Елена Дженкинз - Пятьдесят свиданий с врагом

Уитни, наверное, утром случайно посмотрела запись. Может, с зарядки снять решила. А видео оборвалось на такой провокационной ноте, что только бессердечный человек не вступился бы за Джун.

Тони скривил губы, ухмыльнувшись. Поверил, что она все подстроила. Естественно. Показать запись болтливой Уитни – то же самое, что показать всему миру.

Ну и пусть. По крайней мере, Тони не будет торжествовать, считая, что отравил малышке Бэмби существование. Вчера, прогоняя ее, он заявил, будто она победила. А сам уже тогда знал, что победила она только в битве, проиграв войну. Проиграв свою жизнь в этом городе.

Паркеры – одна из самых влиятельных семей здесь. Мистер Уиллоби никогда не возьмет Джун на работу. Никто не возьмет, если миссис Паркер ненавязчиво на это намекнет. А снова просить Фрэнка о заступничестве Джун не собиралась. Конечно, опекун мог заставить местное общество закрыть глаза на ее происхождение. Но даже Фрэнк не мог заставить других… полюбить ее. Что поделать. Не его вина, что малышка Бэмби не подходила этому часовому механизму.

Сейчас она была искренне благодарна Уитни за медвежью услугу. Благодаря ей, Джун нанесла удар одновременно с Тони, и единственное, чего она не могла простить себе, – блеска разочарования в глазах Фрэнка.

Неподдельного – впервые за все годы – разочарования в них обоих.

– Свободны, – отпустил опекун и протянул ей письмо. Она не хотела брать, но пришлось, и конверт обжег ладонь, вспышкой возрождая забытый кошмар в воспаленном мозгу.

…Залитый кровью отец, и его испуганный, жуткий взгляд за минуту до смерти. Его рука, остервенело стиснувшая правое запястье Джун, так что следы целый месяц сходили. Его последние слова, навсегда затянувшие удавку у нее на шее:

– Я так ждал тебя, детка…

– Меня в школе задержали… я бы успела, но меня задержали.

Ее первая ложь, порожденная неподъемным чувством вины. Ложь, которая въелась клеймом в запястье и с тех пор горела там всякий раз, когда с губ срывалось вранье.

Джун резко втянула воздух и стиснула челюсти.

Нет, нет, нет. Прошлое в прошлом. Это пройденный этап. Никто не заставит ее вернуться туда. Она закрыла дверь и потеряла ключ. Порвала письмо и выбросила.

Тони первым вышел из кабинета. Джун – следом. Не было слов, чтобы выразить эмоции. Не было сил, чтобы простить.

– Как ты живешь с собой? – устало спросил Тони и вдруг протянул к ней руку. Провел большим пальцем по ее губам, с силой сминая. Поморщился, как от боли, и выдохнул: – Ненавижу тебя.

– Я ненавижу тебя сильнее, – пряча письмо за спину, ответила она.

– Ничего другого я от тебя и не ожидал, – хмыкнул Тони и ушел, не оглядываясь.

Это был последний раз, когда они разговаривали не о погоде.

Боже, что же они натворили когда-то.

Джун надеялась, что та разъедающая душу химия осталась на ринге их бессмысленной битвы, но увы. Один прямой, беззащитный взгляд в глаза Тони – и сердце заныло, зашлось в рыданиях.

Тоска, паника и мучительное сопротивление необъяснимому притяжению – такая гремучая смесь способна пробить даже стену прошлых обид. Но Джун перестала бы уважать себя, если бы наступила на те же грабли. Слишком много усилий она приложила, чтобы поверить: малышка Бэмби – человек не хуже других.

Все это время после Летнего бала она не могла заставить себя общаться с Тони, потому что не сумела стать для него кем-то. Так и осталась… никем, девушкой, которую он захотел однажды, но посчитал недостойной себя. Подобное отношение задевало, как и прежде. Ранило. Настолько сильно ее мог ранить только он. Именно поэтому она упорно избегала Тони: он одним-единственным словом был способен выбить землю у нее под ногами.

Нужно спасаться, бежать, не оглядываясь. Но выбравшись из особняка, она остановилась у своей машины и, помявшись пару секунд, повернула голову – чтобы натолкнуться на тяжелый, хмурый взгляд. Тони вышел следом и смотрел на нее, растерянный и злой, загнанный в угол условиями завещания.

Джун буквально запрыгнула в салон. Руки дрожали, ноги дрожали. О Господи… А ведь еще пятьдесят свиданий впереди.

Она не была уверена, что переживет хотя бы одно.

– Холли, я опаздываю!

Но подруга так и не вышла из ванной комнаты. Ясно… Как обычно, в наушниках на полную мощность, отлеживается в пене морской и ничего не слышит.

Пришлось бить в дверь кулаком, и через пару секунд послышались всплески воды. Холли, укутанная в большой махровый халат, вывалилась на свет божий, заполняя коридор паром.

– Джун, детка! Кошмар, который час?! Я уснула.

– А я говорила: душ куда безопаснее. А если бы захлебнулась?

– Да ладно, не горячись, – отмахнулась Холли и побежала в свою комнату. – Я на репетицию опоздала!

Подруга была дочкой известного музыканта Мартина Беккета, того самого, которого любил слушать Фрэнк. Два года назад Холли создала собственную группу, «Драйв», и устроила бунт на корабле, съехав от родителей. Впрочем, именно в их особняке проходили до сих пор репетиции группы. В гараже, как и положено начинающим музыкантам.

Джун иногда пела у Холли на бэк-вокале. Оказалось, не у всех людей от голоса малышки Бэмби болит голова. Это открытие перевернуло ее жизнь.

У группы пока не было оригинального репертуара, они исполняли каверы на хиты известных исполнителей. Поэтому Джун подготовила подарок для Холли: написала текст песни под названием «Тени». Саймон Родд, басист группы, на досуге создавал свою музыку и пообещал закончить композицию вовремя – к следующей пятнице, когда предводительнице «Драйва» исполнится двадцать два. Джун не могла дождаться, чтобы послушать.

С Холли она познакомилась именно благодаря музыке, в клубе «Макбет». Мисс Беккет тогда впервые выступила со своей группой. Джун подошла и похвалила, очень уж ее зацепила аранжировка на песню Аврил Лавин «Innocence».

Холли сказала, что ей очень приятно.

Джун замялась, не зная, уйти или остаться.

Холли предложила сходить в бар.

В общем, через неделю они уже снимали квартиру вместе: бунтарка Беккет как раз съехала тогда из дома.

Холли попросила никому не рассказывать о ней и тем более не сдавать адрес ее жилища. Она обожала нагнетать вокруг себя ауру тайны. Джун даже Фрэнку не призналась, с кем именно живет, и когда он напевал мотив из репертуара рок-группы, лидером которой был Мартин Беккет, то лишь поджимала губы, чтобы не рассмеяться.

Может, стоило рассказать ему? Порадовать? Ведь мелочи жизни – это самое приятное. А с другой стороны, что бы изменилось? Как вообще можно изменить тот факт, что Фрэнк не встретит ее у порога Иден-Парка больше никогда-никогда?

Жизнь – боль. А промозглая ноябрьская суббота – то, что надо для антигеройства, поэтому настроение у Джун было отнюдь не боевое. Тоска по Фрэнку истощала. Хотелось притвориться амебой и передвигаться на ложноножках между диваном и кухней, а учитывая, что единственный диван как раз и был на кухне, то план идеальный.

Кстати, о диванах.

Джун наспех почистила зубы, третий раз за день, снова выпрямила передние пряди, которые надумали завиться к вечеру, и метнулась на кухню. Среди диванных подушек лежал смартфон. Новое сообщение в чате на сайте знакомств светилось уже полчаса.

«Привет, куда пропала?»

«Такой сумбурный день, удивительно, как я на запчасти не развалилась», – ответила она виртуальному другу, Люку Найту, и минуты через три пришел ответ:

«Какие-то проблемы?»

«Да, личные. Мне грустно, обидно… м-м… даже не знаю, какие еще слова подобрать», – честно призналась, затем открыла файл в приложении «Записная книжка» и внесла новую пометку «+1» к прогрессу против вранья.

Кто-то потреблял еду или одежду, а Джун врала по мелочи. До сих пор. Дурная привычка оказалась до безобразия въедливой. Если бы ложь можно было намазывать на хлеб, то Бэмби-Джун заболела бы остеохондрозом. Но она упорно старалась избавиться от этого дефекта.

«Я могу чем-то помочь?» – поинтересовался Люк.

«Нет, но спасибо за поддержку».

«Всегда пожалуйста, Холли».

Люк был хорошим парнем, юморным и заботливым. Правда, считал, что его подругу по переписке зовут Холли Беккет и она солистка группы «Драйв».

Глупо получилось, конечно.

Именно Холли завела аккаунт на сайте знакомств для «сливок общества». Она написала красавчику по имени Люк, который учился в Королевском колледже хирургов в Эдинбурге. Но парень с первых же слов взбесил ее, и она «сплавила» его поболтать с Джун: вдруг ей понравится, а то всё одна да одна. А тут хирург. Тоже животных любит.

– Он, вообще-то, людей собирается лечить, – засмеялась тогда Джун.

– Нет, он собирается их кромсать. Значит, животных жалеет больше.

Джун ответила Люку, и завязалось общение. Уже три недели переписывались. Она хохотала над шутками парня и, в свою очередь, умела развеселить его.

И сейчас, перед выходом на свидание №1, виртуальная дружеская поддержка помогла прийти в себя, как по взмаху волшебной палочки. Казалось бы: одно хорошее слово – это ведь так мало. Но для Джун оно означало целый мир.

Он выдохнул пар с ароматом ностальгии, отложил электронную сигарету и прикрыл глаза: только с работы, устал. Хотя, конечно, жаловаться причин не было. Компанией Фрэнка управлял совет директоров, Летти контролировала рутину, так что бизнес оказался в надежных руках. Тони не переживал, что развалит дело отца. Он и сам работал в главном офисе два дня в неделю – в понедельник и среду, изредка в субботу, чтобы влиться в процесс.

В мужском клубе, который располагался в старинном каменном доме на Хай-Стрит, рядом с Эдинбургским замком, сегодня было людно. Конец осени, местная элита тянулась к теплу в каминах, которые топили вечерами. В свободное время здесь собирались наследники кланов, состоятельные бездельники и просто амбициозные ребята из разных сословий, которые стремились пробиться выше по социальной лестнице. Тони был самым младшим из тех, кому предстояло возглавить семейный бизнес, и к нему теперь стали относиться, как к старшему, будто ему лет восемьдесят, а не двадцать один.