Елена Дженкинз - Пятьдесят свиданий с врагом

– Если Тони женится на идеальной богатой наследнице и выбросит меня за порог или, что хуже, предложит роль содержанки, то я придушу тебя, Фрэнк. Пойду и перекопаю Изумрудный сад на глазах у магнолии Иден.

Джун укоризненно покачала головой, закрывая коробку, и порылась в полке в поисках шоколадки, чтобы заглушить тоску калориями, но ничего съедобного не нашлось. Засунув босые ноги в тапки, она набросила шелковый халат поверх сорочки и отправилась в библиотеку на поиски заначки. В прошлый раз там, кажется, оставалась сувенирная шоколадка, купленная во время поездки в замок Стерлинга.

Вообще, если честно, найти «гуманные» шоколадки стало проблемой. Гиганты-производители то эксплуатировали рабочих, то уничтожали целые экосистемы для выращивания какао-бобов. Список проверенных компаний мельчал на глазах. Безобразие, хоть ты на балконе эти какао-бобы выращивай, чтобы поддерживать должный уровень шоколада в крови.

Джун вошла в библиотеку, погруженная в тяжкие мысли о судьбе планеты, и резкий мужской смех заставил подпрыгнуть на месте.

Тони!!!

Она рванула к выходу, но в последний момент затормозила, любопытство победило: что там такого веселого происходит? Пришлось красться на цыпочках, как в старые-добрые времена.

В помещении не горели ночники, только свет экрана меж стеллажей мерцал: младший Андерсон смотрел видео в телефоне. Глаза быстро привыкли к полутьме, в нос ударил сладкий аромат табака, а до ушей донеслось бодрое:

«Чейз, прекрати задавать настолько личные вопросы Шону… Прости, Шон. Ты не обязан рассказывать о своей любимой позе. Ты же броненосец. У вас… э-э… у вас разве больше одной позы для спаривания?»

Джун помнила, что в этот момент Шон начал чавкать, с энтузиазмом уплетая измельченную хурму.

«В любом случае, «Камасутра для броненосцев» была бы самой депрессивной на свете, учитывая, что они жуткие интроверты и предпочитают жить в одиночестве… Чейз, что ты рисуешь?»

«Камасутру для броненосцев. Запатентую завтра».

Тони снова засмеялся. Джун мурашками покрылась с головы до пят от этого уютного, беззаботного смеха. Она зажмурилась и набрала полные легкие воздуха, чтобы сообщить о своем присутствии.

– Бэмби, почему ты раньше не показывала мне свои видео? Я бы вам лайки ставил и участвовал в розыгрышах, – громко заявил он, и у нее сердце ухнуло в желудок, пока ее собственный голос с энтузиазмом сообщал:

«Броненосцы издалека распознают друг друга, по запаху».

– Привет. Я не подслушивала, – нагло соврала она и, вскинув подбородок, уверенно прошествовала к тайнику, стараясь не смотреть на Тони. Вдруг он не одет.

То есть, раздет.

Джун сосредоточенно нахмурила брови, усердно выуживая надкушенную плитку молочного шоколада из проема за книгами.

– Не беспокойся, я уже ухожу, – деловито поспешила уточнить она, но Тони не ответил.

Снова разобрало любопытство, и взгляд невзначай скользнул по Андерсону. Он продолжал глазеть в экран, широко улыбаясь, так что ямочка на щеке стала хорошо заметна. Он был одет. Черная майка, темные пижамные штаны. Вроде прилично, но почему-то щеки залило жаром.

На полке рядом с ним, подпирая книжный ряд, стояла бутылка виски. Тони редко пил, и Джун удивилась: расстроен чем-то?

– Останься, съешь свой сахар спокойно, – дружелюбно предложил он и, затянувшись сигаретой, приподнялся, выпуская дым в приоткрытое окно.

Джун скромно присела на край викторианской кушетки и откусила уголок шоколадки, игнорируя ванильный сироп, бурлящий в венах. А Тони забросил ногу на ногу и вернулся к просмотру, переключив на очередное видео, с ламой.

О боже, только не это.

«Всем привет! В прошлом выпуске у нас в гостях была голуболицая мартышка по имени Тони. Своенравный Тони невзлюбил Чейза и вывернул на него синюю краску. А сегодня к нам пожаловала лама. Она вроде бы миролюбивая, так что краску на Чейза придется выворачивать мне, чтобы набрать такое же количество лайков».

И тут же самодовольный голос Чейза:

«К чему бессмысленная жестокость, Джун? Зрителям понравилась не мартышка, а то, что я сбросил футболку. Для этого не обязательно снова обливать меня краской. Достаточно попросить».

«Чейз!!! Это же сексизм чистой воды!»

«Зато краску сэкономишь».

Джун с трудом проглотила кусочек шоколада, который растаял на языке, и вскинула виноватый взгляд на Тони, но его, кажется, шутка о голуболицем примате не обидела.

– И что стало с мартышкой? – спросил он.

– Мы добились, чтобы ее вернули в заповедник, в Конго.

– Счастливчик Тони.

– Да…кхм-кхм… надеюсь, его не загрызли там.

– Конкуренты или хищники?

– Не обязательно. Иногда у мартышек попадаются очень агрессивные самки.

– Бедняга Тони… как я его понимаю.

Повисла двусмысленная пауза.

Тони курил.

Джун ела шоколадку.

Так и жизнь проходила. Они не избавились от дурных привычек, приобрели новые и продолжали молчать о том, что действительно имело значение.

Тони потянулся к пепельнице, чтобы затушить сигарету, и случайно выронил айфон. Помещение погрузилось во мрак, только лунный свет озарял очертания предметов. Тони чертыхнулся, но так и не начал искать упавший гаджет. Вместо этого он похлопал по полке, отыскав пачку жвачки, и забросил одну в рот. Затем, отклонившись на изогнутую волной спинку кушетки, запрокинул голову и устало прикрыл глаза.

Джун мысленно коснулась его лица, стерла тень со щеки под скулой, согрела кончики пальцев горячим дыханием, очертила рельефные плечи… В горле пересохло, в сердце стало мало места для двоих, и оно разрывалось, отдаваясь эхом в памяти: я с ума от тебя схожу, Джун.

– Спать пора. Ты закончила?

– Нет, – взволнованно ответила она, и Тони в замешательстве открыл глаза; его ресницы дрогнули, плечи напряглись. В пристальном взгляде не было ни сонливости, ни серого свинцового неба, лишь манящий темный омут, в который Джун провалилась еще в школе, поранившись.

Но прошлое в прошлом. Все можно исправить, заштопать раны, простить обиды. На место старых ошибок приходят новые. Ну и пусть. Зато никто, а тем более внутренний голос, больше не посмеет сказать, что Джун Эвери – жалкая трусиха.

Она привстала на колени на кушетке и медленно подалась к Тони… Он не шелохнулся, когда она накрыла ладонью его щеку, скользнула пальцами ниже, обхватывая подбородок.

– Ты пахнешь Рождеством, мятой и бергамотом. Не знаю, почему никто не чувствует, но лично я…

Голос сорвался, и Джун на выдохе прижалась ртом к крепкой шее, ощущая учащенный пульс, впиваясь губами, чтобы оставить след. Тони глухо застонал, сминая ткань ее халата, а она, осмелев, перебросила одну ногу через его бедра, усаживаясь верхом, и посмотрела ему в глаза.

– …я с ума от тебя схожу, Тони. – Ее надрывный шепот утонул в ночной свежести, которая заполняла комнату через приоткрытое окно. Холодно и в то же время душно, дышать нечем.

…И потрясенный взгляд Тони как награда за безрассудную храбрость:

– Господи-боже-ты-мой. Дождался все-таки.

Джун… Ее болотные глаза, мягкие губы. Тонкие заботливые руки, которые он ощущал на себе. Он не понимал, что происходит. От неожиданности он рухнул на дно своей памяти, где всегда жил образ лета… Рухнул и застыл там. Не представлял, что делать дальше. Внутри горели брошенные в огонь хроники старых ошибок, а он в ожидании смотрел на этот знакомый рот, который приоткрылся на выдохе.

Всё, как два с половиной года назад. Только он больше не боялся Джун, нет. Он ее…

Тони тяжело сглотнул.

Он ее любил. Хотел. Поэтому надеялся все сделать правильно, чтобы до деталей запомнить сумасшедший момент жизни, когда Джун сама к нему пришла.

Но она тоже не шевелилась, зажатая, скованная непонятным страхом. Казалось, вся ее смелость ушла на признание, и больше ни капли не осталось.

Тони бережно, успокаивающе погладил ее по спине, обнял за талию, чтобы снять с себя, но Джун в панике замотала головой, цепляясь за его майку.

– Нет, нет, не уходи.

– Я не ухожу.

– Ты же не собираешься оставить меня, как тогда?

Он удивился.

– Нет, я просто подумал, что нам лучше подняться наверх.

Ее неподдельный вздох облегчения заставил нахмуриться. Тони вообще уже ничего не понимал. Сейчас была другая жизнь, они стали другими. А Джун снова вела себя, как напуганная школьница. И флиртовать она так и не научилась. И…

– Джун, – тихо сказал Тони, ошалевший от догадки.

– Что?

– Ты… у тебя же, хм-м… Уитни иногда рассказывала о твоих парнях… Черт, да весь универ рассказывает о твоих парнях. У сплетен, как правило, есть повод.

Она заправила кудряшку за ухо и высокомерно повела плечом. Слегка отстранилась и сложила руки на груди. Тони старался не пялиться в вырез сорочки, а Джун с видом всадницы апокалипсиса всматривалась в ночную тьму за окном.

– Бэмби?

– Я внимательно слушаю. Вопроса ты так и не задал.

Да ну нет, бред.

– Ты… у тебя никого не было… в этом плане?

– Допустим, и дальше что?

Тони сначала усмехнулся, выбитый ее ответом из темноты, в которой жил, а потом рассмеялся, тихо – таким тихим бывает только счастье. Сердце заколотилось в эйфории, мир внутри срочно склеился назад. Раз – и нет прошлого, есть только она. Они вдвоем. Раны затянулись, выбрасывая на помойку бытия весь тот хлам, среди которого лежали колючие мысли о Джун в чужих объятиях.

– Но ты же целовалась с другими? – уточнил он, как когда-то давно, и услышал, как она хмыкнула, краснея и еще выше поднимая подбородок.

– Я не пойму, какое это имеет значение?

Сердце, только-только зажившее, начало стучаться в ребра, выбивая искры.

– Только со мной, да? – задал он жизненно важный вопрос, жадно съедая взглядом каждый жест Джун, пытаясь не задохнуться от дикого, болезненного возбуждения.