— Он знал, что с вами все хорошо, еще до того как трап подогнали, — совершенно спокойно проинформировали меня с соседнего табурета.

— Все равно странно.

— Нормально, — совершенно спокойно сообщил мне Артем. — Чего названивать?

— Он не знал, что мне устроили разбор полетов на собрании комсомольцев со сдачей партбилета?

— Нет. Телефон к тому времени он отключил. Лёня сказал, что отправил Тропинину сообщение.

— Лёня? — удивилась я.

— Ну да. Он меня поразил, когда я вас из аэропорта привез. Курил, не переставая. Он-то с Виталием Аркадьевичем работает уже больше десятка лет. Знает шефа хорошо. То, что происходит, как я понял, нечто из ряда вон.

Макароны с сыром как всегда не подкачали. Как и собеседник. И бутылка вина оказалась отличной приправой и к блюду и к разговору.

В итоге, беседа зашла о танцах. Как оказалось, Артем одно время увлекался, по просьбе Анны Александровны, конечно, танцами. Ей нужно было выработать пластичность, научиться чувствовать ритм, и для всего этого требовался партнер. А кто лучший партнер? Муж, конечно. Я же поплакалась, что это моя мечта, и с учетом всех приключений, свалившихся на мою голову, никогда мне ее не реализовать.

— Ну-ка, — Артем протянул руку и вежливо сдернул меня с табуретки. — Надо вам расслабиться, Соня (мы в какой-то момент стали Артемом и Соней, хотя продолжали добавлять к этому возвышенное «Вы»). Не думать ни о чем. Виталий Аркадьевич за вас подумает. Не переживайте!

Крохотная кухонька закружилась под заводную музыку по радио. Все слилось в калейдоскоп, где цветные кусочки складывались в замысловатые узоры, порой даже симметричные. Руки у Артема оказались на удивление горячими и сильными, и он отлично вел.

— А здорово у вас получается! — удивленно восклицала я.

— А инженерам это зазорно? — пришел мне в ответ смешок.

— Нее. Я обожаю танцы. Особенно медленные. Длинное платье, туфельки. Руки как-то по-лебединому легко и красиво лежат. Шея как струнка. А вы умеете танцевать вальс? — вдруг выдала я.

— Эм. Давно это было, — улыбнулся Артем. — Но вспомнить можно.

Он перехватил мою правую руку, его же права рука замерла на моей спине.

— Вам надо чуть опираться на мою руку. На правую руку, Соня.

Я удивленно нахмурилась.

— Так вы будете чувствовать, куда я буду вас вести. В подобного рода танцах мужчина — ведущий.

— Не помню, чтобы нам в восемь лет такое говорили преподаватели, — улыбнулась я. — Будто отдаешь кому-то контроль за своим телом.

— Но так и есть. Вы будете двигаться туда, куда надо мне. И лишь изредка мы будем меняться ролями.

— Надо определенно бальные танцы «феминизировать», — рассмеялась я.

— И танец покинет гармония, — совершенно серьезно заметил мой сенсей.

— Спасибо вам, Артем. Я даже не знаю, чтобы я делала после всего, что произошло сегодня.

Телефон на столе вдруг завозился. Я удивленно воззрилась на номер звонившего в такой поздний час. И вдруг улыбнулась. Звонил Тропинин.

Артем, заметив мой кивок и кинув взгляд на экран телефона, убавив с пульта звук музыки на радио, исчез в коридоре, я же, вздохнув, прижала трубку к уху.

— Да.

— Соня. Ты на Коломяжском? — ой, кажется, кого-то трясло от злости.

— Да, я здесь. Все хорошо. Артем привез меня сюда, и он тут, со мной.

— Со мной? — эхом повторил Виталий Аркадьевич, интонации его резко изменились, став приказными. — Дай ему трубку.

— Хорошо, — почему-то дурацкое желание улыбаться никак не хотело меня покинуть.

Артем сидел в зале в кресле и крутил в руках пульт.

— Это вас. Виталий Аркадьевич.

— Артем, — деловито поведал трубке мой партнер по танцам. — Нет. Конечно, — мужчина чуть кашлянул, кинув на меня удивленный взгляд. — Нет. Хорошо. Ждем.

Экран погас, а, значит, Виталий отключился.

— За вами приедет Леня и отвезет вас к Виталию Аркадьевичу.

— В Италию? — удивленно открыла рот я.

— В Лисий Нос. Он прилетел час назад.

* * *

Звонок в дверь прервал наше кофепитие с Артемом, которое, правда, уже подходило к концу. Мужчина ушел открывать, а я потерла пальцами лоб: вино стало потихоньку уходить, оставляя не сильно приятное ощущение, нечто сродни похмелью, хотя выпила я всего-то стакан.

Мои плотно сомкнутые опущенные долу глаза, распахнулись и наткнулись на ботинки, и что-то мне подсказывало, что это не Лёня.

Так и есть. Дорогой костюм. Расстегнутое пальто. Чуть растрепанная прическа, которую не пожалел озорник — ветер, круги под глазами, поджатые губы. Запах зимы.

Я протянула руку, и его пальцы переплелись с моими.

Мы так долго смотрели друг на друга, не разжимая рук, что реальность начала плавно исчезать. Я бы и дальше плавала в океане спокойствия, если бы рука Виталия ни соскользнула, и на обеденный стол ни опустился телефон.

— Он будет только для твоих звонков.

Его поцелуи были солоноватыми и сильными. И совсем недолгими. Ему зачем-то поминутно необходимо было заглядывать мне в глаза. И если сначала это удивляло и чуть раздражало, то потом мне понравилось. Мои пальцы коснулись его подбородка, и большой заскользил, едва касаясь нижней губы. При всей усталости желание вспыхнуло с неистовой силой, и сутки эти разделились для меня теперь на три части: райское утро, кошмарный вечер, и вот пришла сказочная ночь. Я сама испугалась того, как он мне нужен, как хорошо мне, и как до мурашек приятно и страшно при мысли сделать то, что никогда не делала, и даже не задумывалась о подобном — крикнуть дамам из гостиной: «Смотрите, он со мной, а не с вами, он — мой!»

Глава 22

Я знаю, над городом плыли облака. Вполне себе обычные Питерские облака, у которых нет ни конца, ни края, и только ночная мгла не позволяла по достоинству оценить переливы серого в их окрасе и прогибающиеся под тяжестью холодного дождя и снега тела. Эти облака, что пуховое одеяло, частенько накрывали наш город. Может, так они спасали его жителей от невзгод…

Пока белый Гелек покорял ночные дороги, мне было удивительно хорошо и спокойно, точно это самое одеяло из облаков укутало и меня с головой, дав передышку разуму и душе. О плохом не думалось и не вспоминалось. О хорошем не мечталось, и не надо. Было просто приятно ощущать плечо Виталия, сидевшего рядом, слушать, как он и Лёня что-то тихо обсуждают, хотя для меня их голоса были лишь фоном — смысл фраз ускользал и растворялся в тихом рокоте двигателя.

Мне нравилось смотреть на проносящиеся мимо окна многоэтажек, подсвеченные витрины давно закрытых магазинов, ночные автобусы с парой пассажиров-полуночников. Все это постепенно сливалось в непрерывные разноцветные полосы, скачущие как кардиограмма бегуна. Глаза потихоньку закрывались, и, как я ни старалась, реальность начала уплывать, размываться самим движением машины. Только рука Тропинина в моей ладони оставалась чем-то незыблемым, в который раз даря мне стабильность. Но даже мысли об этой стабильности уносились вместе с фарами встречных автомобилей, которые едва успевал ловить взгляд.

Что-то знакомое!

Давно это было. Я ехала домой уставшая и сильно расстроенная: тот день на работе не задался. Абрикосик? А она еще и не родилась. Ее не было даже в планах.

Колеса такси шелестели шипами по такому же мокрому асфальту, этот звук обычно мне нравится — тогда раздражал. Мужчина за рулем сосредоточен на дороге, набрав нужную скорость, он переключал передачи резкими движениями, бедный рычаг коробки было очень жаль.

Тогда за окном автомобиля струилась черной лентой Нева, в которой купались отблески уличных фонарей, освещавших проспект Обуховской Обороны, темнели на другой стороне реки силуэты старых домов, кирпичных заводских труб и котельных.

Что же случилось? Вспомнить бы. Я не так давно переехала в Питер, устроилась на работу, и слегка накосячила, за что мне снизили и без того небольшую зарплату. Я же не скажу об этом Диме? Нет, не скажу. За квартиру в складчину хватит платить. А так… Затяну пояс потуже. Сама виновата. Все эти новые программы. Огромная толпа людей, к которой я не привыкла, ритм работы! Конечно, я должна была быть внимательнее! И хотя никто не пострадал, ошибку я же нашла и поправила, вызвонив клиентов, и они даже не качали права, наоборот, милейшая семейная пара оказалась, но я не смогла спорить с начальницей, потому что чувствовала себя виноватой. Мда… А ведь тогда лишних денег на такси не было. Но и на метро ехать не хотелось.

Ненавижу ошибаться! Ненавижу, когда мне высказывают то, что и так понятно, и я себя корю за недосмотр гораздо сильнее.

Звонок крохотного телефона, забавно, маленькая трубка, таких и не делают уже. Я помню, звонил Дима, а кто еще мог мне звонить тогда?!

— Привет, красавица. Ты далеко? Я уже ужин приготовил.

— Пять минут, и я на месте.

— А что с голосом? — Дима чем-то загремел.

— Все нормально, — соврала я. — Устала просто.

— Завтра выходной, отдохнем, посидим, — он продолжал параллельно что-то делать, похоже, готовил. — Кстати, напомни, расскажу тебе интересную вещь! Ты такие штуки любишь, я знаю.

Интересную вещь… Что же он хотел рассказать тогда? Что-то ведь…?

— Соня, — голос Виталия у самого уха и его теплое дыхание выдернули меня из нахлынувших воспоминаний. — Не засыпай, мы почти на месте.

— Все нормально, я не сплю, — пробормотала я, глядя в окно. — Витя (первый раз я назвала его так!), а почему машина белая?

Тропинин хмыкнул. Это было понятно по ветерку, скользнувшему по моей щеке.

— Сережке больше понравилась.

Богатому мужчине, который покупает машину стоимостью за двадцать миллионов, цвет выбирает ребенок?! Цвет совершенно неподходящий для серого климата культурной столицы и российского бизнес менталитета. Интересно, а что позволял выбирать Тропинин Нонне Владимировне? Давал ли он ей достаточно свободы? Доверял ли он ей? А если она не просто так ушла? Ведь всегда виноваты оба… Почти всегда…