А сердце мое закололо. Вспомнилось, как через полгода после знакомства с Димой я приехала домой после работы (а мы уже жили вместе на съемной квартире), у него как раз был выходной, и застала я его на диване. Глаза мужа были открыты, но меня, комнаты, да и всей вселенной, для него не существовало. Дима позже уже рассказал, что кто-то из развеселых его друзей привез травку, которую они и раскурили. Правда, к чести Димы стоит сказать, что после того случая он при мне, да и без меня, я думаю, тоже, эту дрянь в рот не брал. И сработали-то ведь не крики и скандалы, а простые издевки и подколы. А потом от передоза умер друг.

Но выражение полного отсутствия на лице меня поразило. Я много читала об этом в учебниках, но столкнувшись с подобным, была поражена. Вот только то, что сейчас лежало передо мной, Варковым, операми, понятыми и прочими важными личностями, было во много раз страшнее — причина смерти тысяч и тысяч людей и отнюдь не престарелого возраста.

«Будут тебе деньги!»

Не сойти мне с этого места, если я или мой ребенок дотронулись бы до таких денег!

Меня затошнило с такой силой, что я рванула в ванную, но в коридоре замерла как вкопанная перед темными пятнами на полу.

«…пятьдесят миллионов…»

Странно, что судьба распорядилась так, что это оказалось «место» Светланы, а не Валентины Алексеевны, мое или Абрикоса.

Что же ты наделал, Дима?! Как ты мог!

Я зажала рот рукой.

В коридор выглянул Анатолий Иванович. Ему одного взгляда хватило, чтобы понять, что я несколько в «неадеквате». Он приобнял меня за плечи и провел на кухню. Стакан с водой, стул, теплые руки на плечах. Тропинин рассказывал, что у следователя жена и тройняшки-сынишки. Он уж не допустил бы такого, он бы своих не подставил. Для него бы не пришлось искать оправданий. Почему же я искала для Димы?

Передо мной легли пустые, еще неисписанные его убористым почерком, бланки.

— Подпиши и поезжай домой.

Руки дрожали, но я сделала все, как он просил. Меня сейчас мучил лишь один вопрос.

— Это же теперь закончится? — слезы были в голосе и в хриплом дыхании, но щеки были сухими.

Варков собрал подписанные листы в папку и кивнул, задержав на мне задумчивый взгляд. Спустя минуту мужчина подал мне мои сумку и шарф и повел на лестничную площадку, где курили те самые ребята — опера.

— Валера, девушку домой отвези. Вась, — кивнул Варков второму парню, — за мной.

— Валера, — молодой человек кивнул мне. — Спускайтесь, я пойду машину прогрею, — и, перепрыгивая через две ступеньки, мужчина поспешил вниз.

Медленно обмотав шарф и застегнув пальто, я, вцепившись в перила, тоже начала спускаться, делая это крайне осторожно, боясь упасть, ощущая себя будто в невесомости, пугаясь легкости собственного тела и нахлынувшей свободы.

Возле парадной мягко гудел старенький Форд. В салоне было тепло и пахло дешевеньким освежителем воздуха. Играла обычная российская попса тихо-тихо. Лежали кусочки бумажек с телефонами, пачка сигарет, трубка мобильного в подстаканнике, скрепки, погрызенный карандаш. А на заднем сиденье две потрепанные птички из достопамятной игры и адаптер для ремня со зверюшками.

В какой-то из реальностей у меня, наверное, все также: муж, ребенок, дача с шашлыками по выходным летом или походы в крупные развлекательные центры зимой, игрушки по акции из гипермаркетов, машина, которую надо бы обновить, но хочется на море съездить или на кухне ремонт доделать.

Мужчина, который при свете потолочной лампы оказался совсем не таким уж и молодым, а вполне себе моего возраста и с приятной улыбкой, поинтересовался: «Куда едем?»

— Домой, — улыбнулась я в ответ.

Навигатор мигнул и быстро построил маршрут. И вот мы уже спешим по ночному городу. Хорошо, что зима, спасительные питерские мосты-нити еще не разводят.

Мост Александра Невского, Заневский проспект, черная Нева, все так, как и должно быть. Я еду домой. Для него важнее репутация. А для меня важнее… я! И раз у него нет возможности быть со мной, когда мне тяжело, у меня нет необходимости ехать к нему.

* * *

Конечно же, сообщение в СМИ о том, что в квартире на Невском проспекте обнаружена приличная партия наркотиков, появилось еще до того, как уже клевавшие носом понятые расписались в протоколах и разошлись по домам.

Варков нажал кнопочку отправки сообщения на телефоне знакомому с Интернет портала СПб, испытывая кровожадность. Смоляков теперь труп окончательный и, следователь сказал бы, уже даже окоченевший.

Это не была победа органов следствия и контроля по обороту наркотических веществ, это было выполнение просьбы Тропинина. Больше Смолякову не нужны будут ни старуха, ни Софья.

Удовлетворение от исполненной просьбы смешалось с горечью. Он видел достаточно женщин и мужчин, потерявших многое, если не все, тех, кого предавали самые близкие, тех, кого подставляли под удар. Каждый по-разному выражал горе. Но Софья вызвала, если можно так сказать, приятное чувство. Она не бегала в панике по помещениям, не причитала, не заламывала руки, не кричала, не плакала, не крыла бывшего мужа проклятиями. Все, что чувствовала, женщина скрывала глубоко внутри. Выдавали лишь глаза, в них плескался океан страха и обиды, надежды, ее Варков увидеть совсем не ожидал, а еще свободы. Неожиданно для себя мужчина отметил, что она вполне себе красавица. Только красота ее чуть холодновата.

Будет жаль, если она для Итальянца лишь временное развлечение. Даже кольнуло желание посоветовать ей задуматься о том, что Тропинин не особо ей не подходит. Но жизнь научила Варкова, что каждый сам делает ошибки, и сам за них отвечает.

Было глубоко за полночь, Анатолий Иванович шел к машине, пытаясь отыскать в папке ключ, на который давно уже хотел повесить какой-нибудь внушительный брелок, когда в кармане завыл телефон. Так как Варков не страдал ерундой под названием «на каждого своя мелодия» (хотя пацаны уже вовсю подбирались к папиному смартфону), мужчина пребывал в абсолютной уверенности, что звонит Ира с ехидным вопросом, а ни нашел ли он семью на стороне с меньшим количеством спиногрызов, потому как сегодня явно не его смена, а в последнее время Варков старался не мешать выходные и работу. Но звонил Итальянец.

— Поздновато для разговоров, друг мой, — вместо приветствия выдал Варков, подражая Тропинину.

— Софья где? — голос у Итальянца был глухим, в нем чувствовались усталость и злость, только не к Варкову она относилась.

— Как это где?! Опер ее доставить домой должен был часа два назад как минимум, — удивился Анатолий Иванович.

— Домой — это куда, Толя? — вкрадчивый голос заставил Варкова дать себе пинка мысленно. Да, это он тоже должен был проконтролировать!

— Минуту, — поставив звонок на удержание, он нашел номер Валеры. Тот заспанным голосом сообщил, что отвез девушку, куда попросила, назвав адрес, который был далеко не в Лисьем Носу. Софья уехала на свою квартиру. Опер сообщил, что до двери проводил, все чин чином. — Она у себя дома…

— Какого она там… — начал было Итальянец.

Нервы у Варкова сдали.

— Слушай, Вита, ты чего мне звонишь?! Почему ты ни звонишь ей? Одиннадцать цифр номера наверняка забиты в твоем телефоне. Она ведь не просто так не в твою кровать побежала. Если хочешь, чтобы баба с тобой была по-настоящему, так покажи ей, что она для тебя не ноль без палочки, если не забыл, как это делается, а если нет — оставь ее в покое! Девке и так не сладко пришлось из-за урода бывшего.

В этот раз Варков отключился сам, послав прощальный привет домику на берегу Невы.

* * *

Хорошо, что я зарядку для телефона с собой вожу теперь. Единственная выжившая розетка на кухне давала возможность поставить телефон на «прикол» и слушать музыку, а вино прекрасно шло прямо из горла бутылки, благо даже у Смолякова сил не хватило штопор сломать. Спасибо вам, жители Южных Республик, за наплевательское отношение к законам о времени продажи алкоголя. Да, в два раза дороже, но так определенно легче. Благодаря вам, я спела половину любимых песен, почти разобрала кухню и опустошила бутылку наполовину.

Сколько все-таки ненужных вещей мы храним?! Боимся выкинуть часть воспоминаний, а на самом деле собираем хлам, которым заваливаем дальние углы шкафов. Но, в конце концов, мне это даже понравилось! Будто в сокровищах пиратов копаешься.

Через час после моего прибытия домой новостной портал Санкт-Петербурга уже пестрел сообщениями о том, что доблестные правоохранительный органы нашли гигантскую партию наркотиков в центре Питера, в одной из квартир старого фонда на Невском проспекте. Подробности в интересах следствиях не раскрываются.

Мешки с мусором собирались и копились у двери. В принципе можно было уже собрать мини пирамиду Хеопса. А на кухне уже виднелась плитка со сколами, которые там образовались отнюдь не благодаря нашим играм с дочкой в футбол.

Я уже решила, что жить тут определенно не смогу. Квартира более не дарит той защищенности и уюта, чтобы привести сюда Абрикосика. «Требуется ремонт» не самая грустная статья в объявлениях о продаже.

Звонок в дверь не стал неожиданностью для того, кто почти угомонил бутылочку вина. Со смешком подумалось, что так делают воры и добропорядочные граждане. Смоляков вряд ли соизволит известить о своем желании пообщаться, он же не вор!

Да, я еще помнила, как пользоваться глазком.

Конечно же, там стоял Тропинин. Отряхнул юбку, правда больше размазав по ней пыль, чем отчистив, я распахнула дверь.

Ему хватило одного взгляда, чтобы оценить степень моей «хорошести». После чего меня весьма негалантно передвинули, дабы не путалась под ногами, фактически усадив на диванчик, точнее на его уцелевший остов. Он пробежался по квартире, выключая свет, на кухне послышалось шевеление. Я не удержалась и, привстав, заглянула за угол. Тропинин сваливал телефон, зарядку, кое-какие другие личные вещи, которые я разложила по разбитой столешнице, в мою сумку, подхватил пальто и шарф, развешанные на выжившей дверце шкафа, после чего с непроницаемым лицом мужчина вернулся в коридор. Завязал шарф, засунул мои руки в рукава пальто, точно одевал куклу, и потащил к выходу.