Елена Дженкинз - Пятьдесят свиданий с врагом

– Собирался к матери в фонд. Но последний час он на звонки не отвечает, поэтому не знаю наверняка.

Руки похолодели, пробило на дрожь. Ледяной острой ревностью распороло от горла до солнечного сплетения, выпуская демонов. Они медленно выкручивали душу, топтались по ней, чтобы сорвался и повел себя неадекватно, как неуверенный в себе школьник – как в проклятый вечер Летнего бала.

– Не волнуйся, я его найду и спрошу, в чем дело, – ответил Тони.

Пальцы плохо гнулись, когда отложил сигарету и завел двигатель.

Город за лобовым стеклом казался серым, смазанным, а перед глазами летопись жизни проносилась. Все те паршивые моменты, когда Джун врала. Но то ведь было раньше. Она бы никогда теперь… она не стала бы.

Но реальность раскололась на до и после, окуная с головой в прошлое, где Джун была импульсивной и творила дикие вещи.

Она разбила его кубок.

Она бегала за Крисом и устраивала пакости.

Она записала гребаное видео в библиотеке и отдала Фрэнку.

Да, Джун повзрослела… но тогда на черта ей сдался Крис?

Тони поднялся по широким бетонным ступеням отреставрированного эдвардианского здания, в левом блоке которого находился фонд Паркеров. Позвонил Джун, но она не ответила, и от этого молчания нутро заледенело, как в морозильной камере.

Успокойся, Тони, она не слышит, занята. Она же в оргкомитете.

Он похлопал по бедру, надеясь обнаружить карман пальто, но пальто осталось в машине. Пришел в джинсах и свитере, с айфоном в руке вместо здравого смысла.

Большой концертный зал готовили к приему.

Мелькают лица, ее нигде нет.

– Добрый день, я ищу Джун Эвери, – онемевшими губами произнес Тони – и узнал девушку, которую невзлюбил с первого взгляда. Шейла, кажется.

– Привет, она где-то здесь. Исчезла полчаса назад, а мне разбирайся с завалом.

Тони кивнул со странным спокойствием.

– Ясно. Спасибо.

– Кстати! – остановила его Шейла. – Ты ведь ее… парень?

– Да.

– Странные у вас семейные отношения, во время знакомства ты представился братом.

Назойливость Шейлы растопила лёд внутри, и Тони начал медленно закипать.

– И?

– Ничего… Я вообще не об этом хотела сказать.

– А о чем же?

– О том, что была не права. Я и подумать не могла, что ее могут исключить из университета из-за слухов.

Тони растерянно усмехнулся.

– В смысле, исключить?

Шейла крепче прижала к груди черную папку.

– Я говорю о служебном расследовании по поводу ее отношений с профессором Делауэром. Она, конечно, сама виновата, что флиртовала с ним…

– Джун знает об этом? – нахмурился Тони.

– Конечно, она мне и рассказала. А ты разве не в курсе?

Тони даже отвечать не стал. Развернулся и направился прочь из зала, чтобы разнести здание на камни и найти, где прячется Джун.

Он миновал арочный проем и врезался в Криса.

Надо бы сказать: привет, давно не виделись. Но Тони не мог заговорить, его душила ярость. Он зачесал волосы пальцами, ощущая, как прошивает искрами от малейшего движения, и процедил:

– Какого хрена, Крис? Что тебе от нее нужно?

Паркер в первое мгновение растерялся, притворился, что не понимает, а потом в темных глазах отразилась злоба.

– Тебе не надоело решать, что мне нужно, а что нет?

– Не надоело. Оставь Джун в покое.

– А если я не хочу? Если она не хочет, чтобы я оставил ее в покое? Что ты сделаешь?

– Я знаю, что между вами ничего нет, – повторил он мантру, и Крис уперся ладонью в стену, раздраженно вздыхая.

– Может, нет. Может, есть… Жаль, что ты разучился понимать меня, Тони. – Паркер обошел его, задевая плечом, и в висок будто штопор вкрутили, мучая вопросом: где она была эти полчаса? куда исчезла?

– Ты ведь женишься, – бросил Тони вдогонку бывшему другу.

– А причем тут жена. На роль любовницы Джун подходит гораздо лучше. – Он растянул губы в отвратительно-ублюдочной ухмылке и добавил: – Я проверил.

Первый удар пришелся Крису в челюсть, второй – под дых. Все стало как в тумане, пробки в сознании выбило. Адреналин от недосыпа и агрессии бурлил в крови, требуя избавления, и Тони отпустил себя, как бешеного пса с цепи.

Они ввалились в приемный зал под визги людей, и он не разбирал: налетает на что-то ценное или можно ломать. Он ждал, что Крис врежет ему и физическая боль перекроет душевную, но стало только хуже, потому что соперник отбивался, но не бил. Тони не мог понять почему.

Он остановился, чтобы перевести дыхание, и увидел людей кругом. Сюда слетались, как на праздник. Пара столов перевернуты, ворох бумаг на полу, большая музыкальная колонка, стоявшая у сцены, больше не стояла.

– Никогда о ней такого не говори, – процедил Тони. – Еще раз откроешь свой поганый рот и унизишь ее, и я тебя прикончу.

– Ненормальный, – прохрипел Крис, поправляя одежду. – Еще раз подойдешь ко мне, и я тебе отвечу. По-настоящему отвечу, чтобы до тебя дошло наконец, какое ты ничтожество.

Крис тяжело дышал. На лице – печать усталости, в глазах – смирение с утратой, знакомое и болезненное. У него и правда волосы слегка потемнели, не такие светлые, как раньше. Тони зачем-то обратил на это внимание и не сразу заметил Джун. Она вошла в зал в компании верного сталкера Потти-Поттса, но тот, перехватив тяжелый взгляд Тони, быстро отправился подбирать разбросанные документы.

– Что происходит? – испуганно спросила Джун.

А Тони и сам не знал, что происходит. И знать не хотел.

Потому что Джун выглядела виноватой.

До благотворительного приема оставалось пару дней, и как ни крути, пришлось вместе с Шейлой и Оливером ехать в фонд Паркеров, чтобы проверить, все ли идет как надо. Список выступающих, музыкальная аппаратура, миллион организационных нюансов – в общем, сплошной стресс.

Джун не любила такую работу и все чаще вспоминала о Мелани. Та обожала заниматься организацией развлекательных мероприятий и в школе всегда брала на себя Майский день и Рождество.

Ох, Мел. Как ты? Какая у тебя сейчас прическа? А жизнь?

По дороге в фонд Джун свернула в ювелирный магазин и купила подарок для Мелани: золотой кулон в виде сердца, напоминающего тонкой работой кованый узор на воротах Иден-Парка. Изящное украшение с россыпью мелких сапфиров – под ясный голубой цвет глаз Мелани. На подарок Джун потратила почти все деньги, которые получила за работу в заповеднике у профессора Делауэра. Но было стыдно звонить старой подруге, свалившись как снег на голову. Лучше сначала отправить подарок, а тогда набрать ее номер и спросить, дошла ли посылка.

Мысли о Мелани отвлекли от других переживаний, и войдя в здание фонда, Джун уже не думала о том, как реагировать на миссис Паркер. Будь что будет, взрослые ведь люди, пора поговорить, выяснить отношения. Понять, почему даже спустя несколько лет эта женщина не желала оставить Джун в покое.

Женщина… Нет, миссис Паркер была скорее «железной леди», властной и влиятельной. В присутствии мамы Криса хотелось сделать реверанс и стать невидимкой, чтобы не подпасть под критику.

Вот и сейчас так же: Джун заметила ее и испытала приступ паники.

Миссис Паркер разговаривала с сыном у сцены в самом настоящем концертном зале, где проводили приемы. Зал был огромный, с высокими потолками и лепниной на белых стенах.

Сегодня Крис был одет более привычно: брюки-рубашка. Вид будничный, но отутюженный, отполированный. Волосы аккуратно причесаны. В общем, принц для Золушки. Джун не испытывала ни малейшего сожаления, что туфелька ей не подошла. Она предпочитала резиновые сапоги, чтобы гулять по Речным садам вместе с Тони.

Расправив плечи, она отважилась поздороваться.

– Добрый день.

– Привет, – сказал Крис дружелюбно.

– Джун, – холодно произнесла миссис Паркер. Она словно на международную конференцию явилась. Статная, ухоженная, волосы выкрашены в пепельный оттенок. Строгий темно-синий брючный костюм, бриллианты в ушах – и ноль доброжелательности в узко посаженных, невыразительных черных глазах.

– Не знал, что ты здесь будешь, – сказал Крис.

– А зачем тебе знать о Джун? – Его мать удивленно вскинула бровь, которая по форме отличалась от той, что была раньше… Точно, Нэнси изменила форму бровей.

Прекрати, это не имеет значения сейчас. Но Джун готова была думать о чем угодно, лишь бы не о предстоящей беседе.

Криса окликнули, и он оставил их наедине, извинившись.

Вот он, момент истины.

– Миссис Паркер, я бы хотела с вами поговорить, – сдерживая нервную дрожь, попросила Джун, и Нэнси ответила:

– Конечно, лучше сделать это в моем кабинете.

О боже.

Джун молча шла позади «железной леди», которая зачем-то вознамерилась испортить ей жизнь, и проклинала неизвестность. Сбежать бы к Тони, но этой минуты Джун ждала два с половиной года. Она должна была пройти через это. Пройти и забыть, как страшный сон.

Кабинет Нэнси мало напоминал уютный мирок Фрэнка в Иден-Парке. Здесь оказалось зябко и блекло, без теплых красок и индивидуальности. Обычный трудовой кабинет бюрократа.

Миссис Паркер выглядела взвинченной. Она остановилась у широкого стола и чопорным тоном произнесла:

– Я слышала, у тебя проблемы в университете.

– Да. – Джун поразилась уровню чужого притворства: она слышала, оказывается. И конечно же не имела никакого отношения к истокам этих самых проблем.

– Я добьюсь, чтобы служебное расследование прекратили.

– Благодарю за помощь, но я ни в чем не виновата. Уверена, все будет хорошо, – упрямо заявила Джун.

– Ты утверждаешь, что не имела связи с профессором? – не поверила миссис Паркер.

– Да, утверждаю, и проверка подтвердит.

В окне, вдали, виднелся утес, на котором стоял Эдинбургский замок. Дождь стучал по стеклу редкими крупными слезами декабрьского города.