— А ты уже сколько здесь?

В цветастом широком платье и туфлях без каблуков Тельма выглядела так по-домашнему, что, казалось, прожила здесь всю жизнь.

— Пришла, когда у меня было два месяца. Я сказала жениху, что беременна, а он говорит, мол, откуда мне знать, мой это ребенок или нет? Хотя мы уже полгода были помолвлены. Ничего не хотел слушать. Мало ли, говорит, с кем ты его нагуляла. А он у меня первый был и единственный. Ну мамка меня сюда и спровадила. Я тебе все это по секрету говорю, — простодушно добавила Тельма. — Если соседи пронюхают — ужас, что будет: мамка страх как боится, что другие скажут. Мы всем сказали, что я уезжаю на остров Уайт к тетке Элси, отдохнуть после учебы. Я училась на медсестру. После родов вернусь домой и уж не буду такой дурочкой.

Тельма накрыла чайник вышитой салфеткой.

— А ты как сюда попала?

— А я первый раз в жизни пошла на вечеринку, меня подпоили — джину подлили в апельсиновый сок, а потом изнасиловали. И я забеременела.

— Сколько тебе лет?

— В следующем месяце исполнится семнадцать.

— Мне девятнадцать. Пэт — двадцать два. Она сейчас на работе. Ей рожать только в феврале. И ты будешь работать, пока не останется два месяца до родов. Тебе когда срок?

— В апреле. А что тут за работа?

— У сестры Блэшфорд есть знакомый, владелец фабрики, где шьют занавески, он нас там у себя пристраивает. Работая сидячая, невредная. А на эти денежки нас здесь содержат. Вообще тут все делается ради будущих малышей. Только из-за них с нами и цацкаются.

Неожиданная в устах простодушной провинциалки ирония больно кольнула Мэри, и она спросила:

— А ты хотела своего сохранить?

Сказать «ребенка» или «малыша» у нее не поворачивался язык.

— Меня матушка поставила перед выбором: или отдать его на усыновление, причем потихоньку, без всяких там благотворительных организаций и прочего, либо убираться из дому куда глаза глядят. Куда я денусь — ни кола, ни двора, ни специальности, мне же учебу пришлось бросить. Папашка мой у мамки под каблуком, на него никакой надежды. Здесь меня никто не навещает. Да что там — даже письмеца ни разу из дома не получила. Никакой связи с семьей. Да и какая уж это семья! Мамка врет соседям, что получает письма с острова Уйат и к тетке туда ездить наладилась, чтобы соседи думали, будто она меня навещает. Все предусмотрели, чтобы все было шито-крыто. Только зря они стараются. Я все равно туда не вернусь. Зачем? Мамке мнение соседей важней переживаний родной дочери. Вот пускай с ними и остается. А я поступлю в школу медсестер при монастыре святого Фомы. Там миссис Блэшфорд преподавала. Она обещала замолвить за меня словечко. А ты что будешь делать?

Все это Тельма поведала спокойно, без эмоций. Острота переживаний давно притупилась, и она могла рассуждать о своих бедах без слезы в голосе. А я-то думала, что несчастнее меня и на свете нет, подумала Мэри. Сколько же безжалостных, злых людей!

— Я собираюсь стать актрисой, — коротко ответила она. Ей казалось, что тут больше нечего объяснять.

— У нас Пэт из шоу-бизнеса, — не удивившись, сказала Тельма. — Работает в ночном клубе. Заколачивает десятку в неделю плюс чаевые. Иной раз до тридцати фунтов в неделю выходит! Вот бы мне такие денежки, — задумчиво закончила Тельма.

Вот откуда такие шикарные шмотки, подумала Мэри и сказала:

— Ты, значит, все-таки хотела бы сохранить своего?

— Еще как! А ты разве нет?

— А я, представь, нет. Какой-то негодяй воспользовался моей беззащитностью, и я попала в дурацкое положение. Зачем мне эта обуза?

— Когда любишь, все по-другому, — сказала Тельма. — Я ведь влипла из-за того, что Кевин настаивал, говорил, мол, если любишь, докажи. Я-то хотела дождаться, когда поженимся. А он одно твердил: теперь не старое время, что естественно — не позорно и что я могу на него положиться, ничего не случится. А сам обманул.

Тельма взяла чайник и разлила по чашкам янтарный ароматный напиток.

— Он из меня мог веревки вить, — продолжила она все тем же ровным голосом. — Я во всем его слушалась, никогда не перечила, ничем не докучала. А теперь и подавно не буду. Я пока тут живу, со многими девушками перезнакомилась, многое узнала. Оказывается, такие, как моя матушка, — не исключение, это в наши дни в порядке вещей. А меня так воспитали, что я и мухи не обижу. А уж робкая какая была! А теперь, пожалуйста, не успели мы познакомиться, как я тебе про себя все и выложила. Потому что мы с тобой одного поля ягоды. Я стала разбираться в людях. Да… Повзрослела, видно. Теперь меня за здорово живешь не провести. — Тельма протянула руку за хлебом. — Корочку любишь?

Когда в кухню вошла сестра Блэшфорд, девушки по-приятельски болтали.

— Вижу, вы уже подружились. Ну и отлично. Вам вместе жить, так что хорошо, что вы сразу нашли общий язык. Я по опыту знаю, что лучше всего дружить по трое. Четверо начинают делиться на враждующие пары, пятеро — это уже слишком много. А трое — в самый раз. Тельма, налей-ка мне чашечку. Как твои суставчики? У Тельмы суставы опухают, — пояснила она, обращаясь к Мэри, — я слежу, чтобы не возникло осложнений.

Сестра Блэшфорд взяла из рук Тельмы чашку, положила сахар, размешала и сделала небольшой глоток, оценив вкус.

— А теперь я тебе расскажу, как мы тут живем. Прежде всего, тебе надо пройти медицинский осмотр. Утром придет врач и тебя посмотрит. Ты расскажешь, чем болела, он даст заключение. Если состояние здоровья позволит, начнешь работать, пока не останется два месяца до родов. Работа нетрудная, швеей-мотористкой на гардинной фабрике. Тебя там научат. Три фунта десять шиллингов будешь отдавать на хозяйственные расходы, остальные деньги из заработка можешь тратить по своему усмотрению. Вечером можно в кино ходить, но к половине одиннадцатого надо быть дома. В это время мы запираем двери. Одно опоздание — выговор, два — предупреждение, три — до свидания. Это надо усвоить сразу. Комнату следует содержать в чистоте и порядке, в конце недели у нас бывают дежурства.

Теперь Мэри стало ясно, почему так блестят перила.

— Питаться будешь здесь. Сейчас у нас Тельма готовит — у нее прекрасно получается. Завтрак в полвосьмого, ужин в шесть. В выходные завтракаем в десять, обед в полпервого, ужинаем в семь. Питание калорийное, мы следим, чтобы будущие мамы получали в достатке и минеральные вещества, и витамины. В течение последних шести недель врач будет следить, все ли идет нормально. Рожать будешь здесь же, у нас есть родильное отделение со всем оборудованием. Принимать ребенка буду я сама. Если возникнут осложнения, обратимся к врачу. У нас очень опытный доктор. Все наши детки рождаются здоровенькими. Я умею присматривать за будущими мамашами. Как только малыш появится на свет, его тут же передают в руки приемных родителей. Опыт показывает, что так лучше всего. Родители ждут тут же, неподалеку, и получают свое дитя, как только оно является на свет Божий. Все формальности, связанные с регистрацией, я улаживаю сама. Тебе об этом думать не надо. Родишь — и свободна. Никакой ответственности. Недельку или дней десять отдохнешь, оправишься, потом получишь вознаграждение и можешь начинать новую жизнь.

Закончив свою речь, сестра Блэшфорд допила чай и протянула пустую чашку Тельме, чтобы она налила еще.

— Вопросы есть? А кто будет стряпать, когда Тельма уйдет?

— Только не Пэт! — уверенно сказала Тельма. — Единственное, на что она способна, — вскипятить чайник.

— Да, Пэт на это не годится, — с улыбкой согласилась сестра Блэшфорд.

— Я умею готовить, — с надеждой сказала Мэри, которой совсем не хотелось на фабрику.

— Но ты будешь занята на фабрике, — возразила миссис Блэшфорд, пропуская мимо ушей ее слова. — Вот когда будешь дома сидеть, тогда, конечно, кухня в твоем распоряжении. Ну а теперь пейте чаек, а мне надо пойти позвонить доктору.

Она допила вторую чашку, одарила девушек улыбкой и вышла.

— Ушлая бабенка, правда? — спросила Тельма, перехватив взгляд, которым Мэри проводила хозяйку.

— Давно она этим занимается?

— Пэт говорит, около двенадцати лет. Она знакома с одной девушкой, которая уже побывала здесь пару лет назад, а у нее есть знакомая, которая еще раньше тут была, ну и так далее. Пэт вообще в курсе всего. Она тебе все объяснит. Вот придет около шести и все расскажет.


Мэри накрывала стол к ужину, когда дверь кухни отворилась и вошла высокая эффектная брюнетка, окруженная облаком дорогих духов.

— Как вкусно пахнет! Я готова целую корову слопать!

— Жаркое, пирог с ливером, картофельное пюре, салат и морковь, — отрапортовала Тельма.

— Отлично. Давайте мне всего и побольше.

— Ты не забыла, что нам нельзя злоупотреблять крахмалом?

— Она не успеет увидеть. Я мгновенно очищу тарелку.

Брюнетка наконец соизволила обратить внимание на Мэри, которая замерла с открытым ртом.

— Ты новенькая? Добро пожаловать на ферму по производству младенцев.

Жизненная энергия в ней била ключом. И хороша она была необыкновенно, напоминала изяществом Хеди Ламар. Недаром она работала в ночном клубе. Тельма сказала, что Пэт на шестом месяце, а живота у нее и в помине не было. Во-первых, из-за высокого роста он был незаметен, а во-вторых, удачно прикрывался розовым блузоном, стянутым у ворота большим лиловым бантом. Стильная девушка.

— Ферму младенцев? — переспросила Мэри.

На нее глянула пара темно-карих, почти черных глаз, в которых читалась злая ирония.

— А ты бы как назвала это заведение?

— Так, как сестра Блэшфорд — дом матери и ребенка.

— Как ни назови — смысл не меняется. Это с виду все тут чинно-блинно. А на самом деле кое-кто неплохо наживается на таких дурочках, как мы.

— Пэт! — Тельма многозначительно поднесла палец к губам. Но Пэт не обратила на нее никакого внимания.