако, его уже не слушала.

— Папа, одевайся, мы поедем домой, — говорила она Отавиу. — Ты слышишь меня, папа?

— Ничего он не слышит и не понимает, — сердито проворчал Сан-Марино. — Его надо лечить, а не устраивать ему каникулы.

— Каникулы? — зацепился за это слово Отавиу. — Домой?

— Да, папочка, домой! — обрадовалась Жулия. Я поеду к себе домой на каникулы?

— Да! Да!

— Это хорошо! Домой, домой! — расплылся в блаженной улыбке Отавиу и стал суетливо собирать свои вещи.

Поняв, что ему здесь больше делать нечего, Сан-Марино направился к выходу и вдруг услышал у себя за спиной пронзительный крик Отавиу:

— Негодяй! Мерзавец! Убийца!..

Похолодев от ужаса, он замер на мгновение, однако нашел в себе силы обернуться, чтобы понять, действительно ли эти слова были адресованы ему. Но встретиться взглядом с Отавиу Сан-Марино не удалось: тот уже смотрел на Жулию, которая пыталась его успокоить.

— Извини, кажется, я тебя напугал? — ангельски улыбнулся ей Отавиу. — Наверное, что-то кричал? Да? Со мной такое бывает. Ты не принимай это на свой счет.

— Пойдем, папа. Мы едем домой. Ты понимаешь меня?

— Да, конечно! Ты отвезешь меня домой, к моим дочкам. Спасибо тебе. Только сначала я должен попрощаться со своим другом. Подожди немного, я зайду к нему в палату.

Жулия безропотно выполнила его просьбу.

А Отавиу, войдя в палату к Жувеналу, сообщил ему радостную весть:

— Ты знаешь, я еду домой. За мной дочка приехала. Теперь у меня будет возможность бороться с моим врагом!

— Мы с Теобалду очень рады за тебя! — ответил Жувенал. — А нас переводят в другую клинику.

Отавиу помрачнел, поняв, что у его друга Жувенала опять началось раздвоение личности, и он представляет себя сразу в двух лицах.

— Ну, ничего, надеюсь, вы оба скоро поправитесь и приедете ко мне в гости, — сказал он, желая хоть как-то подбодрить Жувенала.

Тот с благодарностью принял приглашение и попросил Отавиу записать на клочке бумаги его домашний адрес.

Потом друзья обнялись, и Жувенал сказал Отавиу:

— Иди! Ничего не бойся. У тебя все получится!

Приехав, домой, Отавиу с удовольствием вдохнул аромат сада, потрогал кончиками пальцев шелковистые лепестки роз, окунулся носом в бархатистую пыльцу кремовых лилий, и лица затем направился к выстроившимся у входа Алексу, Онейди, Гонсале и Бетти с младенцем на руках.

— Я дома! — радостно сообщил он им. —  А вы кто такие? Работаете здесь?

— Ты не узнаешь нас, Отавиу? —  Огорчился Алекс. — Это твои дочери, твои друзья.

— Да-да, кажется, узнаю… Это мой внук! Можно, я его поцелую?

— Ну конечно, папа! — сказала Бетти.

— Значит, это мой внук, а ты — моя дочь?

— Да. Меня зовут Бетти. А это — твоя старшая дочь Жулия.

Отавиу поцеловал обеих, затем поприветствовал Алекса и Онейди.

— А меня ты помнишь, Отавиу? — сама подошла к нему Гонсала. — Я очень рада твоему возвращению домой.

— Что-то припоминаю… Вы приходили ко мне в больницу?..

— Да, много раз! Я — Гонсала.

— Вы очень красивая женщина! — одарил ее комплиментом Отавиу. — Но вам надо быть поосторожнее: моя жена Ева слишком ревнива. От нее можно ожидать всякого…

Примерно в том же духе он вел себя и за обедом, а после, уединившись в своей комнате с Алексом, признался, что всего лишь притворяется сумасшедшим.

Алекс не сразу ему поверил, и Отавиу пришлось пуститься в пространные объяснения:

— Это жестокий прием, я знаю. Но у меня нет другого выхода. Только так я смогу защитить вас всех. Пообещай, что никому не откроешь мою тайну!

— Обещаю. Но не могу понять, зачем тебе это нужно. От кого ты собираешься нас защищать?

— От убийцы. От Сан-Марино! Поверь, это не бред. Во время сеанса электрошока я вспомнил все. Абсолютно все! Ко мне полностью вернулась память, понимаешь?

— Я рад за тебя. Но зачем это нужно скрывать? Пойдем, объявим всем, пусть твои дочери и Онейди тоже порадуются.

— Нет, нельзя. Ты же обещал мне!

— Хорошо, мы никуда не пойдем. Только я все равно ничего не понимаю.

— Это трудно понять, согласен. А еще труднее в это поверить. Но я теперь точно знаю, что Сан-Марино убил моего отца и сбросил с балкона меня. Он очень опасен! Вот почему я должен сейчас притворяться беспамятным, и даже более того — умалишенным. Надо усыпить бдительность Сан-Марино.

—  И долго ты намерен изображать из себя сумасшедшего? — спросил Алекс, все еще не веря Отавиу.

— Пока не раздобуду веские доказательства против Сан-Марино.

— Извини, Отавиу, — осторожно начал Алекс, — ты не допускаешь, что твоя память могла подвести тебя? Сан-Марино мог быть любовником Евы, но он не похож на преступника. Это благородный человек! Я уверен, что именно он переводил деньги на мой счет, чтобы я мог оплачивать твое лечение.

— О каком счете ты говоришь? — заинтересовался Отавиу.

— Ну, помнишь, ты подарил мне лотерейный билет, на который выпал крупный выигрыш?

— Да, — уверенно ответил Отавиу, чем немало уди вил Алекса.

— Значит, к тебе действительно вернулась память? Прежде ты ничего не помнил о том лотерейном билете.

— Ну, я же говорю тебе, что вспомнил всю свою жизнь! За исключением тех восемнадцати лет, которые проспал по милости благородного человека Сан-Марино! Хорошо еще, что не погиб сразу.

— Ладно, я тебе верю… Так вот, выиграв деньги по твоему счастливому билету, я положил их на банковский счет. А вскоре с тобой случилось несчастье, ты оказался в больнице, я считал своим долгом платить за твое лечение и однажды обнаружил, что сумма на моем счету многократно увеличилась. Я, конечно, удивился, но выяснять ничего не стал — подумал, что это набежали банковские проценты.

—  Ты говоришь, это произошло после того, как я попал в больницу? А не помнишь, Ева в это время еще была жива? — взволнованно спросил Отавиу.

— Нет, я ухаживал за тобой один, значит, ее уже не было в живых.

— Понятно. Ты думаешь, что те деньги положил на твой счет Сан-Марино?

— Да, но я не сразу это понял, — подтвердил Алекс. — дело в том, что лечение твое затягивалось, это требовало все новых и новых расходов. Я с ужасом ждал того момента, котла все деньги кончатся, а они… не кончались! Кто-то постоянно переводил их на мой счет! Тогда я и подумал о Сан-Марино. Пошел поблагодарить его, а он почему-то смутился и стал отказываться: «Это не я! Не я!» Ты ведь знаешь, что благородные люди помогают ближнему не ради благодарности.

— Алекс, те деньги посылал тебе не Сан-Марино, — уверенно произнес Отавиу.

— А кто же?

—  Вероятнее всего — Ева!

— Ну, я уже не знаю, что и думать, — сокрушенно произнес Алекс. — Ты дурачишь меня, или?..

— Или я все-таки сумасшедший? — продолжил за него Отавиу. — Нет, я, как говорится, в здравом уме и твердой памяти. И знаю, что Ева жива, но даже ты не можешь мне поверить. Вот почему я и вынужден пока изображать из себя придурка. У меня нет доказательств! Но я их обязательно найду!

— Ты не обижайся, Отавиу, — сказал ему Алекс. — У меня нет оснований тебе не верить. Просто я, наверное, должен еще переварить то, что услышал от тебя. Это же прямо какая-то мистика с фантастикой! Зачем Сан-Марино понадобилось убивать твоего отца и тебя?

— Затем, что он обокрал нас, а когда это вскрылось — решил расправиться с нами как с последней помехой на его преступном пути. Я расскажу тебе все подробности, только не сейчас. Ладно, у меня что-то сильно разболелась голова…

Алекс ушел, еще раз пообещав хранить тайну.

А Отавиу, приняв обезболивающее, попытался уснуть, но не смог. Перед его глазами проплывали картины той давней роковой ночи, и он явственно слышал голос своего отца:

— Сан-Марино отнял у нас все, — говорил, тяжело дыша, Григориу Монтана. — Подлил мне в лекарство какую-то гадость, и я в невменяемом состоянии подписал доверенность, которую он заранее заготовил. А теперь вся наша собственность официально перешла в его руки. Так он заплатил за все то добро, что я для него сделал!.. Но ты в нищете не останешься: у меня есть счет в швейцарском банке, о нем никто не знает… Запомни номер: 1-9-5-8-2-0-0-1. И еще… Сан-Марино состоит в тайной любовной связи с твоей женой! Я перехватил письмо Евы к нему. Оно лежит на моем столе, в шкатулке…