— Мне пора, — тут же заторопилась девочка. — Обеденный перерыв скоро, а я ещё не купила молоко.

— Ну давай, Светочка, — откликнулась Шульман, глядя на неё с искренним теплом. — Всё-таки забегай к нам иногда, ладно? Тебе надо развеяться, больше общаться с друзьями… А Дане я обязательно передам привет от тебя! — добавила она, хотя Света и не думала передавать ему никакого привета.


Несмотря на то, что с отцом Света не виделась с тех самых пор, как он ушёл (он лишь исправно выплачивал алименты), до семейства Звёздных время от времени долетали слухи и сплетни о нём.

Так, многие знакомые шушукались, что на самом-то деле Шурик — его родная дочь, просто он долго скрывал от семьи свою связь с Костровой. Но, конечно же, это было полной ерундой. Данное предположение основывалось лишь на внешнем сходстве обеих девочек и не имело под собой реальной почвы. Впрочем, это не мешало Шурику демонстративно и громко, словно напоказ, называть его на людях «папочкой» и «папулей». Судя по всему, тот был явно не против, охотно променяв Светку на Шурика.

— Как удобно устроился… Он, наверное, даже и не заметил особой разницы, — горько шутила мама. — Вы с Сашкой похожи, к тому же ровесницы, и дни рождения в один день… Примерный папаша, ничего не скажешь.

Однажды Света всё-таки мельком увидела отца. Дело было весной, в середине марта. Он стоял на крыльце магазина, точно поджидая кого-то, и курил. Света остановилась чуть поодаль, чувствуя холодок в груди, и исподтишка вглядывалась в родные черты. Отца было трудно узнать: он казался таким модным в фетровой шляпе, дорогом пальто и перчатках… Она никогда прежде не видела, чтобы он носил шляпы. Ему это очень шло…

Света слышала от знакомых, что отец теперь работает личным водителем у какого-то важного городского начальника — связи тёти Любы поспособствовали тому, чтобы его взяли на это место. Несмотря на жгучую обиду на отца, которая выжигала её изнутри вот уже полгода, девочка вдруг испугалась, что он сейчас докурит свою сигарету и уйдёт.

— Папа! — позвала она нерешительно. Он тут же поднял голову и встретился с ней взглядом. Что-то дрогнуло в его лице на мгновение… но тут из магазина выскочила оживлённая нарядная тётя Люба и, взяв его под руку, величественно удалилась.

Он пару раз делал робкие попытки обернуться, виновато и растерянно улыбаясь дочери, но… так и не остановился.


Последний школьный год постепенно подходил к концу. Нельзя сказать, что Света блистала успехами в учёбе: педагоги по-прежнему ворчали на неё за частые прогулы и не желали натягивать оценки. И если раньше она пропускала занятия из-за съёмок, то теперь — из-за банальной усталости. Мама так и не пришла в себя, продолжая жить в странном оцепенении и равнодушии к окружающему миру (спасибо хоть, на работу ходила), так что Света по-прежнему исполняла обязанности главы семьи.

С грехом пополам она всё-таки сдала выпускные экзамены и получила аттестат. Не вручить его ей не могли: в конце концов, Света была гордостью не только школы, но и всего городка — пусть не в плане отметок, а в плане того, что прославила их на весь Союз благодаря своим ролям в кино. Фотографию Светы даже повесили на школьной доске почёта под заголовком «Наши знаменитые выпускники».

Выпускной бал, который все девушки-десятиклассницы ждали со жгучим нетерпением и замиранием сердца, совсем не интересовал Свету. Она и не подозревала, что именно на выпускном жизнь её сделает очередной резкий поворот… Света пошла туда просто потому, что так было надо, прекрасно понимая, что не станет скучать ни по одноклассникам, ни — тем более — по учителям.

Одноклассницы заказывали себе наряды у лучших городских портних, за месяц записывались на укладку в парикмахерскую, ночь накануне выпускного спали с волосами, накрученными на бигуди, и неумело подкрашивались маминой косметикой… Всё это радостное волнение совершенно не трогало Свету. Она даже не стала покупать или шить себе новое платье — надела своё любимое, светло-зелёное, до колен. Этим она сразу же стала выделяться в толпе выпускниц, поголовно одетых, подобно невестам, в белые длинные платья.

Света с умеренным интересом наблюдала со стороны за кружащимися в вальсе парами и за разыгрывающимися на её глазах страстями: кто-то из девочек, наконец, решился признаться в любви нравящемуся мальчику из параллельного класса… Кто-то расхрабрился и пригласил на танец симпатичного молодого математика… Кто-то тайком от учителей пронёс крепкий алкоголь в стены школы, и теперь градус буйного веселья буквально зашкаливал…

— Светка, — услышала она нерешительный голос Славика Любимова. Этот очкарик был безнадёжно влюблён в неё с самого первого класса, но предпочитал любоваться ею издали, на благоговейном расстоянии. И вот теперь, видимо, набрался смелости и решил обратиться к ней напрямую — чуть ли не впервые за все десять лет учёбы. — Пойдём… потанцуем, что ли?..

Света не успела ему ничего ответить.

— Она не танцует, — раздался рядом с ней голос, который она узнала в ту же секунду, и, не веря своим ушам, во все глаза уставилась на говорящего.

Возле неё стоял Даня.


Света не видела его почти десять месяцев и теперь, не в силах осмыслить тот факт, что Даня пришёл к ней на выпускной бал, просто молча таращилась на него, чуть приоткрыв в изумлении рот и затаив дыхание. Это действительно был он — невероятно возмужавший за это время, изменившийся… но всё такой же красивый и родной. Даня надел элегантный чёрный костюм с белой рубашкой (и даже галстук нацепил!), а его шевелюра, некогда буйная и непослушная, теперь была аккуратно пострижена и представляла собой настоящую взрослую причёску.

Света, наконец, сделала глубокий вдох и закрыла рот, сообразив, что глупо так долго пялиться на него, не говоря при этом ни слова.

— Ты почему не у себя на выпускном? — спросила она будничным тоном, словно они расставались не на целый учебный год, а всего лишь на пару дней.

Даня пожал плечами:

— А что я там забыл?

Исчерпывающий ответ, ничего не скажешь. Света поколебалась немного, а затем потребовала:

— Пригласи меня на танец!

Он подчинился, как бы признавая тот факт, что нынче Света была хозяйкой положения, и послушно протянул ей руку, приглашая выйти в центр зала, а затем осторожно привлёк к себе и обнял за талию. Даня всё ещё не решался сократить дистанцию до минимума, прижаться к ней теснее и крепче, чтобы она очутилась близко-близко к нему. И всё равно Света чувствовала, как стучит его сердце. Или это было её сердце?..

Они медленно плыли по актовому залу друг у друга в объятиях и продолжали вести непринуждённую беседу, словно оттягивая тот момент, когда им неизбежно придётся заговорить о главном.

— Ты, наверное, медалист? — поинтересовалась Света. Даня всегда был отличником, в отличие от неё.

— Ну, куда там, — улыбнулся он. — Две четвёрки в аттестате.[2]

— Вот это да! — неподдельно удивилась она. — Не ожидала от тебя…

Он покачал головой, тоже удивляясь — но не тому, что съехал на четвёрки, а Светиной наивности.

— Две золотых медали на один класс — это слишком жирно. Как ты думаешь, кому охотнее отдадут предпочтение: Марии Ивановой или Даниэлю Шульману?

— В смысле? — Света растерянно заморгала.

— О, боже, — хмыкнул он. — Я ведь еврей, Ветка. Так понятнее?

— Нет, — Света действительно искренне не понимала, в чём проблема. — При чём тут это?

— Ты как будто в вакууме живёшь, — засмеялся он, — пребываешь в счастливом неведении… А впрочем, это и в самом деле абсолютно неважно сейчас. Не бери в голову, пустяки.

Она недоуменно передёрнула плечами.

— А может быть… давай сбежим отсюда? — предложил он нерешительно. — Или ты хочешь остаться со своими одноклассниками до конца?

Меньше всего на свете ей было интересно оставаться на собственном выпускном. Света лишь усмехнулась и молча кивнула Дане.

Держась за руки и заговорщически переглядываясь, они незаметно выскользнули из актового зала средней общеобразовательной школы номер семь — и Света покинула её навсегда, ничуть не жалея, не скучая и не оглядываясь.


Они гуляли всю ночь напролёт — до тех пор, пока небо не окрасилось бледно-розовыми полосками ранней июньской зари.

Сначала они просто шли рядышком, на пионерском расстоянии друг от друга. Бравада, лёгкость и смелость, овладевшие ими в школе, на свежем воздухе куда-то улетучились, и оба они чувствовали сейчас неловкость и смущение. Затем Даня сделал классический джентльменский жест: стянул свой пиджак и накинул на её озябшие плечи, а потом осторожно, точно боясь, что Света сейчас вцепится ему в волосы, взял её под руку.

Не сговариваясь, они свернули на набережную. Там они уселись на одну из лавочек, продолжая молчать, но уже зная, что тишина должна быть рано или поздно нарушена.

— А помнишь, — сказал он, чуть улыбнувшись, — что именно на этом самом месте ты подбежала к режиссёру пять лет назад, притворяясь иностранкой?

— Я этого никогда не забуду! — фыркнула Света. — Так опозориться… Дядя Коля потом ещё долго мне это припоминал, то и дело переходя в разговорах на английский…

— Да нет же, ты ни капли не опозорилась, — убеждённо заявил Даня. — Наоборот, Романовский сразу почуял в тебе актёрский потенциал.

Они снова ненадолго замолчали.

— А где Шурик? — как ни претило ей сейчас вспоминать о бывшей подруге, но не спросить она не могла. Даня слегка нахмурился.

— С Шуриком у меня всё кончено. Бесповоротно, — отозвался он.

— Почему? — безжалостно настаивала она на объяснении. Ей требовался чёткий Данин ответ, она хотела знать правду здесь и сейчас.

— Потому что… невозможно быть с одной девушкой, если при этом постоянно думаешь о другой, — он искоса взглянул ей в лицо.

— Но зачем, боже мой, я не понимаю — зачем вообще нужно было с ней что-то начинать?! — воскликнула Света в отчаянии.

— Я до конца не был уверен в том, как ты ко мне относишься, — тихо ответил он, отводя взгляд. — Ты не отталкивала меня, но и не… Чёрт, я просто не знал, что и думать! Даже с Шуриком советовался по этому поводу. Спрашивал, что ты ко мне чувствуешь — может, ей, как близкой подруге, виднее… Она сказала мне, что ты никак не можешь определиться. Что тебе и Олег тоже нравится.