Джоу Росс - Радости и тяготы личной жизни

Для Белл все, что касалось Рорка, уже было прошлым.

Когда в разговоре с матерью Джейд начала высказывать сомнения, та четко я подробно, чего давно не бывало, изложила все подробности их отношений с Кинлэном.

Самолет начал спускаться над аэропортом Кеннеди Джейд вынуждена была признаться себе, что не было у Белл никаких причин лгать.

Кинлэн Гэллахер – ее родной отец. Она попыталась осознать, что это может значить и каково ей теперь будет жить, ощущая себя родней той же Шелби.

Впрочем, вряд ли это могло иметь какое-то значение. Она росла, не зная, что такое отец.

Кинлэн Гэллахер отнюдь не увлекался исполнением отцовских обязанностей. Выдал однажды порцию спермы – и все. Поведение, достойное разве что бродячего кота, регулярно обходящего свою территорию. Ничего, кроме отвращения, она к нему не испытывала Пожалуй, еще ненависть.

И желание ранить его так же, лак он ранил ее.

И Эми.

Шасси самолета коснулась посадочной полосы, и в этот момент Джейд была сокрушена – Эми глухая! Врачи так и не нашли никаких видимых причин этого серьезного порока. Но сейчас Джейд поняла все. Ее славная, очаровательная Эми брошена в мир тишины и молчания потому, что ее мать и отец – брат и сестра. Это было страшное, сокрушительное, невыносимое открытие.

– Мама! Угадай, фто я сегодня в фколе делала!

Личико Эми лучилось, как летнее солнышко, ручки двигались грациозно и задорно.

Обычно один вид дочки поднимал Джейд настроение. Но сегодня, взглянув на улыбающееся лицо девочки, она будто посмотрела в глаза своему греху.

– Мама!

В нетерпении Эми даже подергала мать за юбку, чтобы привлечь к себе внимание.

– Прости, малыш. Что же ты делала?

Пальцы путались, губы не слушались, но Эми, изнемогая от «тяжести» своих успехов, не заметила этого.

– Я делала наф мил. Подофди. Сейтяс плииесу.

Девочка сбегала в свою комнату и вернулась с большим, немного кривобоким пластилиновым шаром.

– Смогли, – сказала она, указывая на серебряную звездочку, налепленную на ярко-голубой поверхности. – Это Нью-Йорк. Где мы живем.

Усевшись на колени рядом с дочкой, Джейд медленно поворачивала пластилиновый глобус, пытаясь мысленно начертить линию от Нью-Йорка к Оклахоме. Длиной она получалась едва ли в один дюйм, А в реальности Гэллахер-сити, да и все, что в нем происходило, скорее находился на другой планете.

– Это чудесная вещица, дружочек, – одобрительно улыбнулась она через силу, ведь внутри у нее все было будто льдом сковано.

– Это для твоей коллектыи.

– Коллекция, – рассеянно поправила Джейд и показала Эми, как язычок должен упираться в зубы при этом звука.

– Коллекции, – повторила девочка. – Ну, тебе нлавится?

– Очень. – Джейд нарочно Медленно проговорила это слово, чтобы Эми могла по движению губ прочесть его.

– А ты знаеф, фто земля клуглая»?

То, как малышка склонила голову набок, мучительно напомнило Джейд Рорка, да так, что пришлось закусить губу, чтобы не расплакаться.

– Да. Я знаю.

– И земля клутится, клутится. Совсем как калусели.

Не в состоянии говорить Джейд лишь кивала.

Глазенки Эми блеснули лукаво-вопросительным огоньком.

– А как же голова у нас не клужится?

– Не знаю, зайчик.

– Мама! – Эми опять склонила голову набок. – Потему ты не носиф науфники? Как я?

Потому что моя мать, какой бы безответственной не была, не предавалась греху кровосмешения, чтобы я родилась неслышащей, жестко сказала про себя Джейд.

– Потому что мне в наушниках слишком громко, – вместо этого ответила она дочери.

– А мама Джонни носит наушники, – настаивала Эми.

Девочка задела тему болезненную, сложную, Джейд казалось, подчас невыносимую. Хотя уходить от этих вопросов становилось все сложнее и сложнее.

– Мама Джонни – глухая, – сказала Джейд, сопроводив эти слова знаком – указательный палец от уха спускается к левой руке.

Неохотно Джейд употребляла это слово. Раньше она избегала его, но лечащий врач Эми сказал, что лучше будет девочке впервые услышать это в родном, знакомом мире, из уст любящих людей, чем от постороннего, равнодушного человека.

– Как я, – сказала Эми.

– Как ты, – кивнула Джейд.

Девочка задумалась. Прошла, наверное, минута.

– А ты любиф меня, лаз я глухая?

– Я люблю тебя. Люблю – какая ты есть.

Эми опять замолчала в раздумьи.

– Вот бы и ты была глухая, мама, – – наконец молвила она, – тогда бы мы были одинаковые.

Притянув к себе девочку, Джейд дрожащими губами зарылась в пушистую шапку ее блестящих темных волос.

Сознание собственной вины, греха не отпускало Джейд ни днем, ни ночью. В тоске и одиночестве она теперь часто лежала на кровати, уставившись в потолок, а перед глазами так и мелькали лица – Белл, Кинлэна, Рорка и, что самое невыносимое, Эми.

– У тебя жуткий вид, – с беспокойством сказала как-то Нина.

Уже две недели прошло со времени неожиданного визита Кинлэна, а Джейд все еще не могла оправиться от потрясения.

– Ничего удивительного, я очень плохо себя чувствую, – ответила Джейд, потирая спину. – Всю ломает. Наверное, я подхватила грипп.

То же самое она сказала Реджинальду Бентли, когда последний раз была у него в офисе.

Хоть она и получила недавно (с таким трудом!) повышение в отделе комплектации, думать о работе никак не получалось. И вообще, бизнес потерял для Джейд смысл. Она даже рисковала заработать репутацию ненадежного человека, так как из-за ее состояния Нине пришлось отменить выгодную поездку на съемки в Австралию.

– Я вижу, случай тяжелый – из серии «без тебя мне мир не мил», – заметила Нина. – Кажется, Рорк должен был еще на прошлой неделе приехать в Нью-Йорк.

– Он застрял в Сан-Франциско – какая-то очередная инженерная инспекция.

– Значит, никаких осложнений в ваших отношениях нет? – осторожно спросила Нина.

– Конечно, нет, – решительно ответила Джейд. – Ладно. Ты права. Я уже превращаюсь в ленивую корову. – Она взъерошила свою шевелюру. – Мне надо заняться каким-то делом.

Совершенно новым.

– Вот диво, что ты об этом заговорила, – подняла брови Нина, доставая свою рабочую папку с бумагами. – Тебе приходилось слышать имя Сэм Сазерленд?

– Сэм Сазерленд... – задумчиво повторила Джейд. – Белая ворона с западного побережья, нет?

– Вот-вот. Не так давно он взял под контроль очередную корпорацию. «Доналдсон Энтерпрайзес» на этот раз, – сообщила Нина. – Это не просто корпорация, это огромная империя рекламного и шоу-бизнеса. После чего пресса провозгласила его свирепым узурпатором.

– И что? Какое отношение поверженная им компания имеет ко мне?

– Среди имущества «Доналдсон Энтерпрайзес» оказалась парфюмерно-косметическая фирма, выпустившая на рынок одни-единственные духи «Эверластинг»[13]. К сожалению, автор аромата умудрился скончаться, так и не получив полноценного признания своего труда. Казалось бы, все это положить на полку – да забыть.

И тут возникаешь ты. Сэм Сазерленд уж было собирался прикрыть эту умирающую фирму, пока в один прекрасный день не увидел твой фотопортрет – где ты у фуникулера рекламируешь ликер.

– Да-да, я знаю.

Как только рекламные плакаты, где она красовалась в черном бархатном, вызывающе открытом платье, стали появляться в городе, Джейд невозможно было показаться на улице, чтобы не услышать восторженного улюлюканья.

– Сазерленд позвонил, спросил, не занята ли ты работой, – продолжала Нина. – Когда я сообщила ему, что у тебя все расписано до конца года, он предложил почасовую оплату в десять раз большую, чем ты имеешь. Естественно, меня это заинтересовало, и я отправила ему в Сан-Франциско все твои снимки из архивов. Кстати, буквально перед нашей встречей я вторично говорила с ним по телефону. Короче, завтра он будет в Нью-Йорке и завтра же хочет с тобой встретиться.

– Вот, значит, как? – приподняла Джейд темные шелковистые брови. Сэм Сазерленд звучало почти так же, как Кинлэн Гэллахер. Изначально что-то Джейд в этом не понравилось.

– Значит, вот так, – согласилась Нина. – Я ему обещала, что завтра ты придешь к трем часам в его нью-йоркский офис в Уолдорфе. Соответственно, у тебя ровно двадцать четыре часа, чтобы привести себя в божеский вид. Тебе необходим и маникюр, и прическа, и косметические процедуры. Да, и зайди в салон «Шанель» в магазине «Сакс», подбери что-нибудь. И позаботься о своих кругах под глазами. А то краше в гроб кладут.

– Спасибо за доверие, Нина, – не без иронии поблагодарила Джейд, – и за откровенность.

– Сногсшибательная внешность – это твоя работа, Джейд, – серьезно сказала Нина. – И если Сазерленд сочтет, что ты – подходящая женщина для его новой рекламной кампании, он собирается оплатить тебе эксклюзивные права.

– А если я сочту, что не хочу на него работать? – спросила Джейд.

– Моложе ты не становишься, – напомнила Нина.

В свои двадцать три года Джейд, конечно, была далеко не старой. Но она была прекрасно осведомлена, что пятнадцатилетняя Брук Шилдс, несколько лет назад сокрушившая мир в джинсах от Кэлвина Клэйна, закрепила в моде и рекламном бизнесе мнение, что это – удел юных, чем моложе – тем лучше.

– Будь я на твоем месте, – продолжала Нина, – и попадись мне заказчик, готовый обеспечить меня на всю жизнь, я бы работала, окажись это сам Дьявол.

– Вот этого я и опасаюсь, – пробормотала Джейд.

– По телефону он показался не таким уж дурным, – успокоила ее Нина. – Я кое-что подобрала тут о нем. – Она передала Джейд папку с файлами. – Думаю, тебе будет интересно.

Ошибалась Нина. Не интересно было Джейд.

Нисколечко. С нее было достаточно богатых, властных, эгоцентричных мужчин. Однако, повторяя себе это все время, пока она лежала с маской на лице в горячей ванне, Джейд все-таки взялась за вырезки, которые отдала ей Нина.