– Знаешь, каково мне последние дни? У меня такое чувство, что все против меня, что всё против меня, что моя жизнь превратилась в какой-то поганый анекдот. Я даже буквально готова к тому, что сейчас из воды выпрыгнет Эштон Катчер в костюме русала и прокричит: «Сюрприз, тебя обстебали!»

Я снова пнула песок, пытаясь изобразить очень жирный восклицательный знак. Так театрально. Но мне было плевать. Эта ресница оказалась последней соломинкой. Дело не в самой реснице. А в том, что я чувствовала себя полнейшей жертвой обстоятельств. И что где-то далеко сидит полный кинозал людей с попкорном и колой и ржут надо мной.

«Ха-ха-ха, смотри, она сейчас блеванет, блеванет сейчас!» (Прячется за ведром попкорна.)

«А-ха-ха, в пижаме на самолете летит!» (Ржет так, что кола идет носом.)

«Буа-га-га, она загорелась! Загорелась!» (Хлопает по колену, попкорн разлетается в стороны.)

Я была крайне зла, даже то, что я пинала песок, не придавало достаточной выразительности моим восклицаниям; наоборот, уже палец на ноге заболел. Может, раковину какую долбанула или, с моей-то удачей, громадный ржавый старый якорь и теперь еще схвачу столбняк.

– Я, наверное, просто устала от того, что со мной всякое говно происходит. – я подошла к столу и села, надеясь, что Бермудский треугольник где-нибудь недалеко и меня скоро засосет.

– Знаешь, что я загадала?

– Что?

– Чтобы со мной прекратила твориться всякая фигня.

Дэмиан подошел к столу и тоже сел. Казалось, он искренне беспокоится за меня.

– Я очень стараюсь об этом не думать, но знаешь, каково мне было, когда он не пришел, а у меня собралось пятьсот гостей?

– Представления не имею, Лили. – Дэмиан потянулся ко мне через стол, и я думала, что он возьмет меня за руку, но он налил нам по стакану воды.

Я вздохнула с облегчением; моя жизнь – настоящая зона бедствия.

Мы сидели молча и пили газировку, слушая, как лопаются пузырьки. Почему-то я вспомнила свадебные приглашения – столько сил в них вложила…

Несколько часов выбирала в магазине бумагу подходящего цвета, текстуры и толщины. Несколько часов работала с дизайнером над идеальным вариантом оформления. Приглашения получились оттенка, близкого к белому – «романтическая мечта/яичная скорлупа», так называлась бумага. На уголках выбит тонкий цветочный узор, текст красиво выведен от руки – какая-то старушка сидела писала несколько дней. Затем они были сложены вдвое и перевязаны лентами светло-лавандового цвета. И все впустую!

И тут до меня дошло еще одно. Друзья семьи же будут мусолить этот скандал еще как минимум тысячу лет. И наверняка передавать из поколения в поколение согласно традициям африканских сказаний. Какая-нибудь моя правнучатая племянница в 2104 году, когда все переселятся в пузыри на гидропонике, а завтрак будут подавать роботы, услышит легенду о том, как бедную тетушку Лили бросили у алтаря на глазах у друзей и родных. Так что, наверное, до конца своей жизни на каждом семейном собрании я буду слышать:

«Ой, какой стыд, бедная Лили. Ты, наверное, разбита».

«Какой ужас. Тебе, должно быть, ужасно стыдно. И не знаю, как ты это переживешь».

«Бедная, бедная Лили, тебе, наверное, стоит провести остаток жизни в тоске и одиночестве с ящерками где-нибудь под камнем в пустыне».

Я обрадовалась, когда мои страдальческие мысли оборвал чей-то громкий голос.

– Ваши гамбургеры, – объявил мужчина в черном костюме, появившийся словно ниоткуда. Он принялся освобождать место на столе. Поднимая сброшенные свечи и цветы, он бросил на меня недовольный взгляд. Я мысленно пнула его в промежность и вежливо улыбнулась.

Я посмотрела на тарелку. Бургер можно было с тем же успехом подвесить на Сикстинскую капеллу. Мне подали какое-то произведение искусства, мне было буквально стыдно его есть, но… не очень. Я к этому времени адски оголодала. Я волком накинулась на еду и откусила огромный кусок, отметив про себя, что мне абсолютно все равно, что я выгляжу со стороны как голодный падальщик, вцепившийся в останки скелета. Жизнь в зоне бедствия хороша тем, что тебя перестают беспокоить вещи, из-за которых ты переживал раньше.

Например, поесть перед мужчиной. Почему в присутствии парня, на которого мы хотим произвести впечатление, мы все начинам жутко нервничать и когда появляется официант, робко говорим: «Мне салатик. Без заправки, без сухариков, без сыра, одни листья».

У женщин такие строгие правила насчет того, что можно, а чего нельзя есть на свидании – шпинат и другую зелень, которая может застрять в зубах, нельзя, нельзя ребрышки, нельзя спагетти, и уж точно никакого супа. Так что заказываешь салат и катаешь этот одинокий листок по тарелке, словно мужчине должно понравиться, что ты выбираешь еду не калорийнее воздуха. И понимаешь, что чем краше мужик, тем меньше ты съешь!

Но поскольку Дэмиан меня в этом смысле не интересовал и мы были не на свидании, я решила наплевать. Да пускай смотрит на меня, как на йети, только что вышедшего из спячки и хватающего жрачку на лету!

Я продолжала жадно жевать бургер и так увлеклась, что в какой-то момент услышала свои громкие стоны. От жадности и удовольствия, думаю. Я глаз от еды ни разу не оторвала, целиком сосредоточившись на задаче поглотить как можно больше жира. Заглотив последний кусок, я наконец подняла взгляд на Дэмиана. Он улыбался.

– Что? – выпалила я, и, разумеется, у меня изо рта что-то вылетело на стол.

– А ты не рассматривала карьеру профессионального едока? – спросил он, положив в рот кусочек картошки.

Хоть я только что и хвасталась, что мне все равно, я ужасно обиделась на его слова, и Дэмиан понял.

– Я в самом лучшем смысле, – сказал он и показал на уголок собственных губ, чтобы дать мне понять, что у меня там что-то налипло.

Я схватила салфетку и принялась тереть рот, а потом вопросительно посмотрела на него. Он покачал головой и показал на другую сторону. Я повторила всю процедуру снова. Но Дэмиан снова покачал головой, сфотографировал меня и показал.

Как я умудрилась заляпать кетчупом лоб, я не знаю.

– Ой. – это было все, что я могла сказать. Прежде чем я успела сделать что-либо с этим своенравным соусом, Дэмиан дотянулся до меня и вытер мое лицо салфеткой. Он сосредоточенно налил на салфетку немного воды и принялся оттирать мой лоб. Когда ткань коснулась моих губ, стало очень щекотно. Все мои ощущения сконцентрировались на губах, а перед собой я видела только его лицо.

Я откинулась на спинку стула.

– Спасибо!

– Обращайся!

Все это было так странно. У меня тут медовый месяц, в самом романтичном месте в мире, а со мной чужой человек, который аккуратно и при этом с невероятной фамильярностью вытирает мне лицо своей салфеткой. Кто бы такое мог предвидеть?

Даже Эсмеральда, экстрасенс моей матери (на самом деле ее зовут Мэри), ничего подобного не предсказывала, хотя я не особо верила в ее способности, но уж событие такого масштаба не могло остаться незамеченным, ведь она меня «сканировала» за день до свадьбы! По настоянию матери, которая без совета с ней ничего не делала, даже в туалет не ходила, не позвонив и не спросив, благоприятное ли время для испражнений. Я сама экстрасенсов в особом почете не держала, особенно Эсмеральду, с которой мама познакомилась на реабилитации. Но с сестрой Тучкой я стараюсь быть как можно мягче. Она тоже «чувствует вибрации» и ощущает всякое по разным поводам. Обычно это нечто в духе «Лили, сегодня ты должна одеться в розовое. Или в красное. Или и то, и другое. Хотя я уверена, что «вижу» зеленый. А с номером 794 поосторожнее».

Когда мы с Майклом только начали встречаться, мать рьяно настаивала, что мне необходимо разложить карты, проверить нашу совместимость. Я, разумеется, отказалась, но она принялась давить на мое чувство вины, в чем немало преуспела.

– Хорошо, не ходи, дело твое. Но мне-то что теперь делать? Я уже оплатила. Может, хоть часть вернут? Но если это не твое, я понимаю, родная. О господи, она же ради тебя другую клиентку отменила! Но ничего, я уверена, что она простит. Не переживай, я же сказала.

Так что через полчаса я сидела в «салоне» Эсмеральды – темной запущенной постройке во дворе ее дома. Как только я вошла, меня немедленно оглушила какофония разнообразных китайских колокольчиков, сделанных из ракушек, перьев, стекляшек и черепов мелких лесных жителей. Все это свисало у нее с края крыши, словно летучие мыши. Затем последовал еще один удар по моим чувствам: я чуть не задохнулась от благовоний, а потом у меня вообще чуть не случился сердечный приступ, когда ее домашний варан Сид провел по моей ноге чешуйчатым хвостом.

А потом я увидела ее, звезду Эсмеральду во всей красе. Обернутая в шифон, она сидела за столиком со скатертью из черного бархата. И вы знаете, как это бывает – даже если ты не веришь в колдовские силы сидящей напротив тебя женщины с колодой карт, то хочешь верить. Мать явно рассказала ей про Майкла, и хотя я это понимала, уши все равно развесила.

– Вижу мужчину. Блондина, – говорила она с очень фальшивым мистическим акцентом.

Разумеется, сердце мое выделывало пируэты.

– Да, вот сейчас вижу его очень четко. – Эсмеральда распустила карты веером и принялась рисовать пальцем небольшие круги. – Вижу ваше совместное будущее. Вот вы идете к алтарю. Когда-нибудь вы непременно разбогатеете, будете жить в большом доме. – и я вцепилась в эти слова, как в спасительный канат, на котором меня собирались поднять в счастливое будущее. – Вижу троих голубоглазых детей, один мальчик и две девочки. Вас ждет счастье и вечная любовь.

Ясное дело, хотелось во все это верить, так что я и верила, до той самой секунды, как прочла его записку. Может, я так размечталась о сказке, что перестала замечать что-то в реальности?