Елена Дженкинз - Пятьдесят свиданий с врагом

– А такие тормоза, как ты, и не начинают.

Люк пренебрежительно фыркнул. Назревало нечто разрушительное для мебели. Пытаясь уладить назревающий конфликт, Уитни поднялась из кресла и громко заявила:

– Моя очередь. Я никогда не занималась сексом!

Тетя едва с дивана не свалилась вместе с дядей Колином, а Люк присвистнул, удивленный, будто Уитни призналась в том, что родилась на другой планете. Он тут же забыл о Чейзе.

– Ничего себе. – Будущий хирург выпил текилы, но взгляда от Уитни не отвел, продолжая смотреть на нее, как на чудо. Целый день вместе катались на лыжах, а он словно впервые ее увидел.

– Ты пьешь? – раздался сухой вопрос Тони, и Джун отвлеклась от созерцания. Опустила плечи и покраснела. Упрямо не хотелось признаваться ему, что ни с кем не спала. Еще возомнит из себя короля мира, как в школе.

Индикатор прогресса против вранья безнадежно накренился в минус. Джун неловко сыпнула соли на ребро ладони и опрокинула стопку, тут же слизнув соль и впившись зубами в кусочек лайма. Задержав дыхание, она осмелилась бросить на Тони беглый взгляд и словила порцию леденящего равнодушия.

Вот и поделом, заслужила.

Далее никто не следил за очередностью. Всем стало все равно. Чейз молча быковал, Люк таращился на Уитни.

Холли просто пила, не дожидаясь вопросов.

– Я никогда не трахался с преподавателями в универе, – сдерживая ярость, буквально выплюнул Тони, и Джун вздрогнула от неожиданной боли, распоровшей пополам.

Что он сказал??! Он это серьезно? Поверил сплетням о профессоре Делауэре? Или отыгрывается за вопрос о сексе? Вот же… мстительная тигриная морда!

Джун стала единственной, кто резко подался к столу и выпил порцию алкоголя.

О, это было истинное удовольствие – наблюдать, каким опасным стал серый взгляд. Тони напрягся и предупреждающе сощурил глаза. Но Джун контролировала себя, она не терзала запястье, не подавала признаков лжи.

Съел? Доволен?!

Растянув губы в искусственной улыбке и игнорируя шокированные взгляды, она с энтузиазмом поведала:

– Вообще, я не люблю текилу. Ее делают из голубой агавы, и летучие мыши, которые питаются пыльцой с цветков агавы, вымирают в Мексике. Но люди хотят текилы, и никому нет дела до чувств летучих мышей, которые гибнут, оставшись без пропитания. Это же так легко – думать только о себе. Мы хотим сделать больно другому человеку – и делаем. Правда, Тони?

Она метнула в него порцию тлена, чтобы вспомнил былое, и поднялась.

– Я устала. Всем спокойной ночи.

Тони чертыхнулся, поднимаясь следом.

– Бэмби, стой! Меня занесло, прости. – Но она уже маршировала через комнату. – Да подожди ты, прошу!

Тони ухватил ее за руку, а Уитни, пытаясь вернуть дружескую атмосферу, воскликнула:

– Ой! А вы стоите под омелой!

Они одновременно посмотрели вверх, где над из головами болтался пучок зеленых веточек.

– О, ради бога, Уитни! Сейчас ноябрь! – рявкнула Джун и, послав наглого Андерсона колючим взглядом, вышла из комнаты.

Как же мало потребовалось, чтобы пошатнуть перемирие: один вопрос. Надо признать, тупой вопрос. Но Тони просто-напросто взбесился, когда вспомнил о том, что больше двух лет Джун провела без него, встречаясь с другими. Это было невыносимо. Проще не знать подробностей ее личной жизни, это его не касается. Прошлое в прошлом. Сейчас ведь она свободна. Остальное не имеет значения.

Чейз молча отправился следом за Джун. Холли тоже.

– Ты полный отморозок, – сказала она на ходу, и Тони согласно вздохнул. Он вернулся к камину, но игра, очевидно, закончилась. М-да. Пусть хоть сто лет пройдет, он так и останется наивным кретином. Как он мог поверить, что вместе с Джун мирно проведет выходные? Не получалось у них мирно.

Когда-то давно упрямство было для Тони вроде защитного механизма. Он хотел Джун, но не хотел ее любить, поэтому до последнего держался, не впускал в душу. Но в ту проклятую ночь после Летнего бала система не выдержала нагрузки. С тех пор ему не давали покоя мысли о том, что Джун встретит кого-то, вроде Криса или Чейза, и исчезнет навсегда. Этот страх укоренился в нем, потому и эмоции не получилось сдержать. Черт… Он сожалел, что психанул на пустом месте. Он не хотел делать ей больно, просто он ее…

Он ее любил.

Боль острым углом вспорола сердце, и ярость ушла, одна только пустота осталась, да еще это проклятое ноющее чувство, которое не получилось ни выкорчевать, ни заменить.

– Что же ты не сказал, что она и есть Палпатин? – спросил догадливый Люк, который захмелел от пары стопок.

Текила, голубая агава. Чертовы летучие мыши… Как теперь напиться, не чувствуя себя преступником?

– Она не Палпатин, – возразил Тони и нашел на полке электронную сигарету, которую оставил там утром. – Она неосознанно это делает. Чувствует опасность и сбегает. Защищается от меня… Я – от нее, она – от меня. Так и живем.

– Они со школы враждуют, – поддержала разговор Уитни, и Люк сразу переметнулся в лагерь поклонников малышки Майлз, позабыв о том, что еще час назад капал слюнями в сторону Холли Беккет. Но там ему ловить нечего, он этого не мог не понимать. Впрочем, с Уитни надеяться тоже не на что. Она, может, и неопытная, но точно не пустышка.

– Даже не думай, – предупредил приятеля Тони, но Люк поразил его неожиданным ответом:

– Честно? Я бы и хотел подумать о чем-нибудь хорошем, но перед глазами висят эти долбанные летучие мыши. – Он с неприязнью взглянул на бутылку текилы и попросил Уитни: – Не проводишь меня в комнату? Я забыл дорогу.

– Конечно, – тут же согласилась малявка, и Тони остался один. Опять один. Да что ж это такое? Целый дом людей, вон Летти с Колином не знают, притворяться спящими или нет. Все комнаты заняты. А он один.

Вот что значит – неудачно предложить игру. За пять минут все перессорились.

Супер.

Утром «постояльцы» шале выглядели взъерошенными и унылыми. Как и вчера, объявили о возможном снегопаде, поэтому было решено погулять по поселку, полюбоваться тихими улочками и выпить местного кофе, а после обеда улететь, чтобы не застрять на материке.

Но общаться с Тони не было ни малейшего желания, поэтому Джун осталась в шале вместе с обиженным на весь мир Люком, у которого, как и у нее, болели ноги. Она не собиралась делать вид, что все прекрасно и великолепно, когда на душе кошки скребли. Два часа обратного перелета – вполне достаточно для свидания с Тони. Да и чего она снаружи не видела-то? Подумаешь, курорт! Обычный уютный горный поселок, который сияет огнями, скрипит снегом и манит горячим капучино и шоколадными конфетами.

Пффф. Как-нибудь перебьюсь.

Впрочем, глядя на сутулые плечи Люка и его вытянутое, бледное лицо, слушая монотонную речь, Джун сто раз пожалела, что повела себя так же глупо, как и он – то есть, из гордости отказалась от удовольствия.

Паршивое ощущение.

Зато давний план сбылся на 100%: она провела день с Люком Найтом. Настоящим Люком, который не имел ничего общего с тем обалденным парнем из чата… Парень из чата в это время наслаждался скандинавским гостеприимством в компании ее друзей. И был абсолютно прав.

К моменту, когда она села в самолет, голова раскалывалась. Джун старалась вообще ни о чем не думать, чтобы не провоцировать приступ мигрени, и в итоге «перелетное» свидание с Тони прошло в режиме взаимного игнора.

Потрясающе отдохнули.

В Эдинбурге она, пряча сожаление, с высокомерным видом села в такси вместе с Чейзом и Холли и уехала домой.

– Не хочешь рассказать, что между вами происходит? – спросила подруга, когда они втроем сидели на кухне в родной квартире.

– Все сложно.

– Это я поняла, – хмыкнула та и передернула плечами. – Чейз, принеси, мне, пожалуйста, плед.

После душа Холли всегда мерзла.

Чейз вышел из комнаты, а прозорливая подруга с упреком спросила:

– Зачем ты соврала о сексе? Твой Андерсон из-за этого и завелся вчера.

– Я знаю.

– Если знаешь, почему делаешь глупости?

– Не знаю.

– Да уж, – покачала головой Холли, заплетая белые волосы в косу. – Вся жизнь в этом. Знаю, что нельзя, но делаю, просто потому что могу.

Джун вздохнула, наблюдая, как ловко та перебирает пальцами длинные пряди, и зачем-то вспомнила:

– Ему нравится, когда у меня волосы вьются.

– Ему ты нравишься, ты слепая, что ли? – изумилась Холли, вытягивая ноги.

– А мне мало просто нравиться.

– Тогда для начала не скрывай от него правду.

– Я постараюсь.

– Умница, – похвалила подруга. – А теперь расскажи подробнее об искре, которой вы нас вчера обожгли.

Вернулся Чейз, плюхнулся рядом с Холли на диван и укрыл ее пледом. Джун сделала чая и, воодушевленная видом близких людей, уселась на подоконник, обводя пальцем квадратную подставку для кружки.

Джун знала, почему Чейз прилетел в этом году раньше: потому что Фрэнка не стало. Решил морально поддержать. Он заслуживал немного ясности, а Холли тем более. Врать им Джун не умела. Она загадочно улыбнулась и таинственным тоном произнесла:

– Так и быть. Расскажу вам о счастливом числе Фрэнка и об условии завещания, которым он вернул сумятицу в мою жизнь…

Следующим утром она не выпрямляла волосы в знак примирения с Тони. Надела черный костюм, приехала в колледж без опоздания и столкнулась у главного входа с профессором Делауэром. Студентки по нему фанатели, потому что он был похож на актера Сэма Клафлина, но Джун относилась к нему исключительно с почтением, как и он к ней.

– Доброе утро, профессор!

– Джун! Рад, что ты все-таки пришла.

– А я могла не прийти? – растерялась она, наградив того недоуменным взглядом.