— Сдается мне, вряд ли кто–нибудь в Эдинбурге пил мятный ликер последние сто лет, — заметила мадам Жанна. — Язычники шотландцы не привыкли к употреблению цивилизованных напитков. Я никогда не видела клиента, который заказывал бы что–нибудь, кроме виски, пива или бренди.

— Вот именно, мадам, — с готовностью подхватил Фергюс — Но нам ведь не нужно, чтобы в заведении мистера Макалпина слишком спешили открыть именно эту бочку, верно?

— Несомненно, рано или поздно кто–нибудь заглянет туда, — заговорила я. — И…

— Вот именно, миледи, — сказал Фергюс, почтительно мне поклонившись. — Мятный ликер — напиток крепкий, с высоким содержанием спирта. Подвал трактира — всего лишь временное пристанище на пути путешествия нашего неизвестного друга к его вечному покою. Завтра он отправится на пристань, а оттуда куда–нибудь в дальние края. Просто я не хотел захламлять этим негодным товаром кладовки мадам Жанны.

Жанна произнесла по–французски какие–то слова в адрес святой Агнессы (какие именно, мне так и не удалось понять), но потом пожала плечами и направилась к двери.

— Я завтра же расспрошу наших девушек о моряке, месье, но в свободное время, когда они будут отдыхать. Потому что сейчас…

— Кстати, об отдыхе, — перебил ее Фергюс. — Мадемуазель Софи, случайно, не свободна сегодня вечером?

Мадам одарила его ироническим взглядом.

— Поскольку Софи видела, как месье сюда заходит, я склонна предположить, что она позаботилась о том, чтобы быть для него доступной. — Мадам покосилась на юного Айена, валявшегося на подушках, словно пугало, из которого вытряхнули всю торчавшую солому, и добавила: — Возможно, стоит позаботиться и об отдыхе этого юного джентльмена?

— О да! — Джейми оценивающе посмотрел на племянника. — Пожалуй, можно будет поставить топчан в моей комнате.

— Нет уж! — выпалил мальчик. — Тебе ведь надо побыть со своей женой, правда, дядя?

— Что? — непонимающе воззрился на него Джейми.

— Ну, то есть… — Айен заколебался, взглянул на меня и поспешно отвел глаза. — Ты, наверное, захочешь… э–э… ммфм?

Уроженец гор, он сумел вложить в последний звук поразительное богатство подразумеваемого смысла.

Джейми с силой потер костяшками пальцев верхнюю губу.

— Что ж, это весьма предусмотрительно с твоей стороны, Айен, — сказал он, и его голос слегка дрогнул от сдерживаемого смеха. — И я польщен тем, что ты столь высокого мнения о моих мужских достоинствах, раз после такого дня считаешь меня способным не только спать. Но сдается мне, я мог бы воздержаться от удовлетворения своих плотских желаний на одну ночь. Хоть я и люблю твою тетю, — добавил он, послав мне улыбку.

— Но Бруно сказал, что в заведении сегодня нет наплыва посетителей, — вмешался Фергюс, с недоумением оглядевшись по сторонам. — Почему бы парнишке не…

— Потому что ему всего лишь четырнадцать! — негодующе воскликнул Джейми.

— Мне почти пятнадцать! — поправил его юный Айен, выглядевший весьма заинтересованным.

— Этого, безусловно, достаточно, — заявил Фергюс, бросая взгляд на мадам Жанну в ожидании поддержки. — Твои братья были не старше, когда я привел их сюда в первый раз, и они вели себя достойно.

Джейми вытаращился на своего подопечного.

— Что–о?

— Ну, кому–то же надо было, — раздраженно ответил Фергюс. — Обычно это отец юноши, но, понятно, месье им не является… Со всем уважением к твоему достопочтенному отцу, конечно, — добавил он, обратившись к Айену, который кивнул в ответ, как механическая игрушка. — Это должен сделать человек опытный, понимаешь? Итак, — он повернулся к мадам Жанне с видом гурмана, советующегося с официантом по поводу карты вин, — как вы думаете, Доркас или Пенелопа?

— Нет–нет, — сказала она, решительно качая головой, — это должна быть вторая Мэри, точно. Маленькая.

— А, та, что с желтыми волосами? Да, пожалуй, вы правы, — одобрительно кивнул Фергюс. — Тогда позовите ее.

Жанна ушла раньше, чем Джейми успел что–либо возразить.

— Но… но… мальчик не может… — начал он.

— Нет, могу, — вдруг возразил юный Айен. — Во всяком случае, я думаю, что могу.

Казалось невозможным, чтобы его лицо покраснело еще больше, но уши теперь буквально светились багровым огнем возбуждения, а все пережитое в этот день, похоже, уже забылось.

— Но этого… того самого… я не могу разрешить тебе…

Джейми осекся, постоял, хмуро глядя на племянника, и развел руками, признавая свое поражение.

— И что я скажу твоей матери? — спросил он, когда за его спиной открылась дверь.

На пороге стояла очень маленькая юная девушка, пухленькая и нежная, как куропатка, в сорочке из голубого шелка, ее круглое милое личико сияло под облачком желтых волос. При виде ее юный Айен застыл, едва дыша.

Когда наконец ему оставалось или набрать воздуха в грудь, или умереть от удушья, он глубоко вздохнул, повернулся к Джейми и с благостной улыбкой сказал:

— Ну что ж, дядя Джейми, на твоем месте…

Его голос воспарил неожиданным сопрано, и парнишка остановился и прокашлялся, чтобы вернуться к почтенному баритону.

— …я бы не стал ей говорить. Спокойной ночи, тетушка, — сказал он и целеустремленно двинулся вперед.

— Никак не могу решить, убить Фергюса или поблагодарить его, — проворчал Джейми, сидя на кровати в нашей чердачной каморке и медленно расстегивая рубашку.

Я повесила мокрое платье на стул и опустилась перед ним на колени, чтобы расстегнуть коленные пряжки его штанов.

— По–моему, он хотел Айену добра.

— Ага, на свой чертов распутный французский лад.

Джейми потянулся к затылку, чтобы распустить головную повязку. Заплетать волосы в косу перед нашим выходом из трактира он не стал и лишь убрал их со лба, так что они падали ему на плечи, окаймляя широкие скулы и длинный прямой нос. С такой прической он был похож на одного из свирепых итальянских ангелов эпохи Возрождения.

— Это архангел Михаил изгнал Адама и Еву из Эдемского сада? — спросила я, стягивая с него чулки.

Джейми усмехнулся.

— Неужели я похож на стража добродетели? А Фергюс — на коварного змея? — Он наклонился и поднял меня за локти. — Вставай, англичаночка. Тебе вовсе незачем прислуживать мне, стоя на коленях.

— Нет ничего унизительного в том, чтобы помочь близкому человеку, у которого выдался весьма нелегкий день, даже если ему не пришлось никого убить, — ответила я, заставив его встать вместе со мной.

На руках его вздулись волдыри, а на щеке осталась полоска сажи.

— Мм…

Я обхватила его за талию, чтобы помочь с поясом штанов, но Джейми удержал мои руки на месте и на миг прижался щекой к моей макушке.

— Знаешь, я был не совсем честен с племянником, — сказал он.

— Вот как? Мне показалось, что ты прекрасно обошелся с ним. По крайней мере, после разговора с тобой он воспрянул духом.

— Надеюсь на это. И может быть, молитвы и тому подобное помогут. Во всяком случае, не повредят. Но я не все ему рассказал.

— Чего?

Я наклонилась, мягко коснувшись его губ своими. От него пахло дымом и потом.

— Когда у мужчины после убийства болит душа, он чаще всего ищет утешения в женщине. В своей, если она у него есть, а если нет — в той, какую найдет. Ибо она способна на то, что самому ему не под силу, — исцелить его.

Мои пальцы нащупали шнур и распустили узел.

— Вот почему ты отпустил его со второй Мэри?

Он пожал плечами, позволил штанам упасть и переступил через них.

— Я не мог остановить его. И думаю, что поступил правильно, когда не стал ему мешать, пусть он еще и очень юн. — Джейми криво улыбнулся и добавил: — Уж, по крайней мере, нынешней ночью парнишке будет не до страхов и терзаний.

— Я так не думаю. А как насчет тебя?

Я стянула через голову рубашку.

— Меня?

Он устремил на меня взгляд, подняв брови. Запачканная сажей полотняная рубашка свободно свисала с его плеч. Я взглянула на постель позади него.

— Понимаю, конечно, ты сегодня никого не убил, но не хочешь ли, случайно, тоже… хм?

Я встретилась с ним взглядом.

По его лицу расплылась улыбка, и всякое сходство с Михаилом, суровым стражем добродетели, исчезло. Он поднял одно плечо, потом другое, и рубашка соскользнула на пол.

— Думаю, что да, — проурчал Джейми. — Но ты уж будь сегодня со мной помягче, ладно?

Глава 29

ПОСЛЕДНЯЯ ЖЕРТВА КУЛЛОДЕНА

Утром, когда Джейми и Айен отбыли, как предполагалось, благочестиво отмаливать грехи, я тоже вышла на улицу и, приобретя у торговца плетеную корзину, направила стопы в ближайшую аптеку. Пора было обзавестись лечебными снадобьями: ход последних событий наводил на мысль, что они в любой момент могут мне понадобиться.

Аптекарская лавка Хью совершенно не изменилась за время английской оккупации, шотландского восстания и падения Стюарта, и мое сердце восторженно забилось, когда, войдя в дверь, я вдохнула насыщенные знакомые запахи нюхательной соли, перечной мяты, миндального масла и аниса.

За прилавком, как и прежде, стоял не кто иной, как Хью. Только этот Хью был гораздо моложе того средних лет мужчины, с которым мне доводилось иметь дело лет двадцать назад, когда я посещала эту лавку, получая в придачу к целебным травам и патентованным средствам от всех болезней и последние новости, касающиеся военных дел.

Младший Хью, конечно, меня не знал, но любезно взялся помочь найти нужные травы среди множества аккуратно расставленных по полкам флаконов и склянок. Большая часть снадобий из моего списка — розмарин, пижма, ноготки — относилась к широко распространенным и вопросов не вызывала. Но некоторые пункты заставили молодого Хью задумчиво поднять рыжие брови и обвести ряды полок неуверенным взглядом.