— Ты имеешь в виду, что теперь мисс Монро — моя мамочка? — выпаливает Инглиш.

— Что ж, полагаю, так и есть, — отвечает он.

Глупая улыбка появляется на моем лице и, как мне кажется, она настольно большая, что можно увидеть все тридцать два зуба.

Инглиш хлопает в ладоши и интересуется:

— Это значит, мы можем все вместе смотреть кино в твоей кровати, папа?

— Думаю, да.

— И мы можем есть попкорн?

— Да, и попкорн тоже.

Она смеется, а мне хочется проглотить эту улыбку. Затем она широко распахивает руки и произносит:

— Я хочу подарить тебе большие и крепкие любящие объятия, мамочка.

Гора эмоций размером с Гибралтар вырастает у меня в горле, когда я оказываюсь в невероятных маленьких ручках Инглиш и получаю от нее эти самые объятия. По щекам текут слезы. На короткий момент я забываю, что ждет нас впереди, и решаю позволить себе насладиться моментом радости, которая течет по моим венам — радость от того, что тебя любит такой невероятный ребенок.

Обнимая меня, она говорит:

— Думаю, сейчас я под самой большой в мире радугой. — Может ли этот ребенок занять еще больше места в моем сердце?

Я встречаюсь глазами с Беком сквозь ее светлые кудряшки, и его глаза тоже не кажутся сухими. Он предлагает:

— Как насчет того, чтобы всем вместе поужинать в нашем любимом ресторане?

Анна с Марком отказываются от нашего предложения, сославшись на то, что им нужно распаковать вещи. Меня посещает чувство, что они хотят дать нам время побыть втроем. До того, как они уходят, Бек отводит их в сторону. Выражение лица Марка точно говорит мне, о чем идет речь. Он кивает несколько раз, а затем они прощаются, подарив Инглиш объятия и поцелуи. Она кричит им «До свидания» и напоминает, чтобы они не забыли помолиться перед сном, а также помыть руки перед едой. Я чуть не умираю от смеха. Они же, наоборот, сохраняют серьезные лица.

Когда они наконец уходят, Инглиш просится поиграть в ее комнате со своими игрушками из Диснейленда. Я падаю на диван, но Бек тут же тянет меня в свою комнату. Или я уже должна сказать, нашу комнату. Пока это все слишком странно.

— Ты знаешь, как сильно я хочу тебя? Забирайся в кровать.

— Ты с ума сошел? — яростно шепчу я. — Мы не можем этого сделать, когда Инглиш играет внизу.

— Успокойся, моя похотливая маленькая женушка. — смеется Бек — Я лишь хочу, чтобы ты легла на кровать, а я тебя немного поласкаю. Господи, неужели у тебя все сводится к быстро и жестко?

Я резко захлопываю рот от внезапного шока.

— Сладкая, если ты не закроешь свой рот, я опущу эту сладкую попку на пол в ванной и возьму твой ротик своим членом.

— Эм… что?

— Ты слышала меня. Тебе бы этого хотелось, не так ли?

О боже, моя киска на самом деле только что сжалась от его слов? Между бедрами появляется зуд и мне приходится свести ноги вместе.

— Я задал тебе вопрос, Шеридан. — От его слов по моему телу бегут мурашки.

— Эм… да. Я бы этого хотела, — мямлю я, сжав свои мышцы в тщетной попытке облегчить боль.

Черт. Я оглядываюсь вокруг комнаты, сама не зная в поисках чего.

— Что такое, сладкая?

Он точно знает, в чем моя проблема.

— Ты уже намокла, правда?

Я бегаю глазами по комнате и пытаюсь понять, успею ли убежать в ванную, чтобы быстренько помастурбировать.

— Ты думаешь о том, как бы снять напряжение?

— Как ты узнал об этом? — пищу я.

— Твои соски выпирают сквозь майку.

— Неправда. На мне лифчик.

— Печенька, тебе стоило бы сменить лифчик. Посмотри. — Он подводит меня к зеркалу, и черт, мои соски могли бы служить указателями на шоссе. Блядь!

Бек встает позади меня и потирает выпирающие пики.

— Мне нужно гораздо больше, чем это.

— Что же это?

Не прерывая контакт наших глаз в зеркале, он надавливает на шов моих джинсов прямо по центру клитора, а я продолжаю стоять с разведенными ногами. Его средний палец создает невероятное трение сквозь грубую ткань. Я так сильно завожусь, что не проходит много времени, как я кончаю с его именем на губах.

Бек наклоняется, прошептав на ухо:

— Мой член стал еще тверже от этого звука. Твой рот заводит меня слишком сильно, Печенька. И я бы хотел оказаться на тебе, но лучше подождать до вечера. Теперь ложись на кровать, чтобы я смог обнять тебя.

— Ладно, — отрывисто выдыхаю я.

Забравшись на кровать, я уточняю:

— На эту кровать?

— А что с ней не то?

— Она как пушистое облако.

Бек прилегает рядом со мной и произносит:

— Рад, что тебе нравится. — Он поворачивается лицом ко мне и дотрагивается до моей щеки. — Инглиш так счастлива, что мы поженились.

— Господи, Бек, как она может быть настолько милой? Мне хочется съесть этого ребенка. Каждый раз, когда она что-то говорит, мне кажется, мое сердце взлетит вверх и будет порхать, словно бабочка. Это кажется ненормальным, я знаю, но она заставляет все внутри меня переворачиваться.

— Я знаю, что все это поможет ей быть под радугой. — Он целует меня в макушку, и придвигает ближе к себе. — Надеюсь, завтра мы получим хорошие новости.

— Я не позволяю себе думать о чем-то плохом. — Я целую его.

Секундой позже на кровати между нами появляется белокурая кучеряшка, и мы все вместе обнимаем друг друга. Это напоминает мне детство, когда мама и папа все еще были живы. Такие моменты кажутся особенными, но я не подозревала, насколько сильно буду их ценить. Оказавшись рядом с Инглиш, я буду беречь все эти моменты у себя в сердце и никогда их не отпущу. Она не выбирала, появляться на этот свет или нет, и уж точно не она начала ту войну, которая будет крутиться вокруг нее. Я поклялась себе, что буду защищать ее, чего бы мне это не стоило, раз уж теперь она часть моей жизни.


Глава 5

Шеридан


В воскресное утро нам приходится постараться, чтобы уговорить Инглиш пойти в церковь без нас. Она такая любопытная. Мы не можем сказать ей настоящую причину, поэтому приходится придумывать оправдание. Бек говорит ей, что мне нужно заехать домой за кое-какими вещами, а потом немного поработать. Она сильно хмурит лоб от нетерпения.

— Почему ты не можешь поработать завтра, мамочка?

Господи, она уже зовет меня мамочкой.

— Потому что у меня есть пара дел, которые нужно сделать. Но ты можешь пойти с Бананой и Дедой, они приедут за тобой, а потом привезут обратно.

— Но я хочу побыть с вами.

Бек присаживается на корточки напротив ее лица и начинает объяснять:

— И мы тоже этого хотим, Медвежонок, но у нас есть несколько взрослых дел. Обещаю, как только мы с ними закончим, приедем за тобой и займемся чем-нибудь веселым. Как насчет посмотреть кино?

— Хорошо. А я могу получить попкорн и M&M’s?

— Твоя взяла. — Он крепко обнимает ее.

Бек, должно быть, чувствует вину за то, что позволил съесть сладости с попкорном.

Инглиш надевает тиару со стразами, а также солнечные очки в виде сердечек, которые Банана купила ей в Диснейленде. Она выглядит, как с картинки.

— Ладно, как вы думаете, это можно одеть в церковь? — Девочка указывает на свою тиару.

Бек возводит глаза к потолку, а мне приходится прикрыть рот.

— Вот что я тебе скажу. Оставь это здесь, чтобы надеть в кинотеатр.

Инглиш протягивает свой крошечный кулачок и ударила им по большому кулаку. Затем заявляет, что готова ехать в церковь.

— Тебе стоит сфотографировать ее со всеми этими вещами. Она чертовски милая в них.

Он качает головой, смеясь.

— Ага, и она это знает.

Когда она появляется из своей комнаты, на ней красно-белые лосины, черно-белая клетчатая юбка и ярко зеленый свитер. Все это выглядит чертовски мило. Бек проводит рукой по своим волосам.

— Ого, выглядишь потрясающе. Будто наступило Рождество. Мне нравится, Инглиш, — говорю я ей.

— Правда?

— Ага, я уже вижу, как в будущем ты занимаешься модой.

На ее маленьком сладком личике показывается улыбка с ямочками на щеках.

— Я люблю тебя, мамочка. Ты всегда заставляешь меня быть под радугой.

— Хочешь кое-что узнать? Ты тоже делаешь это для меня.

Ураган белокурых кудряшек обрушивается на меня, и я сжимаю Инглиш в крепких объятиях. Она целует меня в щеку, и я таю в руках этого ребенка. Может, это не такая уж и плохая идея — перевести ее в другой класс. Не представляю возможным ругать ее. Она чертовски милая.

Мы отвозим ее к Марку и Анне, а когда садимся обратно в машину, Бек едет в полной тишине.

— Ты в порядке?

— Да, просто не думал, что она так быстро примет тебя. Это… я даже не могу передать словами, Шеридан.

— Как можно ее не любить? Она особенный ребенок, это правда. Ты проделал невероятную работу.

— Нет, она всегда была такой. С первого же дня она была этим маленьким комочком любви, который никогда ничего плохого не сделает. Знаешь, как говорят, собака, которая никогда не укусит и не нападет? Золотые дети? Это все Инглиш. Меня это действительно тревожит.

— Что ты имеешь в виду?

Мужчина на секунду переводит на меня взгляд, а потом обратно на дорогу.

— Будто я не настолько хорош, чтобы иметь такого ребенка.

— Это же смешно. Ты не можешь так думать.

— Иногда мне кажется, что она — ангел. И возможно ей суждено пробыть со мной не так много времени. Именно поэтому я так чертовски дергаюсь из-за предстоящей битвы за опекунство. Как будто наше с ней время заканчивается. Ты понимаешь меня?