Елена Дженкинз - Пятьдесят свиданий с врагом

– Чем я тебе не нравлюсь? – в конце концов спросил он. – Может, мне прическу поменять? Линзы вставить?

– Мозги вставь, – огрызнулась она. – У тебя девушка есть.

– Ты только из-за Шейлы упираешься?

– Нет, это одна из тысячи причин. Прошу в последний раз: оставь меня в покое. – Джун раздраженно расправила воротник свинцово-серой, как глаза Тони, блузки. – Что там по поводу вечеринки?

Оливер побарабанил ухоженными пальцами по столешнице и сообщил:

– Мы договорились с благотворительным фондом Паркеров, что наш факультет присоединится к ним в рождественском сборе средств для защиты бездомных животных в Греции.

У Джун сердце упало. Кому как не Нэнси Паркер заботиться о бездомных. Она в этом деле мастер.

– В общем, 19 декабря мы организуем вечер в здании их фонде. Все на высшем уровне. И если ты не слишком зазналась, то выступи с группой «Драйв» на благотворительном концерте.

– Хорошо, я обязательно спрошу у Холли, но с ней будет петь другая девушка, не я.

– А что так? – Оливер сложил руки на груди, сияя перекаченными бицепсами, которые натянули светлую рубашку на плечах. – Тебя уже выставили из коллектива? Сказали, что шлюх там не держат?

Джун скучающе отвела взгляд, поднялась из-з стола и, забросив шлейку сумки на плечо, закончила бессмысленный разговор:

– Пока, Оливер.

– До скорого, Эвери.

По дороге в аудиторию она позвонила Холли. Та скептически отнеслась к предложению выступить на благотворительном вечере «зазнаек», но согласилась ради Джун. А она с облегчением выдохнула, что петь придется не ей. Она бы не смогла и рта открыть, если бы на нее в этот момент смотрела Нэнси Паркер.

– Повтори, как его зовут.

– Оливер Поттс. Он староста третьего курса на нашем факультете.

– И давно он Джун прохода не дает?

– Послушай, Тони, я обещала ничего тебе не рассказывать.

– Ты уже рассказала, поэтому ответь, будь добра.

Фрейя вздохнула в трубку.

– Да, довольно давно. Я предлагала написать заявление декану, но Джун зачем-то притворяется, что ей все равно. А Оливер воспринимает это как кокетство с ее стороны. Тони, он ее открыто домогается.

– Хорошо, я разберусь. Спасибо, что позвонила, Фрейя.

Он бросил телефон на рабочий стол и крутнулся в офисном кресле, чтобы посмотреть в окно на огни вечернего города. Огни сейчас не вдохновляли. Чертыхнувшись, Тони взял с подоконника электронную сигарету и закурил, выпуская пар в приоткрытое окно, но аромат лета в эту минуту бесил, из себя выводил, просто жесть.

Ну что за человек? Просил же делиться, если будут проблемы. Нет, куда там! Джун в гордом одиночестве продолжала упрямо топать через болото. И что теперь? Ему тоже притвориться, что все хорошо?

Тони с силой надавил пальцами на усталые глаза, отложил сигарету и позвонил в редакцию «My Daily Mail».

– У тебя пять минут. Я занят, – раздался надтреснутый голос, и в следующую секунду – резкий кашель.

– Ты заболел или подавился от счастья, услышав мой голос?

Кайден Хёрст, который добывал адреналин, преследуя знаменитостей, рассмеялся:

– Не льсти себе. Мне вчера пришлось в холодный бассейн нырнуть… Ты по делу?

– Да, по личному. Мне нужны данные на одного парня… я тебе его имя в личку сброшу.

– А что с ним не так?

– Он мою девушку хочет.

– У тебя новая девушка? Постой, не говори, дай отгадаю! Джун Эвери, мечта перфекциониста.

Тони расплылся в улыбке против воли.

– Она, кто же еще. Удачный снимок был в газете, кстати. Но ты мог бы и не лить на меня помои. Что ты как неродной. Стыдно за тебя.

Но этот паразит лишь иронично хмыкнул:

– Волка ноги кормят.

– В Шотландии нет волков, – внезапно вспомнил Тони, и теплом затопило, как волной… Джун. Лес, холодно. Ее глаза сияют, щеки горят. Она увлеченно рассказывает о волках…

– Всё, пока, мне надо работать, – вернул его в реальность Кай. – Пришлю тебе досье на парня к концу недели. А ты дожми свою девчонку. Мне старики Эвери ничего не рассказали, но Джун растопит их черствые сердца.

– Ну ты и циник все-таки.

– Что поделать, я характером в маму.

Раздался оглушительный кашель, и Тони отнял трубку от уха, поморщившись. Нажал «отбой» и раньше сорвался с работы, удивив своего помощника, который привык, что босс всегда уходит минута в минуту. Но сегодня Тони решил заехать в Старый город, чтобы развеяться, прежде чем встречаться с Джун. Не хватало устроить ей допрос. Захочет, сама расскажет.

По дороге купил цветы – большой букет тюльпанов – и отправился в мужской клуб, напевая в машине под звуки радио, которое звучало с перебоями и хрипело, как простуженный Кайден.

В ноябре Тони столько раз принимал соболезнования, что перестал приезжать в клуб, ибо каждый встречный считал своим долгом заговорить о Фрэнке. Но время шло, и сегодня в тренде оказалась иная тема. Разглядев пару новичков в тусклом освещении комнаты, заполненной дымом и мерцанием айфонов, Тони услышал знакомую фамилию.

– Если консерваторы победят на выборах и Роджер Синклер станет новым премьер-министром, я перееду в Канаду.

Тони заинтересованно оперся локтем о спинку мягкого кресла, в котором сидел язвительный приятель, Марк. На лохматой голове у того возвышалась бумажная корона, и Тони сбил ее, заработав возмущенный смешок. Поправив корону, Марк продолжил:

– Поттс, ты клялся, что дочка Кролика Роджера делится с тобой личной информацией. Она не упоминала, кто тайно спонсирует ее чокнутого папашу? Судя по всему, пришельцы.

– Она не разбирается в подобных вопросах, она же девушка, – раздался напыщенный ответ новенького.

– Тони, как тебе такое заявление? Оливер Поттс страдает мизогинией8. Стоит заняться его просвещением, как думаешь?

Стоп. Оливер Поттс. Потти-Поттс… Это он, что ли? Фанат Бэмби? Тони недоверчиво усмехнулся. Надо же, как удачно заехал.

– Думаю, я обязательно присмотрю за Оливером, – сухо ответил он и перехватил взгляд этого безобидного кретина, который и двух секунд не выдержал, уставившись на свои сложенные руки. Не конфликтный, тщеславный. Теперь будет втирать знакомым, что вращается в верхних слоях городской атмосферы.

Убогое зрелище.

Перед уходом Тони остановился рядом с ним и вежливо уточнил:

– Надеюсь, ты хорошо изучил устав клуба прежде, чем заплатить ежегодный взнос.

– Да, конечно, – расправляя плечи, ответил Поттс.

– Напомни, что там в пункте №3?

Оливер начал крутить вычурный перстень на мизинце. Притворялся, что размышляет. Тяжело давалось. Так и не придумав умного ответа, он вскинул руку к воротнику темной рубашки, и в запонке на манжете сверкнул мелкий бриллиант.

М-да. Далеко пойдет Потти-Потс. Подчиненные будут его ненавидеть.

– Не знаю… не уверен, – сдался он.

Тони разочарованно вздохнул.

– Какой ты невнимательный. Тебя в ООН потом не возьмут с таким безответственным отношением к бюрократии. – Он ступил еще ближе, нарушая личное пространство, и, глядя мимо парня, холодно произнес: – Правило №3. Не трогай чужое. Запомнил?

– Да.

– Что – да?

– Запомнил, сэр. – И голос елейно-резкий, как и его тошнотворная туалетная вода.

Ну давай, сорвись, я же вижу, что ты меня ненавидишь. Ты еще как хочешь потрогать чужое.

Поттс несколько секунд разрывался между злостью и осторожностью. Победило желание вписаться в тусовку. Жаль.

– Свободен, – отпустил его Тони, и тот, пытаясь сохранить остатки достоинства, молча убрался. Это вам не Бэмби-Джун, которая убила бы болотным взглядом в ответ на вызов.

Кстати, о ней. О сладкой мечте Потти-Потса. Тони позвонил ей, но Джун не ответила ни сразу, ни через пять минут, когда он уже сидел в машине. В солнечном сплетении будто ледяным ножом провернули. Вдруг представилось, что Джун нигде нет. Паскудное ощущение, сразу перехотелось устраивать ей разборки, да еще в кинотеатре.

Хоть бы она была там…

Он нормально вдохнуть не мог, пока не увидел ее наконец. Джун стояла в очереди за попкорном. Будто почувствовав его присутствие, она стащила шапку, встряхнула копной кудрей и помахала ему, широко улыбаясь.

Знала бы она, какой у него в этот момент сумбур в голове творился. Тони подошел к ней, отогнав беспричинную тревогу, сграбастал в объятия, как последнюю надежду, и потерся губами о ее висок.

– Привет, Бэмби.

– Привет.

– Ты не отвечала.

– Батарея села.

– Ясно… Как ты?

– Лучше всех.

– Ты ведь расскажешь, если тебя кто-нибудь обидит?

В ее больших зеленых глазах отразилось замешательство:

– Конечно.

«Минус один» в ее статистику вранья.

Успокойся, Тони, все хорошо.

Да, конечно, все хорошо… Но не то, чтобы очень. Ибо с этой минуты стало трудно отпускать Джун, даже на пару часов. Казалось: стоит закрыть глаза, досчитать до трех – и она исчезнет, с ней что-нибудь плохое случится.

Тони каждый вечер возвращался домой с цветами, хотя их и так было полно в Иден-Парке. Каждую ночь засыпал, сжимая правое запястье Джун, просыпался, обнимая ее, – и не мог убедить себя, что все хорошо, великолепно и расчудесно.

Какой смысл бояться будущего? Это нормально, если Джун однажды уйдет. Нет ничего вечного, лето тоже заканчивается. И все, что остается, – просто держать ее за руку, пока она не ускользнет.

Да, логично, кто же спорит. Но Тони медленно сходил с ума, накручивая себя. Потому что хотел навсегда, а так не бывает.

– А это что такое? – шепотом спросила Уитни, сидя в кресле-качалке, которое подарили Элизе, дочке Генри. Кресло было с приделанными по бокам дополнительными сиденьями для малышей.

Джун нахмурилась:

– Штуковина для отслеживания активности ребенка, ее на одежду цепляют.