— Ее мужу, — ответила она, — он умер от лейкемии. Они прожили вместе всего полгода.

Я замолчал. Джейн сошла со сцены и продолжала петь, проходя между гостями, как призрак, освещенный холодным голубоватым светом, пока не подошла к нам. Я опустил глаза и сидел, не двигаясь, она обошла вокруг и вернулась на сцену. Дали свет и разразилась буря аплодисментов, все вставали, подчиняясь непреодолимой силе соприкосновения с чужой, ничего не значащей для них трагедией и все же вызывавшей преклонение. Я встал вместе с Даной. Джейн помахала нам рукой и исчезла. Свет опять погасили и началась джазовая часть концерта. Джейн подсела к нам и обняла Дану.

— Ну, что скажешь, Тэн, — спросила она, — все уже записано и скоро выйдет вместе с моими ремиксами.

— Я не буду ничего говорить, — ответил я ей, — я не умею лгать.

Она удовлетворенно кивнула. Посетители начинали танцевать, Дана предложила мне присоединиться, но я отказался. Джейн попросила принести ей порцию виски со льдом. Дана отправилась танцевать с каким-то молодым человеком.

— Ты счастлив, Марлоу, — вдруг спросила она меня, — ты чувствуешь себя счастливым?

— Что есть счастье? — ответил я вопросом на вопрос.

— Когда любишь — это счастье, — задумчиво пояснил Золотой Ангел, — когда живешь свободно — это счастье.

— А если твоя свобода куплена болью тех, кто любил тебя? — я знал, что этот вопрос жесток, но я не мог не задать его ей.

— Тогда это не свобода, — ответила певица, — это предательство.

— Почему же ты не умерла вместе с ним, а продолжаешь жить и поешь о его смерти?

Она посмотрела на меня с гневом. И взяв из моей пачки сигарету, закурила и отвернулась.

— Не тебе об этом судить, — ответила она. Джейн встала и ушла к танцующим. Я остался один. Я сожалел о том, что сказал.

Прошло полчаса, Дана вернулась и следом за ней Джейн. Похоже, она простила меня, она больше не спрашивала о своей песне и заговорила о Харди.

— Сколько его помню, он всегда был всем недоволен, — сказала она, — из-за каждого альбома ссорился с Арчи, а уж с Джимми и подавно. Но Пылающая комната, это как раз то, что он всегда хотел сделать. Ему повезло, что вы познакомились, никто бы для него таких слов не написал.

— По-моему, слова для него не главное, — заметил я, — он вообще может и без слов завести кого угодно, слушают-то в основном голос.

— Это ты зря так думаешь, — продолжала спорить Джейн, — спроси у Даны, она в этом разбирается, ей твои слова очень нравятся.

— А кто тебе пишет? — поинтересовался я.

— По всякому, иногда сама пишу, сейчас с Даной вместе что-нибудь прикидываем, а так это все должно ложиться без напряга.

Я оглянулся вокруг.

— Тебе вон за ту стойку, — указал Золотой Ангел, — сразу направо. Не промахнись.

Я направился по указанному адресу.

Открыл дверь, и убедился, что попал правильно. Я подошел к вожделенному писсуару. и уже расстегнул штаны, когда сзади хлопнула дверь. Я невольно оглянулся. В дверях, держа руку за спиной, стоял тот самый парень, который улыбнулся мне, когда мы вошли в клуб. Он двинулся ко мне и, подойдя почти вплотную, направил на меня пистолет. Мне вспомнилась фраза из дневника Хауэра: «Я понял, что не хочу умирать. Сейчас не хочу». Он посмотрел на меня насмешливо, но под насмешкой сквозила холодная ненависть.

— Ну что, пришло время, шлюха, — сказал он и посмотрел на мои расстегнутые джинсы.

— Может разрешишь мне отлить?

— Последнее желание — закон.

Он сделал мне знак повернуться. Я повернулся и с приставленным к затылку дулом, занялся тем, ради чего зашел в этот гребаный сортир.

— Готов? — спросил он. Ему явно не терпелось поскорее проделать мне дырку в башке. — Ненавижу пидоров.

— А я люблю, — раздался в ответ голос Золотого Ангела. Мне дьявольски захотелось оглянуться, но я знал, что он выстрелит при любом моем движении.

— Катись отсюда, — отозвался парень, — а то обоих грохну.

— Ну, зачем же так, — продолжала Джейн, — Дана, поди позвони, куда следует, а я постою.

— Я ему вышибу мозги, убери пушку.

— А я тебе, — возразила Джейн. — взаимно. — Не беспокойся Стэн, я его держу. — сообщила она мне.

— Пошла ты…

— Пригнись, Тэн, — дико закричала Джейн, — пригнись.

Я последовал ее совету и метнулся на пол, раздались выстрелы, меня осыпало осколками керамики, ужасная боль пронизывала плечо. Я не мог понять, что происходит, пытаясь сбросить с себя эту скотину, белый призрак Золотого Ангела навис над нами. Она держала пистолет у его виска.

— Сука, — это было последнее, что я расслышал.

Я открыл глаза, было довольно прохладно. И первое, что увидел это глаза были глаза Пернатого Сфинкса, внимательно смотревшие на меня. Харди сегодня не брился. Я улыбнулся этому факту.

— Ты сволочь, — нежно прошептал он, целуя меня в шею. — я люблю тебя.

Я оглядел зеленоватые стены палаты. Плечо ныло, я не мог пошевелиться.

— Сон, помнишь сон? — спросил я его, — плечо Пелопа.

Он покачал головой.

— Как Джейн?

— С ней все в порядке, полиция во время приехала, это ей я должен спасибо за тебя сказать.

— Да, она, молодец, а что парень?

— Его забрали, Хайнц им займется, что он тебе сказал?

— Кто? — переспросил я.

— Этот ублюдок, — глаза Харди сверкнули зеленоватым огнем, — дерьмо.

— Сказал, что ненавидит пидоров, — я улыбнулся той простоте, с которой повторил его слова.

Харди прерывисто вздохнул.

— Его не отпустят?

— Отпустят, так я его прикончу, — ответил Харди, осторожно прикоснувшись к моей щеке, — тебе больно?

— Не очень, терпеть можно. Огнестрельных ран у меня еще было.

— Кость немного задета, царапина, не больше. Я тебя заберу дня через два.

— А что газеты, все будет оглашено на всех перекрестках?

— Нет, да какая разница, забудь, — он смотрел на меня с незнакомым мне странным выражением лица. В его глазах не было того желания, которое было для меня постоянным знаком нашей связи с ним, что-то совсем иное было в них. Я вспомнил «Братьев по крови».

— Оставайся со мной, — попросил я. — Всю ночь.

— Конечно, — ответил он. — Я не уйду. Джимми тут приехал, топчется у дверей. Не хрен ему тут делать.

— Впусти его, — возразил я.

— Это он виноват, меньше выебываться надо было.

— Нет, он не виноват.

Харди встал и подошел к двери, Джимми осторожно заглянул.

— Заходи, — предложил я.

— Стэн, — он подошел и сел рядом под пристальным взглядом Криса, — это просто дикость какая-то. Зачем он это сделал?

Харди подошел и сел с другой стороны постели.

— Не любит педерастов, — пояснил я, заметив, как Харди передернуло от очередного повторения этой фразы.

— Мерзавец, — Джимми положил ладонь на мою лежавшую поверх одеяла руку. — тебе нельзя никуда без Айрона, больше этого не должно повториться. Я тебе хотел сказать, что ты прав, название что надо, это я придурок.

— Да ну, не важно, Джим.

Харди остался на всю ночь. Ночью боль усилилась, словно в плечо всадили раскаленное железо. Стало легче после укола. Я боролся со сном. Глаза слипались. Крис уговаривал меня заснуть.

— И не уедешь никуда, — с сожалением рассуждал Крис, — альбом записывать надо, и эти двое кретинов приставлены к нам.

— Ты поговори с Хайнцем, — попросил я, — он должен его допросить как следует, я не думаю, что все так просто.

— В каком смысле, — Харди удивленно посмотрел на меня.

— Он не просто так меня замочить решил, он собирался это сделать вполне намеренно, Крис, — пояснил я.

Харди отошел к приоткрытому окну и закурил. Я попросил его дать мне тоже сигарету. Он поднес ее к моим губам. Я затянулся и подумал о том, что Хауэр должно быть порадовался бы глядя на все это.

— Странно все это, — заметил Крис, — как будто задались целью нас угробить.

— Может так оно и есть, — предположил я.

— Хрен им, — возразил Харди, — на Новый год уедем из города к черту.

Мне снова вспомнилась наша первая ночь и строки, которые я читал ему:

Тебя похоронил великий Нил,

И выдал нам — и смерть зажала в львиных

Объятиях превыше наших сил,

И с этой мыслью страсть его, а страсть

Всего лишь память о страстях минувших

Очнулась победительно в уснувших

Бессильно чреслах и взыграла всласть.

 26 декабря 2001

Крест Диего Эрреры. Подарок Криса занимает меня так же, как Хауэра занимала Звезда Почетного Легиона. Моя болезнь, плохо заживающая рана на плече, бессонница, — все это только еще больше заставляет меня задаваться вопросом, на который, кажется, нет и не может быть ответа — Что есть Пылающая комната. У каждого из нас есть своя Пылающая комната. Ее стены залиты жидким пламенем, оно течет и переливается, оно прилипает к коже, как одежды, пропитанные кровью Несса, и их нельзя отодрать иначе, чем вместе с кусками плоти. Если я еще могу молиться, то моими святыми заступниками могут быть только Конрад и Хауэр, едва не убившие друг друга из-за любви, запретной и сжигающей. Вместо того, чтобы еще раз сказать себе: «Держи себя в руках», меня тянет сказать совсем иное: «Дай себе волю, и пусть будет что будет». Наступающий год пугает меня. Я не могу заставить себя работать, а это необходимо. Контракт обязывает. Меня тяготит постоянное внимание и заботы Харди о моем здоровье, Айрон, дежурящий внизу. Единственное утешение — Чани. Собака чувствует состояние человека. Он приходит ко мне и кладет голову на колени. Крис мечется из угла в угол. Пьет, курит и названивает по телефону весь день. Репетиция отменена из-за Арчи. Джимми приехать отказался. Я не могу забыть историю с фотографиями, смотреть на них я не хочу. Крис не стал настаивать, он от них в восторге. Иногда мне вспоминается его вопрос, после нашей партии в бильярд, не извращенец ли он. Извращенец каждый из нас, каждый, кто пришел в этот мир со своими мечтами и надеждами, в этот мир, не приспособленный ни для их исполнения, ни для их умерщвления. Он принуждает нас с ними жить. Невыносим не миг полноты, невыносим по-настоящему лишь момент опустошения, мой друг этого не понимает. Он даже во сне продолжает купаться в огненной реке своих желаний.