Голова гудела от пережитых эмоций, хотелось снова забраться руками под футболку Тони и словить биение его сердца.

Разбитого сердца.

Оказывается, его тоже мучила их отчужденность. Или наврал, чтобы соблазнить?

Нет, холодного расчета в Тони никогда не было. Иронии в избытке, а вот цинизма куда меньше, чем требуется бизнес-акуле… Впрочем, акулы – существа не циничные. А значит, великому Тони Андерсону действительно не наплевать на Бэмби-Джун.

Она поежилась и растерла продрогшие плечи. Тони проследил за движением ее рук, снял серый блейзер и набросил на нее, мимолетно коснувшись щеки, а затем вышел из машины и пересел на место водителя.

– Едем к тебе?

– Да, наверное. – Джун назвала адрес, и вскоре они вместе поднялись на второй этаж серого каменного дома. Ключ она всегда носила под чехлом смартфона, вместе с банковской картой. Не любила сумочки.

– Хочешь пить? – предложила она, когда они вошли в квартиру.

– От чая не откажусь, – вежливо ответил Тони.

Бо-о-же. Вежливо. Ответил. Тони.

Чудеса все-таки случаются.

По дороге на кухню Джун мельком глянула в зеркало на стене и содрогнулась: вид у нее был тот еще. Густые черные стрелки на глазах слегка поплыли, а волосы лежали взбитой копной. Зато кухня сверкала чистотой. Особенно диван.

– У меня есть зеленый и фруктовый.

– Зеленый, – выбрал Тони.

Она включила винтажный электрический чайник и нашла глиняную кружку.

Сам факт, что Тони Андерсон, миллионер-плейбой, сидел на кухне в этой съемной квартирке, казался утопией. И хотя высокие потолки с декоративными узорами и модные кирпичные стены создавали уютную атмосферу, диван был неудобным для сна. Джун не представляла, как можно уложить Тони на неудобный диван. У него ведь спина будет утром болеть. Это же не Чейз, который засыпал где попало, хоть в спираль мог скрутиться на полу.

Кстати, о Чейзе. Друг наведывался в гости раз в год, обычно зимой, и спал в комнате Холли… они скручивались в спираль вместе. Между ними случилась страсть с первого взгляда, переросшая в связь без обязательств. Они легко сходились и так же легко расходились. Джун поражалась, насколько спокойно здоровые люди относились к личной жизни. Не то, что всякие там вампирши, которые загонялись ого-го как даже по поводу дивана…

– О чем думаешь? – спросил Тони, и Джун выпустила ложечку от неожиданности, расплескав чай. Быстро промокнула поверхность бумажной салфеткой и поставила кружку на стол перед гостем.

– Эм-м… Вообще-то, о Чейзе.

– Вау. Иногда лучше не спрашивать, да? – Он усмехнулся, забросив ногу на ногу. Разбитое сердце, пропечатанное на черной футболке контуром из крупных серых «стежков», манило подойти ближе и продолжить то, что начали на заднем сиденье машины. У Джун губы заныли. Хотелось опуститься к Тони на колени и спрятать лицо в изгибе его плеча, впиться зубами в крепкую шею…

Соберись, тряпка.

Джун обреченно вздохнула и плюхнулась на подоконник, расшнуровывая ботфорты. Волосы упали на щеки, и она в который раз пожалела, что постриглась. И Тони, будто читая ее мысли, спросил:

– Зачем ты изменила прическу?

– Решила, что прямые волосы сделают меня счастливее. В тот день, когда Фрэнк… когда он отправился к Иден, я поехала домой и сама обрезала ножницами. Холли на следующий день подровняла.

В серых глазах полыхнуло сочувствие. Тони отпил чая и устало посмотрел на наручные часы. Не золотые, а деревянные, с темно-красным отливом, со скандинавскими рунами вместо цифр.

Джун всегда нравились такие незначительные детали, которые отражали внутренний мир Тони. Он мог бы нацепить даже самодельные бумажные часы, и все равно никто не усомнился бы в глубине его мышления. Он был цельным человеком и четко знал, к чему стремился в жизни… А Джун до сих пор как лист на ветру: сплошные сомнения и поиски.

– Спать будем или как? – раздался смешливый голос Тони, и Джун перевела взгляд от его запястья вверх, к губам, которые дрогнули в понимающей улыбке.

– Можем киносеанс устроить, если хочешь, – пролепетала она, надеясь, что он не заметил обожания в ее глазах.

– Хочу. – На его лице расплылась наглая ухмылка, и до Джун с опозданием дошло, что кино – это в ее спальне. Вообще ночевать придется вместе, потому что так удобнее.

– Можем заказать еды, – взволнованно предложила она, спрыгивая с подоконника.

– Хорошо. – Он скользнул взглядом вдоль ее корсета, задержавшись на приподнятой груди, и Джун прикрылась полами блейзера.

– Прекрати, пожалуйста.

– Что именно?

– Разглядывать меня, – разозлилась она, и Андерсон воззрился на нее, как на синего кита в пустыне.

– Тебе можно, а мне нельзя?

– Я на тебя так не смотрела, – возмутилась Джун и прикусила язык, внося «минус один» к деградации.

Тони поднялся и подошел к ней, молча упрекая. Остановился в полушаге и сложил руки на груди. Джун запрокинула голову, заглядывая в бездонные глаза, обрамленные длинными, загнутыми кверху ресницами. Сердце сжалось от умиления, а Тони сухо сказал:

– Начинай.

– Что?

– Ты соврала. Теперь, согласно регламенту нашего договора, мы должны обсудить твой возмутительный поступок.

Он стоял очень близко, и его дыхание согревало щеку, ласкало губы. Джун облизала их, ощущая вкус фруктовой жвачки.

– Я… понимаешь, я действительно неприлично долго разглядывала тебя, – срываясь в голосе, покаялась она.

– Почему?

– Потому что нравится… м-м… нравится на тебя смотреть. – Она покраснела и отвернулась, но Тони обхватил пальцами ее подбородок и снова заглянул в глаза:

– Тогда почему ты два года делала вид, что я пустое место? – холодно спросил он, и внутри Джун вспыхнула старая обида:

– Почему ты делал то же самое?

Он осторожно провел по ее губам большим пальцем, спустился ладонью вдоль шеи, сжал плечо, закрытое серым льном блейзера.

– Боялся тебя. Кровь стыла, настолько я тебя боялся, Джун.

Она прикрыла глаза, пряча сожаление.

– Тони, я давно перестала воевать с миром и тем более с тобой.

– Да, похоже на то, – с горьким смешком ответил он. – Война закончилась, а я и не заметил.

Джун дышала полными легкими, чтобы надышаться им про запас, а Тони осторожно поднял руку и заправил прядь волос ей за ухо.

– Твоя очередь отвечать. Почему ты бегала от меня?

В грудной клетке сердцу стало тесно. Слова душили, и Тони будто почувствовал, что ей нужно: легко обхватил ее шею ладонью, нежно погладил пальцами, успокаивая, и Джун призналась:

– Рядом с тобой я чувствую себя неправильной, ненужной, навязчивой идиоткой. Девочкой, которую можно использовать и выбросить, потому что она не подходит по стандарту. Ты, может, и не вампир, но умеешь очень больно ранить. Поэтому я и молчала – чтобы не провоцировать тебя.

В серьезных серых глазах отразилась целая гамма чувств, от замешательства до ужаса.

– Бэмби, – выдохнул он и обнял ее лицо ладонями, возражая: – Ты не идиотка, зачем ты это говоришь?

Но слова полились из Джун водопадом:

– Я всегда мечтала быть такой, как ты.

– И какой же я?

– Стойкий. Тебя нельзя было задеть, выбить из колеи. Ты… настоящий, сильный. Я вечно пыталась пристроиться рядом с тобой, как бездомный кот, и вечно мне не хватало места, – как маленькая, пожаловалась она.

Тони чертыхнулся и сграбастал ее в объятия, и снова от его жалости слезы комом встали в горле.

– Бэмби, прекрати. Что ты несешь?

– Правду.

– От твоей правды у меня мозг завис. Подожди, пусть перезагрузится.

– Ты не понимаешь, что ты значил для меня, я…

– Перестань, прошу, хватит. Потом поговорим, это слишком…

Проклятое слово слишком, которое не давало им жить.

Джун проглотила горький остаток предложения и согласно кивнула, отстраняясь:

– Да, конечно, у нас еще уйма времени до Сочельника. Давай смотреть кино. Я закажу пиццу.

Тони выглядел бледным и растерянным, словно попал в параллельную вселенную, где прошлое ожило и ходило перед ним по комнате. Джун проводила его в спальню, а когда осталась одна, ущипнула себя. Вроде бы не сон.

Смартфон звякнул входящим.

В чате от имени Люка светилось сообщение: «Мне любую, но без анчоусов».

Джун хитро улыбнулась, приложив грань телефона к губам. Эх, раньше специально заказала бы пиццу с анчоусами, хоть сама их и не очень любила, но сейчас совершенно не хотелось проказничать. Она позвонила в доставку, а потом быстро напечатала:

«Не пиши мне больше от имени Люка. Это жутко. Я покидаю этот чат. Прощай».

Она аккуратно повесила блейзер Тони на подлокотник дивана и отправилась в ванную, пока сердце выбивало азбукой Морзе: Люк Найт – это Тони Андерсон. Это было настолько невероятное открытие, вроде всемирного закона тяготения. Закона, который бесперебойно работал между Тони и Джун даже спустя годы.

Наспех приняв душ, она расчесала волосы, которые бессовестно начали виться к вечеру на фоне повышенной влажности воздуха и порочных мыслей, и набросила халат, подпоясавшись потуже.

– Свежие полотенца – в шкафу в ванной, – сказала она деловито, зайдя в комнату, где Тони созерцал коллекцию дисков с фильмами.

– Ты любишь комиксы? – недоверчиво спросил он, изучая длинный ряд с собранием «Звездных войн».

– Да, очень, – улыбнулась Джун, натягивая пушистые мягкие тапки. – Я собирала журналы в школе… в той школе, в Штатах. А что?

– Ничего. Просто я фанат, – он провел пальцем по названию. – Напомни, почему мы не общались по-человечески?

Тони повернулся и застыл, вперившись в нее взглядом. Серые глаза потемнели, как штормовое море, ноздри раздулись, скулы обозначились четче.

– Кажется, вспомнил, – пробормотал он. – Характерами не сошлись.

Джун растерянно оглядела себя. Темно-синий халат с узором цветущей сакуры хоть и был коротковат, но вроде закрытый… Она ахнула. Халат! Тони обещал, что свяжет ей руки за спиной этой чертовой тряпкой, а потом…