Амабиле Джусти - Пытаться не любить тебя

Маркус пожал плечами.

— Мне нечего сказать. Я же сидел. У меня не было активной социальной жизни.

— Как я испугалась, милый мой, когда мне позвонил этот тип…

— Ты имеешь в виду Малковича? Что он сказал?

— Что ты попал в ДТП со смертельным исходом. У меня чуть не случился сердечный приступ!

— Из-за одного столкновения с машиной, управляемой идиотом, пьяным в стельку? Ничего серьёзного. Черепно-мозговая травма, растяжение связок запястья и несколько поверхностных ран. Однако в отделении неотложной помощи меня сразу же вычислили, и после того, как меня подлечили в течение нескольких дней, вернули обратно в тюрьму. Но знаешь… всё случилось к лучшему.

— Лучшему?

— Да, беготня и скитание бродягой по миру меня сломало.

— Я думала, тебе нравится.

Маркус глубоко затянулся.

— Когда-то, может быть. Но потом... я не знаю... превратилось в бесполезную вещь. Скуку. По крайней мере, тот, кто сидит в тюрьме ждёт чего-то. Я больше ничего не ожидал. Я себе казался пустой пивной банкой, которую пинают с тротуара на тротуар. Если бы не произошла эта авария, то сам бы принял решение вместо судьбы. Сам хотел сдаться.

— Нет ничего лучше свободы, любовь моя.

— Так думал и я. Но свобода переоценена, если тебе некуда идти и не с кем пойти.

Шерри про себя улыбнулась, но Маркус этого не заметил. Он продолжал смотреть на океан.

— Как она сейчас? — спросила его Шерри.

Маркус резко обернулся и, нахмурившись, посмотрел на неё.

— Я не знаю. Пришёл спросить тебя.

— Откуда мне знать, как дела у Франчески?

Он сжал губы, и сигарету между пальцами, а дым, выходил из носа, как из ноздрей дракона.

— Я думал, что ты говоришь о…

— Пенни? И почему ты так думаешь, малыш? Я имела в виду Франческу. Знаю, что она некоторое время жила у Малковичей.

Маркус на мгновение опустил веки, как будто солнце ослепило его. Наконец он пробормотал:

— Она до сих пор у них. Когда он приехал в больницу, ожидая найти меня полумёртвым, Франческа была там, одна и в отчаянии, выглядела мертвее меня. Поэтому, посоветовавшись с женой, они пригласили её остаться с ними. Я не знаю, какое чудо произошло: дело в том, что сначала он ругал её, на чём свет стоит, теперь они её обожают. Я заезжал её проведать. Она работает и учится и выглядит как совсем другой человек. Не знаю, счастлива ли Франческа, но она держится подальше от неприятностей.

— Это хорошо. В любом случае, я знала, что Малкович приходил к тебе. Он сообщил мне о том, как ты себя чувствовал, и о том, что снова попал в тюрьму. Я хотела навестить тебя или написать, но он сказал, что нам всем лучше оставить тебя в покое на какое-то время. Он сказал, что об этом попросил его ты.

— Правда. Слишком много людей вокруг, слишком много давления. Франческа, полиция, которая меня заблокировала, как будто я серийный убийца, Малкович и его жена... агония. Я сломался.

— Сломался из-за тех, кто присутствовал или из-за того кого не было?

Маркус внимательно посмотрел ей в глаза, долго не отрывая взгляд.

— Из-за тех, кого не было, — признался он. — Где она? Я приходил к ней в квартиру, но нашёл там другую семью.

Шерри уныло покачала головой.

— Я хотела бы помочь тебе, но не знаю. Несколько недель Пенни работала у меня. Однажды, неожиданно пришла, чтобы сказать, что она и её бабушка собираются переехать, целует меня в щёку и оставляет для тебя конверт с деньгами.

— Что?

— Пенни сказала, что эти сто долларов должна тебе за определённую работу. И добавила: если Маркус вернётся и спросит меня, отдай ему. Если не вернётся, отдай их на благотворительность тем, кому ты захочешь.

Маркус вскочил на ноги, отбрасывая сигарету далеко в песок. А его лицо, до сих пор казавшееся вырезанным из белого мрамора, теперь искажала ярость.

— Зачем мне её грёбаные деньги? — воскликнул он. — Я надеялся, чёрт возьми, я надеялся что, по крайней мере, ты знаешь, куда она делась! Как мне её найти?

Шерри посмотрела на него с нежностью и волнением. Её ребёнок. Её бессердечный мальчик. Её влюблённый мальчик. Она вспомнила Пенни, когда та уезжала. Она плакала на её материнских руках. Кто знает – где она сейчас, кто знает – как она.

— Пойду, принесу тебе эти деньги. Потом, если хочешь, порви их на тысячу частей, но я должна тебе их отдать. Я ей обещала. Доставлю как заказное письмо.

Когда она вернулась с маленьким конвертом, который ей оставила Пенни, и всё ещё запечатанным, Маркус ждал. Все эти годы Шерри хранила послание в копии своей любимой детской сказки «Спящая красавица». Он схватил конверт и широкими шагами направился к берегу.

Шерри не раскрыла ему секрет, что несколько раз разглядывала его на свет, в попытке выяснить – не содержит ли оно вместо денег письмо. Она не рассказала, как расстроилась, когда, без сомнения, обнаружила лицо Бенджамина Франклина и множество других деталей сто долларовой банкноты, цвета чайного листа. И ничего другого.

Она смотрела, как Маркус удалялся, и молилась, чтобы он нашёл свой путь. Даже Франческа справлялась с этим. Однако молила не о выматывающей дороге, которая как песчаная тропа, вела к морю злобы. Её мальчик уже достаточно пострадал и заслужил всё самое лучшее от единственной жизни, которая имеется у людей.

Я не могу сказать, что не пробовал. Но могу признаться, что не смог. Я думал о Пенни без остановки с тех пор как ушёл той ночью. Хорошо, что случилась авария.

Я вернулся в тюрьму – самое подходящее место, так как на улице мне не понравилось. Если ты хочешь чего-то, чего не можешь иметь, если ты хочешь его с животным отчаянием, если внезапно мир для тебя становится слишком маленьким, поэтому душит тебя, и слишком большим, потому что нет места достаточно далёкого, чтобы помочь позабыть, тюрьма становится хорошим компромиссом.

Франческа какое-то время мне писала, и на этот раз Малкович ей не запрещал. Я ответил ей один или два раза, а потом всё. Пенни мне никогда не писала. Представлял её счастливой и довольной с Игорем, и благодарил небо за то, что был там, где я был. Поскольку не подвергался риску отметелить его, как отделал Гранта. Не из-за страха перед тюрьмой, а из-за страха, что она начнёт меня ненавидеть.

Я продолжал спрашивать себя, что такое испытываю. Хотел бы быть умнее, чтобы найти ответ в какой-нибудь книге, но я не смышлёный. Я ублюдок, который думал что сделан только из мышц и искушений, и вдруг обнаружил себя умирающим от любви. К той, кто даже не хочет этого. Это было бы смешно, не будь так трагично.

✽✽✽ 

Первое, что я делаю после освобождения – возвращаюсь в тот дом, в ту квартиру. Знаю, это полная хрень, и она мне прямо так и сказала более двух лет назад – мы разные планеты, и предпочитает Игоря и таких, как он, но это сильнее меня. Пенни здесь больше не живёт, и даже нет её бабушки: соседи только говорят, что они переехали через несколько месяцев после моего отъезда, но никто не знает куда именно.

Тогда я отправляюсь к Малковичу. Его нет, а его жена тащит меня внутрь и изливает длинный список похвал в адрес Франчески. Сначала она была дьяволом во плоти, а теперь – земной ангел. Она рассказывает мне, что Фран поступила на курсы, много учится, выполняет очень порядочную работу в одном, очень шикарном кафе (её слова), и она с мужем её обожают. Она даже спит в комнате Кэмерона.

Пока она со мной говорит, Франческа спускается по лестнице. Моя Фран. Красивая, как драгоценный камень. Алмаз и базальт вместе. Она улыбается, и это заставляет меня чувствовать себя хорошо. Последний раз, когда я её видел – она плакала, потому как думала, что я умираю.

Обнимает меня, и я её обнимаю. Моё сердце не разбивается. Желание не переполняет меня. Просто испытываю глубокую нежность.

— Малышка, — говорю ей, даже если она совсем не маленькая, — ты великолепна.

— Ты тоже. Как дела?

— Я в порядке.

— Представляешь, я тоже! Это странно, и иногда даже немного жутко, но... это похоже на то, как будто я снова стала маленькой девочкой. Они относятся ко мне как к двенадцатилетнему ребёнку с простудой. Не знаю, сколько это продлится, может быть, через месяц убегу в ночь, унося всё столовое серебро, но на данный момент... я хочу иметь двенадцать лет. У меня их никогда не было.

Итак, без каких-либо других комментариев я выпаливаю прямо свой вопрос:

— Прежде чем уйти, Пенни сюда заезжала? Ты знаешь, где она?

Франческа наклоняет голову набок и смотрит на меня.

— Ты всё ещё влюблен в неё, — говорит она. Это звучит не как вопрос, а как утверждение.

В мгновение ока её взгляд теряет открытость и наполняется тенями. Я не знаю, что она ко мне испытывает, после двух лет утекло много воды и кто знает как далеко. Я не позволил ей писать мне, отверг её без слов.

Я бросил её, но никогда не переставал считать особенной: она это я, она моя сестра, она моя мать. Опора моих разбитых дней. Одеяло моих холодных ночей. В шестнадцать лет без неё я бы умер. Он спасла мне жизнь, когда я был голоден, и когда моё сердце было более хрупким, чем яичная скорлупа. Она предложила мне своё израненное тело. И теперь у неё такие грустные глаза, как будто они сделаны из пролитых чернил, кажется, что она собирается плакать чёрными слезами. И, тем не менее – не могу и не хочу ей врать. Хватит нести чушь, достаточно слов, которые говорят «нет», когда мысли и кровь кричат обратное. Так что, я просто кивнул, глядя ей в глаза. Это только, правда: правда, из-за которой я живу в аду два года и три месяца.