— Хорошо милый. Однако в следующий раз приводи так же и Пенни.

— Я не хочу тебя разочаровывать, тётя Шерилин, но между мной и Пенни есть только абсолютный нуль. Я не только не приведу её сюда, но и никуда вообще.

— И поступаешь плохо. Эта девушка... свежий воздух. Чистая. Она похожа на восход солнца в марте, в штате Монтана, который я видела маленькой девочкой. Я рано вставала, чтобы помогать моим с работой в хлеву. Добрых пять минут я оставалась на открытом воздухе, на снегу, который ещё не таял на солнце, и глотала чистый кислород! Даже сейчас, когда кто-то спрашивает меня о том, что самое вкусное я когда-либо ела, то думаю, это был тот воздух. Воздух моего детства. Ну, забудем об этом… я хотела тебе сказать: тот тип, твой инспектор, он разнюхивал здесь.

От мыслей об этом надоедливом Малковиче, мой рот искривляется.

— Я его избегаю. Можно подумать, что он за мной следит. Он в курсе, что я написал Франческе, потому что об этом ему сообщила администрация тюрьмы, но он не может следить за всеми, кто освобождается условно-досрочно.

— Если бы он узнал, то не остался бы доволен.

— Шерилин, ты – моя семья, — категорично возражаю я. — И если этот говнюк сунет свой клюв, то я клянусь, что он запомнит причину, по которой я снова сяду.

— Не говори ерунду, малыш, веди себя хорошо. У тебя вся жизнь впереди, а теперь есть Пенни, о которой нужно думать. Не просри своё будущее из-за прошлого, не снова.

— Ты же знаешь, что я забочусь о тебе, однако хватит этого бреда о Пенни. И принеси мне поесть, я голоден.

С улыбкой Шерри удалилась. Смотрю на неё – ей перевалило за шестьдесят, хотя и выглядит она на много старше. В молодости была красивой, она показывала мне некоторые свои фотографии, хранящиеся в металлической коробке. На них она выглядела как куколка из кинематографа. И она даже попыталась стать актрисой. Шерри покинула горы и тот воздух, о котором теперь сожалеет и переехала в Нью-Йорк. Но вместо того, чтобы стать звездой большого экрана она стала шлюхой. Шаг между мечтой и кошмаром может быть опасно коротким, особенно когда наступает голод, и нет ничего другого, более подходящего. Потом она встретила мою мать и их пути объединились. Кто знает, как давно судьба решила превратить их в шлюх. И когда я называю их шлюхами, то именно это и имею в виду.


✽✽✽ 

Поглощаю стейк и всё остальное. Потом Шерри приносит мне чашку кофе. Садится за мой стол, напротив и странно смотрит на меня.

— Я наблюдала за тобой, малыш, — говорит она мне.

— В каком смысле?

— Ты здесь уже около часа и я не спускала с тебя глаз.

— Я сделал что-то, что тебе не понравилось? — спросил её, с провокационной улыбкой.

— Ну, во-первых, у тебя ужасное лицо. Тёмные круги под глазами и теперь, когда я сижу напротив, то хорошо их вижу, и они меня почти пугают.

— Время не щадит даже меня.

— О, нет, я боюсь, что это плохие мысли съедают тебя. Не вляпайся в неприятности, ты мне это обещаешь? Никаких драк, ни связывайся со швалью и никакого алкоголя.

— Не общаюсь ни с кем и честен, как мальчик из церковного хора.

— До тех пор, пока не выйдет эта.

— Эта – должно быть Франческа? — спросил её раздражённый.

— Очевидно. Как только выйдет, то всё начнётся сначала, да? Таким образом, ты ещё немного отдохнёшь за государственный счёт и навсегда себя разрушишь.

— Ты, как Малкович, не понимаешь одну фундаментальную вещь – я уже был разрушен до встречи с Франческой.

— Это неправда. Ты рос проблемным, да, был своенравный, и, по сути – тонул в отчаянии, но ты никогда никого не убивал.

— По чистой случайности. Это дерьмо я бы убил, не вмешайся ты.

— Это дерьмо хотел сделать больно твоей маме, а ты её защищал.

— Так же и то дерьмо, что я убил, хотел сделать больно Франческе. Только ты её на дух не переносишь.

— Малыш, дело не в том, что я её терпеть не могу, постарайся понять: я думаю, что в жизни каждый из нас должен искать свою недостающую половину. Ты знаешь эту историю? Нет? Говорят, что каждый человек в самом начале, много веков тому назад, был каким-то монстром. Две головы, четыре ноги, четыре руки, и так далее. Возможно это так, но нам было хорошо, и мы чувствовали себя завершёнными. Дышали ещё лучше, чем я дышала в Монтане, а я знаю, о чём говорю. Затем ревнивый бог, один из тех, которые если видят счастливых людей, то у них сразу же образуется язва, взял и разделил нас на две части. Из одного человека сделал двух, только с двумя руками и двумя ногами и одной головой. Но прежде всего, только с одним сердцем, ты понимаешь, о чем я говорю? И закинул одну половину от другой далеко в разные стороны, как фокусник, тасующий карты. И теперь, эти, сначала объединённые части, теперь ищут возможность вернуться друг к другу. И пока не найдут того кого ищут, остаются половинками яблока, половинками апельсина, половинками чего-то. Вот видишь, я ничего не имею против Франчески, просто уверена, что не она твоя половина, которая прежде делала тебя целостным. Это похоже на то, когда берёшь кусочки пазла, и они сводят тебя с ума потому, что ты не можешь совместить их и тогда ты ставишь их вместе, применяя силу. Соединяешь полоску неба с кончиком хвоста кота, но понятно, что получается абсурдный рисунок, не имеющий никакого смысла. Ты меня понимаешь?

— Единственное что я понимаю так это то, что ты должна была открыть брачное агентство, а не закусочную. С этими абсурдными историями ты кого-нибудь обведёшь вокруг пальца.

— Поверь мне, это не абсурдные истории.

— И моя половинка должна быть Пенни?

— Да, думаю именно так. Я заметила прекрасное притяжение между вами.

— Это было не притяжение, а начало бронхита.

— Тогда ответь мне на этот вопрос.

Смеюсь над причудами Шерри. Она внимательно смотрит на меня, с полуулыбкой, а потом задает очень странный вопрос:

— Не поворачивайся, оставайся сидеть так и ответь мне вот на что. Как одеты две красивые девушки, сидящие рядом с твоим столиком, справа?

Я вновь смеюсь, не понимая к чему, она клонит.

— Нет никаких красивых девушек, сидящих за столом справа от меня. Что это? Вопрос с подвохом?

— Мой мальчик, с момента, когда ты вошёл, эти двое не делали ничего другого, как посылали тебе сигналы. Понятно, что они мечтают о приглашении за твой стол. Но ты даже не заметил их. Ты уже час сидишь с застывшим выражением между печалью, усталостью и зверским раздражением. И чтобы не заметить двоих как эти, или ты ослеп, или у тебя другое на уме. И у меня ощущение, что это другое зовут Пенни.

В очередной раз качаю головой. Не то, чтобы она ошибалась, я действительно думал о Пенни, но не в том смысле, который она подразумевает. И нет никаких красивых девушек, я бы заметил. У меня есть радар настроенный на тёлок, где бы они не находились и с кем бы не находился я. Мы часто играли с Франческой, она находила самую красивую девушку в баре, в который мы входили, и спрашивала, была ли та более красивой, чем она. До сих пор ни одна не выглядела красивее, чем она.

Всё ещё в недоумении оглядываюсь за спину Шерри и едва не давлюсь последним глотком кофе.

За столом справа от меня, действительно, сидят две цыпочки. Около двадцати, одетые по минимуму и довольно вызывающие. Они пришли не только что, я понимаю это по остатку от обеда. Я здесь, по меньшей мере, полчаса, даже если они и пришли не раньше.

И я не заметил их.

С момента, когда я вошёл, я не делал ничего другого, как думал о Пенни и о том, что произошло вчера ночью.

Не хотелось бы повторяться, но...

«Что. Твою мать. Такое. Со мной. Происходит?»


✽✽✽ 

Я потерял немного времени, но потом решаю все-таки сделать это. Не имею ни малейшего понятия, что я ей скажу, но не могу не войти. Библиотека тёплая и гостеприимная и окутана странной атмосферой, почти священной, как в церкви. Я оглядываюсь вокруг, но не вижу её. Все на меня смотрят и следят за мной взглядами, как будто я инопланетянин. Это мой приговор, не оставаться незамеченным. Если я попытаюсь совершить ограбление, то мое тело выдаст меня.

В итоге я вынужден попросить нужную мне информацию у пожилой женщины и та посылает меня в отдел русской литературы. Я чувствую себя полным идиотом. У меня всё ещё есть время, чтобы уйти. Я и Пенни, можно подумать нам нужно многое сказать друг другу.

Я проскользнул в соседний отдел, посвященный литературе в стиле фэнтези. Два мальчика стоят с носами, приклеенными к страницам. Кажутся влюбленными в то, что они читают. Быстрое, как ослепляющая вспышка воспоминание, возвращает меня в прошлое, на много лет назад, когда я также прятался среди книг в поисках лучшего места для жизни. Не посещал регулярно школу и не мог считать себя гением, но мне нравилось читать. До определенного возраста, прежде чем понять, насколько бессмысленно пытаться сбежать от реальной жизни, потому как реальной жизнь была всегда, даже когда сбегал, как эти загипнотизированные дети. Я читал и выходил за пределы моей пыльной комнаты и мне казалось, что всё становилось более терпимым, менее пропитанным дерьмом и кровью. Это не длилось очень долго: вскоре я перешёл от этапа Маркус-который-мечтает-иметь-крылья-и-откопать-спрятанные-сокровища-и-путешествовать-по-реке-на-плоту, к Маркусу, который засаживает-ножницы-в-дряблую-спину-этого-грёбаного-куска-дерьма. Я надеюсь, что эти тринадцатилетние никогда не повторят мой смертельный прыжок.

Приблизившись к полкам, я заглянул в пустое пространство между двумя книгами. И тут же чувствую, как скручивается мой желудок, словно он решил избавиться от съеденного на обед стейка.