— Иди сюда, — приказал ей. — Высуши волосы. Сейчас придёт Шерри.

Пенни, расстроенная и шокированная наблюдала за ним.

— Но где мы находимся? И кто эта Шерри?

Именно в это момент вошла дама с белыми, словно сахар волосами.

— Ты вся мокрая! Обсушись, иначе заболеешь! А ты убирайся отсюда, негодяй, это же дамская комната.

Маркус ей улыбнулся доброй улыбкой и вышел сопровождаемый женщиной. Пенни осталась в компании горячего потока воздуха, под которым чувствовала себя заново рождающейся. Через некоторое время она услышал стук в дверь.

— Я могу войти? — спросил Маркус.

Пенни посмотрела в зеркало, и увидела картину полного беспорядка, как после урагана. Её волосы стояли торчком вверх, макияж расплылся, а нос покраснел, как кожура у яблока. Она попыталась расчесать волосы пальцами, но конечный результат не показался ей лучше того, с чего она начала.

«Кого это заботит».

Он вошёл без разрешения.

— Лучше стало? — спросил он. — Иди в зал, мы что-нибудь поедим.

— Я поем дома.

— Поешь здесь. Хотя бы один кусочек пирога.

— Ты ненормальный.

— Никогда и не говорил ничего подобного. Платье высохло?

— Да, но...

Он подошёл к сушилке с горячим воздухом и снова ударил. Та замолчала, как убитый лев.

— Это единственный способ, чтобы включить и выключить её.

— И когда нет тебя, прокравшегося в женский туалет, как дамы это делают? — спросила его иронично.

— Никак. Пойдём.

— Прекрати тащить меня повсюду как пакет, меня это раздражает.

— Я не хочу, чтобы ты снова сбежала.

— Я никогда не сбегала.

— Да, во-первых, из дома этих уродов.

— Я не сбежала. Я ушла. И если я захочу повторить ещё раз, то сделаю вновь.

— Даже не думай.

— Ты угрожаешь мне?

— Я просто хочу, чтобы ты что-нибудь съела, пару минут отдохнула и выслушала меня. Идём, Шерри уже приготовила горячий кофе и отличный яблочный пирог.

Несмотря на всё, Пенни испытывала голод и не могла противиться этому предложению. Через пять минут они уже сидели за столом, расположенным рядом с витриной, на которой, золотым маркером, кто-то нарисовал кота с длинными усами и мурлыкающей улыбкой.

Пенни поглощала пирог и пила кофе, словно завтра никогда не наступит.

— Сколько ты ешь? Похоже, что ты голодаешь уже месяц. Будешь ещё кофе?

— Нет, достаточно.

— Теперь ты не такая идиотка как раньше?

— Я никогда не была идиоткой!

— Раньше да, когда ты сбежала. Ты удосужишься выслушать меня?

— Нет.

Неожиданно, Маркус протянул руку через стол и взял её за руку. Пенни отдёрнула её назад, словно получила удар от электрического тока. Он фыркнул, а затем сказал:

— Я не трахался с Ребеккой.

— Знаешь, как мне насрать на то, что ты сделал! — воскликнула она. Однако, непосредственно в следующий момент вспыхнула мысль, что она в состоянии вспомнить о своих правах в их договоре и поэтому выпалила: — Знаешь, что я тебе скажу? Напротив, мне не насрать, да ещё как! Мы договорились на деньги! Поэтому ты должен осознавать всё то, что ты делал за время, пока работал на меня!

— Пенни, не перегибай палку. Я ни от кого не зависим. Однако Ребекку я не трахал. Довольна?

— Можно не трахать, но сделать многими другими способами, — расстроено фыркнула она, глядя в окно.

— Ничего не произошло.

— Ничего? И тогда зачем ты ходил с ней в погреб?

— Потому что я понял, чего она от меня хочет. Мне было интересно увидеть, как далеко она готова зайти, а затем послать её на хер.

— И…

— И я послал её на хер.

— Ты говоришь... правду?

— Почему ты удивляешься? Она космический унитаз и сука, каких мало.

— Ты находишь, что... она уродина?

— Я считаю, что она гнилая и уже начинает плесневеть снаружи.

— Но как ты узнал, что... что тебе не понравиться? И если потом, пока находился там…

— Ничего не произошло. Пока я там находился, то думал лишь о том, что этот чёртов подвал воняет сыростью.

— Ты определённо ненормальный, Маркус.

— Я не трахаю всё, что имеет отверстие. Минимальный выбор делаю даже я.

— Она меня сейчас возненавидит ещё больше, чем раньше.

— Тебя это волнует?

— Ни капли. Угостишь меня ещё одним кусочком пирога?

— Всё равно ты платишь.

— Я поняла, мне придёт отдельный счёт за расходы.

— Что-то в этом роде.

— Какой же ты кретин. Я никогда не встречала кого-то, более привязанного к деньгам.

Он кивнул Шерри, и та принесла другой кусок пирога. Пенни заметила, что он смотрел и улыбался ей как любящий сын. Когда они вновь остались одни, то спросила его:

— Кто она? Откуда ты её знаешь?

Несколько секунд Маркус помолчал, и Пенни подумала, что спросила что-то не то, а это молчание означает «занимайся своими делами». Вместо этого, просто чудо, но он ей ответил.

— В детстве я называл её тётей, даже если она не моя тётя в действительности.

— В детстве? — удивлено воскликнула она. — Значит, ты уже кого-то знал в этом городе?

— Да. Я остановился здесь ещё и по причине – узнать как она. Ничего особенного.

— Напротив, я считаю, что это фантастика. Иметь кого-то, кто напоминает нам о детстве. Если бы не моя бабушка, то я тоже была бы без семьи.

— Я, наоборот, предпочитаю забыть своё детство. Но её обожаю по-прежнему. Это была не её вина.

— Её вина?

— Ты закончила набивать брюхо?

— Да.

— Дождь перестал. Попробуем добраться до дома. Мы недалеко.

Незадолго перед выходом на улицу, добрая Шерри подошла к Пенелопе и обняла её.

— Спасибо, — сказала она и Пенни вышла с сомнением, что, по какой-то тайной причине, её разыгрывают.


✽✽✽ 

«Почему я чувствую себя так хорошо рядом с ним?»

Она спрашивала себя десятки раз, пока они шли вместе в темноте, густой, словно патока.

По пути они обменялись несколькими словами, как вдруг Маркус спросил:

— Тебе холодно?

— Немного, но мы почти пришли.

Ничего больше не говоря, он снял пальто и протянул ей.

— Всё в порядке, спасибо, — ответила Пенни, отталкивая его рукой.

— Надень это чёртово пальто.

— У тебя добрые намерения, но ты выражаешь их как портовый грузчик.

— Если не хочешь, я его заберу.

Пенни закусила нижнюю губу. Было холодно, ещё как.

— Окей, спасибо.

Надела пальто и ей показалось, что оно сделано из металла и имело шлейф. Огромное, тяжёлое и длинное. Но сохраняло тепло и пахло Маркусом.

Ещё часть пути они продолжили в молчании. Небо становилось светлее, а звезды казались осколками стекла.

— Я думаю, что знаю, почему Ребекка доставала тебя в школе, — через некоторое время сказал Маркус.

— Я знаю, почему она доставала меня. Потому что я не была богатой и красивой, и она чувствовала себя запачканной просто моим существованием.

— А также и в основном, потому, что ты нравилась тому парню... как там его зовут?

— Кому?

— Парень с вьющимися волосами.

— Игорь?

— Но, что за дерьмовые имена у всех них?

— Перестаньте все болтать о том, что я нравилась Игорю.

— Кто ещё тебе сказал?

— Хм… он.

— Он сказал, что ты ему нравилась?

— Да, но он меня разыгрывал.

— И когда он сказал тебе об этом?

— В то время когда ты вёл себя как мудак с Ребеккой.

— И он сказал, что ты ему всё ещё нравишься?

— Что это такое? Допрос?

— Я хочу знать.

— Ты хочешь, хочешь... ты всегда приказываешь. В любом случае, да, я ему всё ещё нравлюсь. Но думаешь, я ему верю?

— А тебе?

— Что?

— Он тебе нравится?

— Прекрати, — проворчала она, думая о том, насколько бессмысленный этот разговор.

«Нет, мне не нравится, потому что мне нравишься ты, засранец».

— В любом случае, Ребекка ревновала к тебе, — заключил Маркус. Достал из кармана пачку «Честерфилд» и взял сигарету. Она подумала, что вот уже несколько часов как он не курил, и было странно видеть его без этого белого придатка, висящего на губе. Последующие несколько минут он яростно курил.

— Подобное предположение – полный абсурд. Я надеюсь, мне не придётся больше иметь дело со всеми ними, от первого до последнего, — заключила Пенни.

— Включая Игоря?

— Я же не дура, чтобы позволить очаровать меня двумя коровьими глазками.

Он закурил ещё одну сигарету, они заканчивались так молниеносно, словно были сделаны из воздуха. Глотки отравленного кислорода. Через несколько минут Маркус повернулся к ней и вернулся к расспросам:

— Он строил тебе глазки?

— Ах, да, представляешь, я нравлюсь парню? Возможно, я не вызываю мгновенного разрыва сердца, но на длинных дистанциях произвожу запоминающееся впечатление. Конечно, до сих пор речь шла в основном о психопатах, но это не моя вина. Не делай лицо, как будто тебе интересно, что такого остальные могут во мне найти.

— У тебя короткая память.

— Да?

— Мне казалось, было ясно, что я тоже тебя считаю... как бы это сказать... трахабельной.