Морган отводит нас в сторону и говорит:

— Это стало для меня делом принципа, мистер Бриджес. Кларион ошибается, и этот суд должен быть справедливым. — Его глаза полны ярости, когда он оставляет нас стоять там.

Шеридан и я идем к машине, держась за руки, и почти удушающая пелена тишины окутывает нас. Но ни один из нас не может сказать ничего такого, что могло бы улучшить ситуацию.

— Я чувствую себя одурманенной. Нет, это больше похоже на то, будто меня ударили по голове, — говорит Шеридан, глядя в окно.

— Согласен. У меня голова раскалывается.

Пока я пробираюсь сквозь пробки, мой желудок скручивается от боли. Надеюсь, я успею домой до того, как мне совсем поплохеет. Мне не повезло. Однако мы успеваем съехать с автострады прежде, чем мне приходится остановить машину.

Когда я, пошатываясь, с горящим нутром выхожу из машины, Шеридан в тревоге зовет меня по имени. Я не могу ответить. Когда она подходит ко мне на помощь, я стою на четвереньках, и она — ангел, каким я всегда ее знал, заботливый и внимательный, — шепчет мне успокаивающие слова. Наконец я сажусь на пятки, и она протягивает мне салфетки, чтобы я мог вытереть лицо и рот. Это так унизительно. Сильным должен быть я, но вот она заботится обо мне.

— Прости меня за это, — говорю я дрожащим голосом.

— За что? Ты расстроен из-за Инглиш. У тебя нет причин извиняться.

Моя слабость проходит, и я встаю, хотя все еще чувствую себя дерьмово. Она берет меня за руку и говорит:

— Давай я помогу тебе.

Она подводит меня к машине, а сама садится на водительское сидение. Нет смысла спорить. Я слишком расстроен, чтобы вести машину. Я прислоняю голову к окну. И пока Шеридан ведет машину, я смотрю на ее профиль. Сегодня она собрала волосы, но мне нравится, когда они распущены. Это напоминает мне о том, словно мы только что занимались любовью. Я останавливаюсь на этой мысли, забавно, что раньше я думал об этом как о трахе, — и хотя у нас это получалось отлично, черт возьмии, — эмоции присутствовали всегда. Время от времени она раздувает ноздри, особенно когда водитель подрезает ее, но она не произносит ни слова. Я люблю ее нос, от его милого маленького кончика до переносицы, где иногда от ношения очков у нее остается след. Она на секунду прикусывает губу, видимо о чем-то задумавшись. Без сомнения, Инглиш. Ее длинная бледная шея умоляет приникнуть к ней губами и покусать ее, и, черт возьми, у меня и так уже опух член. Если я не остановлюсь, у меня будет полномасштабный стояк, и она подумает, что я — безразличный мудак, когда мы вернемся домой и я начну срывать с нее одежду.

— Ты в порядке? — спрашивает она.

— Угу.

— Этот вздох, который ты только что издал, заставляет меня беспокоиться.

— Нет, детка, я в порядке. Спасибо, что поддерживаешь меня. Печенька?

— Да?

— Я чертовски люблю тебя. — И накрываю ее бедро своей рукой.

Она на мгновение переводит взгляд на меня, а потом снова смотрит на дорогу. Ее нежный рот слегка изгибается.

— Я тоже люблю тебя, Бек.


Глава 3

Бек


Шеридан исчезает, когда мы возвращаемся домой, и я плюхаюсь на диван, слишком больной и расстроенный тем, что произошло. Что-то внутри меня сломалось, когда эта сумасшедшая судья отказалась слушать Моргана и вынесла свое решение. Мысль о том, что моя дочь проведет ночь в небезопасном месте, настолько отвратительна для меня, что мой мозг горел огнем в попытке справиться с этим.

Я не знаю, как долго я лежал там, мучаясь из-за всего, когда Шеридан вбежала в комнату.

— Бек, возможно, у меня есть идея, но ты должен выслушать.

— Хм… — Я прикрываю глаза рукой, поскольку пронзительная боль, раскалывающая мою голову, так и не уходит.

— Смотри.

— Детка, я могу сделать это позже? У меня болит голова.

Она не отвечает, поэтому я решаю, что она ушла. Но через несколько минут она возвращается.

— Держи. — Она стучит пальцем по моей руке.

Я выглядываю из-под руки, и она что-то мне протягивает

— Что это?

— «Ибупрофен». Прими.

Что бы она ни задумала, это, должно быть, важно, поэтому я хватаю таблетки и выпиваю принесенный стакан воды. Лекарство опускается в желудок, как свинцовый шар.

—Тьфу.

— Так плохо?

— Да, — почти стону.

Она садится рядом со мной и кладет прохладную ладонь мне на лоб, слегка массируя его.

— Может быть, то, что я покажу тебе, поможет.

— А сказать нельзя?

— Хорошо. — Она растягивает слово, как будто на самом деле не хочет говорить, но ей придется, потому что мне это нужно услышать. — Это насчет судьи Кларион. В Фейсбук есть группа, созданная людьми, которые имели подобный опыт, как и мы.

— Неужели? Ну и как это нам поможет?

— Никак, но мне показалось это интересным. У нее ужасная репутация. Эта группа пытается ходатайствовать о том, чтобы ее сняли со скамьи судей из-за ее несправедливых решений. Я не совсем понимаю, как все это работает, но эта группа насчитывает более четырехсот участников. И не все из них мужчины. Согласно некоторым вещам, которые я прочла, ее решения настолько предвзяты, и пара из них закончилась тем, что ее решение причинило вред детям. Это очень плохо, Бек.

— Шеридан, это не заставляет меня чувствовать себя лучше. На самом деле, мой измеритель тревоги только что взлетел вверх.

— Дерьмово. Это не входило в мои намерения. Что я хочу сделать, так это вступить в группу и попытаться что-то сделать. Люди вроде Кларион не должен обладать такой властью.

— Хорошо, но сейчас это нам не поможет.

Она наклоняется и прижимается своими губами к моим.

— Верно. Так вот что я нашла. Двое отцов в группе заставили своих детей использовать жучки.

— Жучки?

— Ну да, подслушивающие устройства. Какие используют в кино.

— Так ты хочешь, чтобы мы заставили Инглиш носить жучок? Это чушь собачья.

Она машет рукой, как будто отгоняет комаров.

— Нет. Что нам нужно сделать, так это заставить этих детективов положить их в ее чемодан и, возможно, в рюкзак. Может быть, положить парочку в ее куртку и туфли. Вещи, которые она оставит валяться по всему дому. Ну, знаешь, как здесь. Какую-нибудь игрушку.

— Не знаю, Печенька. А что, если они его найдут?

— Да ладно тебе, Бек. Эти штучки совсем крошечные. Они сложные и дорогие. Они могут подслушивать разговоры Эбби и ее бойфренда, когда Инглиш нет рядом. И не забудь, у нее есть телефон на всякий случай.

— Цена никогда не будет проблемой. Ты знаешь это.

— Это может сработать. Я знаю, что это возможно.

Возможно, она действительно что-то придумала. Я чешу подбородок, размышляя об этом.

— Так что? Думаешь, детективы будут околачиваться снаружи?

Она придвигается ближе ко мне, и я двигаюсь, освобождая немного места.

— Видишь, в этом вся прелесть. Им это и не нужно. Один парень сказал, что купил видеомагнитофоны, похожие на мягкие игрушки. Так что никаких подозрительных машин на улице или еще чего-нибудь. И детективы могли бы выяснить больше информации. Другой парень сказал, что купил записывающие устройства голоса, которые выглядели как четвертаки, и всюду их расклеивал.

— Интересно, насколько это допустимо в суде?

— Не очень. Но парень сказал, что отнес все записи своей бывшей жене и сказал ей, что сообщит о ней в службу защиты детей, если она не откажется от своих прав на опеку. Другой сделал то же самое, и они оба выиграли. Если бы все это было записано на пленку и имело отношение к наркотикам, мы могли бы пригрозить вызвать правоохранительные органы.

— Нам нужно поговорить об этом с Морганом. Я не хочу прыгать в осиное гнездо и делать все еще хуже, чем есть. Но, Печенька, впервые я чувствую крошечный лучик надежды. — Я притягиваю ее к своей груди и обнимаю. — Что бы я без тебя делал в своей жизни?

— О, я не знаю. Наверное, бродил бы, как заблудшая душа.

Она пошутила, но это чистая правда.

Утром я звоню Моргану и рассказываю ему, что мы придумали. Он относится ко всему без энтузиазма. Говорит, что это может обернуться кучей неприятностей.

— Как же так?

От его юридических объяснений у меня голова идет кругом, но я задаю простой вопрос:

— Если бы это была борьба за вашу дочь, вы бы это сделали?

— Да, черт возьми, я бы так и сделал.

Это все, что мне нужно услышать, чтобы принять окончательное решение.

— Мистер Бриджес, как ваш адвокат, я бы предпочел не вмешиваться в это дело. Я думаю, будет лучше, если вы свяжетесь с ними напрямую.

— Отлично. И спасибо.

В тот же вечер я встречаюсь с командой детективов. Шеридан остается с Инглиш, и я использую фотосессию как предлог. Ненавижу врать, но иногда приходится. Когда я прихожу домой, я приношу подарки для Инглиш в виде плюшевого мишки и Снупи. А еще у меня есть несколько четвертаков. В игрушки животных хитроумно встроены видеокамеры, а крошечные линзы находятся в глазах. Сначала я был настроен скептически, но они показали, как они работают, и все реально круто. В четвертаки вставлены подслушивающие устройства, и если не всматриваться, ничего не заметно. План состоит в том, чтобы положить мягкие игрушки в ее сумку и бросить пару четвертаков в рюкзак. Если мы положим одну из мягких игрушек в рюкзак, будем надеяться, что она оставит ее лежать в гостиной, и мы сможем что-нибудь накопать на нее. Инглиш имеет привычку оставлять свои вещи разбросанными, так что это может сыграть нам на руку. Единственный способ найти камеру — это разрезать игрушку на части.