Так! Кажется, сейчас меня во второй раз обвинят в похищении ребенка. Но мысли женщины свернули в совершенно ином направлении, оставив меня наедине с очередным намеком.

— Так о чем я?! А! Я о том, Софья Аркадьевна, что малышей обязательно нужно вывозить из этого жуткого климата хотя бы пару раз в год. Солнце и морской воздух для их здоровья просто необходимы.

Элона Робертовна опустила чашечку на блюдце и сокрушенно покачала головой.

— Ты права, дорогая! Даже здесь, на Фонтанке, стало как-то холоднее. Будто само здание промерзло, — у нее тоже был акцент, но не такой, как у Виталия, совсем другой выговор получался, видимо, она и правда большую часть времени проводила в Америке, и говорила по-английски. — Помню, когда я получила эту квартиру после смерти Аркадия, здесь было менее красиво, но удивительно тепло. От стен веяло стариной и историей. Духом тех, кто населял это дом еще до революции. А уж когда родился Сереженька, здесь был просто Рай. Надеюсь, все вернется на круги своя. Витя вложил душу в эту квартиру, хотелось бы, чтобы и женские руки подарили ей уют и тепло.

Использование такого забавного способа показать мне, что я тут для временного ублажения хозяина, которой даже прощается в силу, уж даже не представляю чего, то, что этот самый глава рода Тропининых со мной спит, я не ожидала. Это посмешило. И отдавало горечью. Ведь, несмотря на все, что происходило последнее время, я, прячась от собственного же здравого смысла, задумывалась о том, что мне бы, наверное, хотелось иметь такого мужчину рядом. Может быть, даже позволить себе помечтать о семье.

Семья… Правда, стал подспудно мучить меня другой страх. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что не всякий мужчина примет чужого ребенка, как, кстати, и не всякая женщина. А если подумать, Виталий может и хочет видеть меня рядом, но терзают меня смутные сомнения, что он рассматривает он меня как одинокую женщину. Но я не одна. И уже полна тоски от разлуки с дочерью, для меня ее ручки и поцелуи, рисунки и книжки, танцы под музыку, это жизнь, и без нее я себя не представляю. Отношения с тем, кто не примет моего ребенка, не имеют смысла а, говоря по чести, и не нужны.

Интернет, конечно, та еще свалка тупости и лицемерия. И на большее число информации с возрастом глядишь сквозь пальцы, пролистываешь, пропускаешь мимо ушей и глаз. Но задели меня рассуждения на одном мужском форуме, о том, что не стоит мужикам брать разведенку с ребенком. И хотя умом я прекрасно понимала всю глупость отдающих к тому же еще и эгоизмом рассуждений инфантильных представителей противоположного пола, да и отношений мне тогда не надо было (после развода с Димой, я в сторону мужчин смотреть не могла). Но цинизм высказывания, что разведенка это априори неудачница, да и большинство самцов «чужую сперму» никогда не воспримут как свою, вкупе с воспоминаниями о поведении бывшего мужа, всколыхнул во мне яркое мужененавистничество.

Конечно, рассуждать о подобном было рано в отношениях с Виталием, да я еще не скоро бы созрела до знакомства его и моей дочери, даже если бы все шло как по маслу. Вот только было ли бы так? Пусть говорят, что я глупая и тороплю события. Но есть перечень вещей, взгляды на которые изначально у партнеров должны совпадать. Или, я не права?

Мда… Если бы жизнь хотела меня порадовать, я бы провела этот вечер с Виталием, человеком к которому я чувствую нечто очень близкое к большой симпатии, желанию. Но вселенная намекнула, что не стоит расслабляться.

Две дамы продолжали беседовать на отвлеченные темы, каждой фразой подчеркивая то, что меня в мире Виталия не будет. Они так старались, что мне стало жаль, нет, не себя — их. И все это на фоне одной единственной мысли — ведь после приземления моего самолета Виталий не звонил. Последний раз мы говорили с ним пять часов назад, перед тем как мне зарегистрироваться на рейс и расцеловать на прощание родителей и дочку. Значит, он либо в курсе, что я прилетела, и его просветил кто-то из его окружения, либо я очень хорошо научилась себя обманывать, и Виталию все равно. А может наши понятия о жизни и заботе не имеют ничего общего?

Готова ли я к отношениям, к притиркам, к боли, к обидам, к тому, что надо здраво мыслить, осаживать себя, верить? Даже на короткий срок, особенно на короткий срок. Хороший вопрос.

— Простите, — сорвалось с языка. — Не хочу показаться бестактной, но, полагаю, вы собрались здесь не для того, чтобы поговорить о погоде.

Женщины замерли, взгляды их заполнил лед.

— Что ж, вы правы, Софья, — как ни странно, разговор со мной продолжила старшая Тропинина. — Мы с вами взрослые люди. Вы не глупы. И судя по тому, что я вижу и знаю, на охотницу за состоянием вы не похожи, — женщина сцепила пальцы в замок, устроив их на коленях. Ее руки с синими венками, змейками обвивавшими тыльную сторону ладоней, с аккуратными ногтями, говорили о том, что их обладательница умела и следила за собой. — Я даже предполагаю, что между вами и Витей возникло некое теплое чувство. Однако в сложившейся ситуации нам всем требуется пересмотреть свое поведение. Нонне следует занять место, которая она когда-то потеряла, рядом с моим сыном, чтобы семья, которой так дорожит Витя, была единой. То, что случилось между ними, есть череда непоправимых ошибок. Вите нужен сын, а моему внуку — отец. И сейчас судьба дает возможность, если не исправить совершенные ошибки, то хотя бы начать все заново.

То самое роднившее ее с сыном выражение злости сбежало с лица, на секунду на нем промелькнули два таких не сочетаемых чувства как надежда и страх.

— Вам тоже должно стать легче, Софья. За последние шесть лет у Вити было достаточно женщин. Но не одну из них он не поставил рядом с собой, даже не пытался. Воспоминания еще живы в нем и, я надеюсь, чувства. Вы же молоды, и вам стоит обратить внимание на более подходящие кандидатуры.

— Это была его инициатива? — поинтересовалась я, когда Элона Робертовна решила передохнуть. Верилось мне с трудом, что это его идея. Не хотелось верить.

— Нет, — Элона Робертовна покачала головой, и устало прикрыла веки. — Нам с Нонной еще предстоит получить свою порцию недовольства Вити, но это того стоит. Не разрушайте семью, Софья. Мы не хотим конфликта. И вы, и он — свободные люди, и имеете право вступить в… отношения, — подобрала она подходящее слово.

А мне вспомнилось, что ее сын тоже сидел на этом диване, правда, обстановка была более приятной, и он говорил, что все будет хорошо, что он постарается. Я ведь поверила его словам.

— Все же придется показаться невежливой, но я хотела бы услышать это от него самого, — я посмотрела в упор на мать Виталия.

Женщина поджала губы.

— Что ж, раз так… Жаль… Я попрошу вас покинуть мою квартиру, Софья. Если вы захотите в дальнейшем обсудить с моим сыном ваши отношения, ваше право.

Лучше бы с этого и начали.

Я встала.

— Надеюсь у вас есть куда отправиться? — что-то не чувствовалось в ее голосе сочувствия и беспокойства.

— Не волнуйтесь, под вашей дверью сидеть не стану. Я заберу вещи, если вы не против?!

— Разумеется, — кивнула Элона Робертовна.

— Благодарю.

Нонна Владимировна не проронила ни слова и предпочла изучать на пол под ногами, чем напомнила маленькую девочку, с обидчиком которой пришлось разбираться взрослым.

В спальне в сравнении с гостиной оказался удивительно свежий воздух. Пахло парфюмом Виталия, запах был едва уловим, и шел от свитера, который он в момент нашего отбытия оставил скомканным на кровати. Я его повесила на вычурную спинку стула, чтобы не мялся. Видимо, Анна Александровна хозяйское расположение вещей трогать не стала без соответствующего приказа.

Пустой экран телефона не смущал больше. А я собралась с силами и мыслями. Это не могло не радовать.

Так, завтра на работу. Тому дергать я не буду. Гостиницы сейчас пустые (не сезон), ночь я вполне могу провести недалеко от работы.

— Вам помочь?

Я оглянулась, на пороге стояла Анна Александровна. Женщина выглядела бледной и болезненной. Ее даже слегка шатало.

— Да, — замялась экономка, правильно истолковав мой взгляд. — Просто… простуда. Софья Аркадьевна, — она оперлась плечом о косяк. — Господин Тропинин так часто делает. С телефоном. Он к такому привык. Я уверена, когда Виталий Аркадьевич вернется — не обрадуется. Артем отвезет вас на квартиру, которая принадлежит одной из фирм.

— Анна Александровна, не стоит. Я поеду домой! — они издеваются что ли?!

— Но ваша квартира разгромлена, — женщина зажмурилась.

— Вам лучше прилечь, вы еле на ногах держитесь, — ушла я от ответа.

— Софья Аркадьевна, я работаю у Виталия Аркадьевича около трех лет и с Нонной Владимировной не была знакома, его мать я также видела лишь пару раз. Договор у меня подписан с господином Тропининым, и я буду отстаивать его интересы. Кое-какие черты характера работодателя я для себя уяснила, и представляю себе, во что выльется то, что произошло в гостиной. Виталий Аркадьевич ненавидит, когда кто-то пытается лезть в его жизнь и диктовать ему условия, даже его матери это не позволено. И если по прилету он узнает, что вы уехали одна к себе на квартиру, здесь клочки пойдут по закоулочкам, достанется всем.

— Но и вы меня поймите тоже, я не мячик, чтобы меня перекидывали по желанию туда-сюда.

— Софья Аркадьевна, прошу вас. Одна ночь. Артем — ваш водитель. Он останется с вами.

— Зачем вам это? — я непонимающе уставилась на нее.

— Я вам обязана работой, — вымученно улыбнулась экономка.

Вас-то я понимаю, а вот как быть со мной?! Господи Боже, я действительно жду плохого! Неужели Виталий прав?! Как же это больно — переступать через себя, и идти вперед, несмотря на страх нарваться на безразличие и равнодушие.

— Хорошо, — это все на что меня хватило.