- Морозова, - многозначительно хихикнул «монитор» Володеньки. Точнее он сам, спрятавшись за ним, аки за щитом спартанец.

С тяжелым вздохом поднявшись, я незаметно подкралась поближе… и что есть силы ухватила его за ухо. Я не злопамятная, но я записываю, да!

- Хихикаешь, противный? – мстительно прищурилась, не обращая внимания на трепетно верещавшего корректора. – Думаешь, я не знаю, с чьей подачи мне вся редакция резко фамилию поменяла, а?

- Катенька, прости, - притворно залепетал Володя. – Я не мог удержаться, каюсь! Но все же так очевидно!

- Очевидное невероятно, - замогильным голосом отозвалась Лиля из своего угла. А потом хмыкнула, отъезжая прям на стуле за соседний, пустующий стол – еще один нашего редактора как раз песочили в кабинете директора. – Кать, оставь пельмешек в покое, оторвешь. Он мне еще живым нужен.

- Пельмешек? – усмехнулась я, но Володеньку оставила в покое. – На кой тебе это чудо кулинарного мастерства?

- А он меня на выставку сводить обещал, представляешь? Как я с ним пойду, таким красивым? – задала коллега вполне логичный вопрос, указывая на обиженно скулящего корректора и его пунцовое растянутое ухо.

Я почесала нос.

Чудны дела твои, осспади!

- В последний раз прощаю, - со всей серьезности пригрозила я нашему цветочку и, поправив юбку-карандаш, засеменила в сторону выхода. А по дороге поражалась… Нет, не странному общению моих коллег.

А собственному внешнему виду, мелькающему в отражениях стеклянных перегородок, коих было множество: редакция всегда напоминала мне не то лабиринт, не то муравейник. Здесь всегда бегали, шумели, ругались. Принтеры печатали горы бумаг, скрипели шариковые ручки и офисные стулья. Из колонок под потолком доносилась самая популярная музыка, пахло свежим кофе и чьими-то подгорающими нервами…

Одним словом, работа!

Кто бы мог подумать, что я так быстро втянусь во все это?

Простое, может, и странное желание не висеть на шее Морозова мертвым грузом и не сидеть, как клуша, у него же дома, совсем скоро начало приносить искреннее удовольствие. И теперь, не без хвастовства, я могла утверждать, что наконец-то стала полноценным человеком.

Изменения проявились почти сразу. Речь совсем скоро стала заметно четче, плечи сами собой расправились, добавилось уверенности в себе. Вернулись утерянные навыки, появилось много знакомств и полезных контактов, я стала чувствовать себя… нужной.

Я еще, наконец, перестала себя ощущать бесполезным дополнением к Барсу.

Конечно, окончательно вытеснить эту мысль из головы до сих пор не получалось, уж слишком много комплексов я себе нажила за последние годы. Но это был определенно прорыв!

Кстати, о прорывах… кого там прорвало на корреспонденцию на мой скромный адрес?

- Ну, и что тут у нас? - как обещала Оливия, бумажный пакет с печатью курьерской доставки лежал на самом видном месте. Самого администратора, естественно, даже близко не наблюдалось. Риск перепутать что-то был велик, здесь всегда скапливались горы бумаг и скалы прочей ерундистики. И все же, я уверенно вскрыла тот, что на меня смотрел.

И, знаете, не ошиблась.

В моих руках оказалась одна-единственная бумажка, новая и приятно-розовая. Это было… Мама дорогая, это же мое свидетельство о разводе!

У меня самым натуральным образом чуть слезы не навернулись на глаза. Все звуки моментально отошли на задний план, время будто остановилось, а  я все смотрела и не могла поверить собственным глазам. Нас наконец-то развели!!

… Бракоразводный процесс был трудный, гораздо труднее, чем я себе его представляла. После того, как Барс щедро разукрасил физиономию Рябинина, ни о каком мировом соглашении, естествен, и речи быть не могло. Бывший супруг встал в дыбы и, пока лечил многочисленные синяки, ушибы и растяжения, строил коварный план мести, заодно ожидая даты бракоразводного процесса. В суд за побои, к счастью, у него ума хватило не подавать – видимо, Артур разумно встряхнул ему только часть мозга. Маменька его, свекровь моя которая, естественно, тоже без дела не сидела, решив пойти по протоптанному маршруту. На большее, видать, фантазии не хватило. Правда, на сей раз, кроме органов опеки она еще попробовала напустить на журнал Барса пару проверок… но тут у последнего было все схвачено. Да и связываться с первым информационным лицом города никто особым желанием не горел.

А органы опеки, злые после последней взбучки от нашей одногруппницы, влетели в дом Морозова с гневом праведным… И ушли точно так же – мой хитрый балбес успел к тому времени прописать нас с Мишкой у себя. Так что мы находились там на законных основаниях, а придраться к чему-либо другому у них просто не получилось.

Золотарева, наш любимый инспектор по делам несовершеннолетних, поржала над ними, поздравила нас, выпила чаю и решительно отбыла на работу – просить перевод в другой район.

Короче, у Рябинина просто не было никаких шансов. Толковых свидетелей у него не нашлось, зато у меня их оказалось предостаточно. Из-за его криков заседание переносили пару раз, но все-таки решение о разводе было принято без всякого положенного месяца на раздумья. Второй суд по определению места жительства ребенка был еще веселее, сложнее и энергозатратнее. Но и тут мой бывший потерпел полнейшее фиаско, не смотря на опытного адвоката, невесть где найденного его проворной маман. Мишку, слава богу, присудили мне, и я буквально физически ощутила, как гора спала с плеч.

Что же касается свекра… Он во всем этом бедламе не участвовал. И в дни судов спокойно тусил с Мишуткой в детском развлекательном центре. Мы с ним здраво рассудили, что ребенок тут ни причем, что деда он любит, и что мы, взрослые, можем разобраться сами между собой. Он стал единственным человеком из их сумасшедшей семейки, с которым мы расстались полюбовно. Друзьями.

Он, кстати, после всего это о разводе задумался… но это пока большой секрет.

… И вот стояла я вся такая, вспоминала весь этот кошмар, и трясущимися руками искала в карманах юбки мобильник. Хотелось позвонить Барсу, и срочно! Я даже забыла, что сейчас он, наверняка, сидит в самолете и не сможет ответить при всем желании. Но разве я сейчас могла об этом думать? Хотелось наплевать на все, петь, плясать, а еще орать на весь мир о моей радости.

Кто б мог подумать, что какая-то бумажка станет для меня едва ли не лучшим подарком, чем долгожданное возвращение из командировки моего любимого мужчины.

Ой, я сказала «любимого»? Да не. Вам, наверное, послышалось!

- Моя прелесть, - мурлыкая вслух так, что Голум удавился бы от зависти, брезгливо отпихивая колечко задней лапой, я развернулась, озаряя своим светом всю редакцию… И забыла, как дышать.

Из кабинета шефа выходил сам Алексей Александрович и… Нет, не редактор, который должен был как раз получать люлей. А моя бывшая соседка Таня!

Я знала, что они с Барсом разошлись, но понятия не имела, сообщил ли он ей о нас. И сейчас, глядя на то, как она приближается, плавно покачивая бедрами, не скрывая хищной улыбки, внезапно поняла, что она уже в курсе. Не имеет значения, как и от кого – это будет совсем не важно, когда она решит спустить меня с ближайшей лестницы.

Когда девушка в тонком трикотажном платье остановилась в двух шагах от меня, сомнений, по чью же душу она явилась на самом деле, больше не было. Голос внезапно осип:

- П-п-привет…

- Ну, привет, подруга, - усмехнулась бывшая соседка, небрежно поправляя лаковую сумочку на длинном ремешке. – Давно не виделись. Смотрю, хорошеешь с каждым днем.

- Ты тоже неплохо выглядишь, - я машинально скосила взгляд на ее дизайнерские туфли. Женщины, что с нас взять?

- Ну, куда мне до тебя, - рассмеялась она… и я поежилась от того, насколько это было хрипло и ненатурально. Наиграно. – А ты молодец, Катюша. Ловко ты всех вокруг пальца обвела.

- О чем ты? – тут уже я свела глаза к переносице, искренне не понимая суть претензий. Да-да, в критический момент программа дала сбой и ушла нафиг на перезагрузку. От греха!

- Да прекращай, - фыркнула она, небрежно складывая длинные тонкие руки на упругой груди. – Втерлась ко мне в доверие, узнала все, что могла, а потом ловко воспользовалась случаем и увела моего мужика. Браво, Рябинина. Не ожидала от тебя.

- Тань, послушай, - я тяжело вздохнула, не зная, с чего начать диалог. Тут, хочешь не хочешь, а правильных слов не подобрать. Особенно если твой собеседник заранее не собирается тебя слушать.

Так и получилось.

Таня резко наклонилась к моему лицу, благо модельный рост ей позволял:

- Это ты послушай, родная. Морозов был моим, моим и останется. Если б я раньше знала, с кем он спутался, не стала бы так долго ждать. Думала, погуляет и вернется… с кем не бывает. А тут – ты! Благо знающие люди нашлись, открыли глаза на то, что мне казалось дружбой.

Хм. Это что, мой бывший муж во время своего запоя в знак отчаянья ей всю правду вывалил?

- Тань…

- Заглохни, Рябинина, - ядовитой красной помадой улыбнулась мне соседка. – Я даже слышать ничего не хочу. Просто уйди с дороги. Во всех смыслах. По-хорошему прошу!

И, развернувшись на каблуках, гордо удалилась, провожаемая голодными и восхищенными взглядами мужской части нашего коллектива.

И не успела я как следует выдохнуть, как собственная фамилия, которую я еще не успела поменять, тяжелым облаком зависла в воздухе:

- Рябинина, в мой кабинет. Немедленно.

Я съежилась еще больше. Вот черт! А брату Барса что от меня-то надо?

Пришлось идти, пока всеобщее внимание на меня не стало еще пристальней.

Надо заметить, что те приключения Алексея Морозова и его супруги тоже не прошли бесследно. Они ругались и мерились бессчетное количество раз, пока вся эта котовасия не оформилась, наконец, в полноценный развод. Его они оформили еще быстрее, чем я, но! Если мы с Сашкой спорили, у кого будет жить ребенок, то супруги Морозовы про Ваньку забыли от слова совсем. Все это время он так и жил у Барса, я уже привыкла к нему, да и Мишка, по детской наивности своей, искренне считал его младшим братом. Эту парочку было не разлепить… Если честно, никто и не собирался это делать.