И самое главное, от меня ускользает точная причина, по которой я рассказываю ей всё о себе. Пенни спрашивает, и я отвечаю. Мой язык напротив неё, больше не может усидеть на месте, во всех смыслах. Я рассказываю ей о кольце, об этом серебряном кусочке, что подвешен у меня на шее. Память о единственно невинной вещи, которую оставила мне моя мать, единственное, что не было куплено за деньги какого-то проходящего клиента шлюхи. В их число я также включаю и моего отца, того кто пришёл и исчез. Она слушает меня, всегда слушает меня с вниманием, кажущимся искренним. Она и говорит со мной так же, а её слова заставляют меня вспомнить о вещах, о моментах, запрятанных на дно ящика.

Она слушает меня и разговаривает со мной, а затем засыпает, и я беру её на руки и отношу на кровать, оставив телевизор включённым для шумового фона. Я должен уйти, я должен преодолеть порог дома или подоконник, так будет правильно и к этому кричит, призывая внутри мой разум.

«Проклятие, Маркус, вали отсюда. Ты сделал то, что мог сделать. Больше – это безумие. Больше – это для проигравших».

Будет так, но когда, несмотря на все голоса и размышления на миллион долларов, которые делаю в одиночестве, решаю остаться и ложусь рядом на кровать, и смотрю как она дышит, то не чувствую что я что-то теряю. Да, чувствую себя стоящим на краю глубокой пропасти, похожим на того, кому недостаёт малого, чтобы полностью свалится внутрь. Но я парю над этим грёбаным краем и не отступаю, не возвращаюсь на безопасную землю, потому что у меня такое впечатление, что если я это сделаю, то действительно что-то потеряю.

А пока, как и обещал не ложусь спать, на случай, если позвонят по телефону. В моей голове крутятся вопросы: что произойдёт завтра, и на следующий день? Какие повороты сделает моя жизнь? Какой это будет иметь смысл? Какой выбор мне придётся сделать? Хочу ли я его делать, если я боюсь выбирать? Я не сплю, сейчас сплю очень мало, набираются короткие горсти часов и не каждую ночь. Остаюсь начеку до рассвета. Никто не звонит. Перед тем как она проснётся, ухожу с очень сильным предчувствием, что эта пропасть будет началом для чего-то и мой конец.


Глава 23

Рано утром на метро она отправилась в больницу. Маркус ушёл в какой-то момент между сном и пробуждением, и Пенни решила не звонить ему и не вмешивать. Она не хотела привыкать к тому, чтобы рассчитывать на него даже по мелочам, таким, как подбросить на автомобиле до места, куда спокойно можно добраться и на метро. Она должна была начать организовывать всё в одиночку – работу, визиты, уход за бабушкой. Он не имел никакого отношения к её жизни, это был утешительный подарок похожий на ослепляющее солнце, которое горит в течение ограниченного периода времени. Он скоро уйдёт вместе с той, кем она была на протяжении этих двух месяцев. С той Пенни, которая первый раз в жизни любит. С той Пенни, которая становится женщиной. С той Пенни, которая желает. С той Пенни, которая обладает телом, созданным также и для того, чтобы испытывать наслаждение, а не только для того, чтобы чувствовать себя гадким утёнком. С той Пенни, которая чувствует безграничную нежность в отношении кого-то, кто не должен её притягивать, того, кто выглядит как варвар, воин и укротитель драконов. Пенни немного принцесса, желанная, осыпанная лаской, прикосновениями, на кого смотрели, как смотрят на женщину. Эта Пенни вскоре должна открыть тяжёлый сундук и прыгнуть внутрь, засыпая там, как старое свадебное платье, которое оставляют с нафталином.

Она должна привыкнуть и поэтому упрямо вышла под дождь.

Бабушка пришла в сознание. Последовала ободряющая новость от доктора. К счастью или, возможно, произошло чудо, но никаких фатальных последствий не обнаружили. Её оставят в больнице ещё на несколько дней, и когда вернётся домой, должна будет принимать горы лекарств.

Когда Пенни её увидела, дорогую и такую бледную Барби, так похожую на неё, за исключением длинных волос, теперь немного запутанных, у неё пролилась небольшая река слёз.

— Спасибо, что осталась со мной, — прошептала ей, но Барби не услышала, потому что слышала только звук икоты.

— Я думаю, что я была немного больна, — сказала бабушка, улыбаясь как ребёнок. — Возможно, я съела слишком большой кусочек торта на мой день рождения. Но восемнадцать лет исполняется только один раз.

— В следующий раз ты будешь есть меньше, согласна? — прошептала Пенни. — На несколько дней тебе придётся остаться здесь, чтобы отдохнуть и встать на ноги, а потом вернёмся домой.

— Хорошо, но на ночь ты хорошо закрой дверь на ключ и выключи газовый баллон, а так же скажи Маркусу составить тебе компанию.

— Ты помнишь Маркуса? — спросила её Пенелопа, немного растерянная от странного выбора, который сделал разум бабушки. Она считала себя большой сладкоежкой достигшей восемнадцати лет, которая пережила попойку на свой день рождения, однако Маркус всё ещё присутствовал в её мыслях.

— Конечно, милая, это тот красивый парень, который живёт наверху. Тот, кто в тебя влюбился.

— Эм… да... — невнятно пробубнила Пенни. Было бы лучше, чтобы бабушка забыла, и тогда в один из дней не пришлось бы ей объяснять, куда он исчез.

Она покинула больницу, проведя там пару часов, чувствуя себя спокойнее и с большей надеждой. Дождь падал и прекращался, а затем начинался вновь. Завернувшись в красный монтгомери[6] и натянув на голову капюшон, из-под которого виднелась горящая зелёная прядь, Пенни вспомнила последние слова доктора. Нельзя оставлять бабушку одну. Ей нужен постоянный уход. О возвращении в «Well Purple» не могло быть и речи, и она должна найти другую работу. Соседка могла составить компанию Барби днём, и она была уверена, что проживающие в доме дамы с радостью ей помогут, но совершенно нереально найти кого-то, кто присматривал бы за ней по ночам, если только не за дополнительную плату. В конце концов, выиграл Маркус.


✽✽✽ 

Пенни не сразу поняла куда шла, пока не оказалась перед витриной, на которой золотом был нарисован кот с улыбкой под длинными усами. «Gold Cat» в этот час был полон посетителей. Характерный для заведения винтажный дух, который создавали обои жёлто-горчичного цвета, украшенные психоделическими цветами, большие люстры в виде прямоугольных коробок, облицованные пластиком полки и развешанные по стенам многочисленные плакаты, с изображением афиш к фильмам семидесятых годов, привлекали молодую и энергичную клиентуру. Шерри обслуживала столики, и в этом ей помогла дама лет сорока, одетая в такое же жёлтое платье и с похожей причёской. Многие клиенты были женщинами, и Пенни подумала, что они чувствуют себя комфортно в месте, которым управляют другие женщины, ни молодые и ни красивые, которые не создают атмосферу соперничества в красоте.

Как только она вошла, Шерри сразу её узнала и с улыбкой направилась навстречу.

— Присаживайся дорогая, у меня есть свободный столик. Я сейчас подойду.

Пенни устроилась за столиком внутри кафе, что стоял между прилавком и золотым музыкальным автоматом, возможно, не работающим и поставленным там для создания нужной атмосферы. Пролистала меню, хотя пришла сюда не для того чтобы поесть. Через некоторое время Шерри подошла к её столику, со свойственной двадцатилетним энергией, несмотря на кудри цвета яичной скорлупы.

Первое, что она сказала, — Маркус не с тобой?

Пенни покраснела как маленькая девочка, пойманная с поличным, когда собралась обниматься с фотографией своего любимого кумира.

— Эм... нет.

— Жалко. Я хотела попросить его об одолжении. Сегодня утром мне доставили очень симпатичный предмет, который я купила через интернет и хотела попросить Маркуса отвезти его ко мне домой. Для меня немного тяжело и я знаю, что у него теперь есть машина. Но почему вы не вместе?

Пенелопа пожала плечами: она чувствовала себя настолько усталой, что ей показалось внутри этого смехотворного движения, скрывается землетрясение. В нескольких словах она рассказала ей о своей бабушке, и добрая Шерри, которая, кто знает по какой таинственной причине, испытывала к ней слабость, присела рядом и сжала руку Пенни своей маленькой костлявой рукой.

— О, милая, вот увидишь, что скоро она поправится и вернётся домой. Худшее, безусловно, позади.

— Я знаю и надеюсь, ведь у меня осталась только она и я не могу не бояться её потерять.

— Маркус рядом. Вдвоём проще. Он тебе поможет. У него широкие плечи и огромное сердце. У тебя есть бабушка, но теперь у тебя есть и он. А также я, если ты согласишься.

Пенелопа посмотрела на неё как испуганная девочка, которая смотрит на фотографию матери, что живёт вдалеке. В одно мгновение, без малейшей предупреждающей мысли, она почувствовала обжигающее тепло на лице, а глаза наполнились искренними слезами. Эта женщина, бывшая проститутка, у которой имелось более миллиона причин развить в себе циничную личность, вместо этого была одним из самых милых людей, с которыми Пенни приходилось встречаться. То, что она предлагала ей свою любовь, показалось изумительным даром. Но самым замечательным было то, что она полагала как само собой разумеющееся, что Маркус хотел разделить с Пенелопой своё будущее. И она, и мистер Малкович демонстрировали, что абсолютно не понимали того, что Маркус намеревался сделать со своим будущим. Они серьезно думали, что он останется в этом городе, в заключении у жизни, состоящей из повторяющихся событий, только чтобы быть с ней? Она почти попыталась рассказать и объяснить Шерри, тем же тоном, каким взрослый рассказывает ребёнку правду о Зубной фее и том, что волшебные зеркала, принцессы с хрустальными туфельками и бобы из которых прорастают вьющиеся растения, способные прикоснуться к небу, перестают существовать после семи лет. Но Шерри выглядела настолько убежденной и такой романтичной, что Пенни показалось жестоко её разочаровывать. Поэтому она замолчала и заказала порцию чизкейка.