Забавно, он даже казался красивым, хорошо сложенным мужчиной, и улыбка у него могла быть вполне милой.

Я же тихо сходила с ума. Невозможность двигаться и неспособность контролировать собственное сознание, которое так и норовило скатиться во тьму, заставляли сердце колотиться с неистовой скоростью. И лишь потихоньку ритм его замедлялся, наверное, то, что вколол мне Смоляков, действовало и на сердце тоже. А вот мозг рвался внушить мне идею, что это все это мне снится.

— Мне вот интересно! Я любопытный, знаешь ли, от природы. Стоишь ты пятьдесят миллионов? А что? Хорошая цифра. Красивая! Вот твой бывший муженек считал, что стоишь. Достаточно ли ты ублажила Итальянца, чтобы он тоже так считал? Делаем ставки, господа и… дамы!

Смоляков хитро сощурился и хохотнул. Порывшись в моей сумке, мужчина достал телефон и принялся копаться в адресной книге, прежде поставив его на беззвучный режим, потому как аппарат почти безостановочно распевал песни.

— Такс. Виталий Аркадьевич. Аж потряхивает от волнения! — по секрету поведал мне Сергей.

— Ты его убил? — губы едва шевелились, а голос был настолько сиплым, что вопрос еле можно было разобрать.

— Кого? — оторвался от изучения экрана Смоляков. — Муженька твоего? Нет. Я раньше считал, что того, кто имеет ключ к твоему спасению, убивать невыгодно. Теперь так не считаю. Я эту гниду собственными руками бы на тот свет отправил. Что смотришь? Это Светка его так. Дура ему простить не могла, и если б товар — она ему тебя простить не могла. Что все это он ради тебя, а не ради нее затеял!

Он умолк, опять смотря в пустоту перед собой.

— Самый жестокий зверь — баба. Не уступит, не простит! Себе готова навредить… Я ей, суке, все бы отдал, а она как бульдог в Димку. Ничем челюсти не разжать. Вы даже любить и то не умеете!

Мозг, оставив попытки внушить мне нереальность происходящего, и выдал предположение, что Смоляков либо пьян либо под действием наркотиков. От этого и накатила паника. Если бы могла, я бы боролась, кусалась, только чтобы попытаться уйти, сбежать от его полного ненависти взгляда. Но страшный человек лишил меня даже этого.

* * *

Варков, широко шагая, пересек крохотный грязный дворик и направился к парадной, где и располагалась злополучная квартира, куда вызвали Софью. Навстречу ему, запихивая в папку мятые листы бумаги, вышел капитан Мирошин, глава местного убойного отдела.

— Он прошел по чердаку в третью парадную. Там камере с угла дверь не видно. Женщину он нес на руках. Тут темно, освещение — одно название. Свидетелей нет. Бабка из соседней комнаты дверь открыла, потерпевшую видела. Но она почти слепая и глухая, толку от нее как… Говорит, в той комнате, куда пришла потерпевшая, студенты жили. Я уж хотел смеха ради, уточнить, не пионеры ли, мне кажется, она все в прошлом веке живет, — попытался чуть разрядить атмосферу Мирошин, но по виду Варкова понял, что это бесполезно, и продолжил. — Проверяем. Силуэт машины видно, но понять марку и модель невозможно. Запросил камеры с домов на Каменноостровском. Ждем, — отрапортовал капитан.

— А быстрее нельзя?

— Иваныч, ты как первый раз! В комнате нашли шприц и ампулу. Отправили на экспертизу.

— Наркотик? — Варков поджал губы.

— Митрич считает — не похоже, скорее какой-то лекарственный препарат, он там сказал умное длинное слово, я так понял, это типа транквилизатора.

Телефон неприятно завозился в кармане брюк.

— Ира, мне некогда. У тебя что-то срочное? — Варков устало надавил пальцами на глазные яблоки, стараясь снять напряжение.

— Хотела узнать, когда ты приедешь домой.

— Ира, я на работе. Это такой процесс, от результата которого зависит, что вы с тройкой спиногрызов будете жрать! Мать твоя у нас, если тебе неймется, иди погуляй с подругами, — постарался пресечь на корню разговор на тему «Почему» Анатолий Иванович.

На том конце повисло молчание. Оно было очень схожим с тем, что не так давно он уже «выслушал», позвонив Тропинину.

— Если ты не заметил, родной, сейчас прилично поздний вечер для посиделок с семечками, да и холодновато. А последние шесть лет у меня нет ни подруг, ни знакомых. У меня есть трое детей и ты. Хотя «ты» бываешь крайне редко, и я сомневаюсь, есть ли ты вообще у меня. Ведь ты даже не знаешь, что сыновья сегодня у твоих родителей ночуют, — голос Иры потускнел.

— Нет у меня никого, — выпалил Варков по привычке, только заныло под ложечкой оттого, что Ира считает его никчемным отцом.

Осознав до конца слова жены, Анатолий Иванович взбеленился. Он ведь все делал для них. Все! Для них!

— Если ты хотела этот гребанный дом, то можешь с ним попрощаться, потому что любовницу Тропинина я только что просрал.

Все! Для них?!

— Нам нужен был ты, а не дом. Чтобы ты хоть часть своего времени уделял нам.

Для них?

— Ира…

Гудки монотонно сообщили о том, что супруга отключилась.

— Он сам вызвал ее и сам позвонил в контору. Значит, захотел ускорить события. Иначе, вряд ли кто-то забил бы тревогу в ближайшие пару часов, — капитан за спиной решил продолжить разговор, пока Варков стоял, уставившись на исписанную граффити стену.

— Ее телефон нашли?

— И телефон, и сумку, и шарф. Все осталось в комнате.

— Твою же мать!

* * *

Он нес меня на руках как куклу. Я даже и не помню, чтобы меня кто-то так носил.

Мы с Димкой, когда свадьбу играли, гостей не приглашали, церемонию заказали исключительно для фотографий. Помню, я купила неброский белый костюм: юбку и корсет. После окончания торжественной регистрации фотограф, махнув нам карточкой, исчез выполнять другой заказ, а мы пошли к набережной, рядом с которой и располагалось здание. Машины гудели нам вслед, помню. Выпили бутылку шампанского у овеваемого всеми ветрами парапета. Целовались. Было холодно и жарко одновременно. Ноябрь. Дождливый и унылый, но для меня он был цветным. Кольцо непривычно утяжелило палец. Муж свое сразу снял. Питер тонул в серости, готовясь к зиме. По дороге в съемную квартиру мы купили куру-гриль и лаваш. Вот такая была моя свадьба. И я была счастлива. Очень! Но и тогда меня не носили на руках.

Дима… Никто не заслуживает такой страшной смерти, Варков ведь упомянул, что тело было сильно повреждено в ДТП.

— Светлана убила Диму?

— Она заставила техника слегка подкорректировать тормозную систему, он был ей должен. Ни один эксперт сходу бы не доказал нарушения. Только после случившегося металлолом отправили на новую экспертизу. Я-то поначалу думал, что это мне предупреждение, а потом дошло — это он ее убил, на него ведь теперь всех собак повесят. Сейчас я бы ее сам с радостью прикончил! Она должна была понимать, что делает, но мозг отключился, — Смоляков вдруг улыбнулся. — Димка знал толк в бабах. Об него подошвы вытереть было жалко, а вы к нему липли, как мухи!

Да, не всегда мы замечаем достойных. И уж еще реже они замечают нас.

* * *

Тропинин влетел в квартиру, откуда исчезла Софья, через десять минут после приезда Варкова. На стол следователя под удивленные взгляды присутствующих оперов, эксперта и капитана лег телефон. На его экране горела смс.

— Пятьдесят миллионов! Да он обкурился! — капитан удивленно поднял глаза на Варкова.

— Почти лям баксов за ба… заложницу, — один из оперативников закашлялся, стараясь слиться из-под взгляда Итальянца.

— Сумма, на которую наш друг проштрафился с наркотой. Пятьдесят миллионов… — Анатолий Иванович покачал головой.

— Мне нужно два часа! — слова Тропинина заставили мужчин в комнате затаить дыхание.

Варков сглотнул.

— Вить, — позвал он Итальянца.

Тот вскинул голову. От него шел шлейф парфюма и коньяка. Но глаза были трезвыми, и в них плескалась пустота.

— Ты же понимаешь, она… Она, скорее всего…

— Мертва. Ты это слово подбираешь? — холодно поинтересовался Тропинин.

— Это. У тебя есть пятьдесят миллионов налом? — сменил тему следователь.

— Через два часа у меня будет почти миллион долларов. Его устроит, — поведал Виталий Аркадьевич.

Мужчины в комнате дружненько выдохнули.

— Где он хочет передачу? — отозвался один из оперов, стоявший у окна.

— Ладожский мост.

— Трасса Кола. Странный выбор.

— И он хочет, что бы сумку передал ты, — дочитал сообщение Варков.

— Он следил за Соней, а ты его не нашел! Ты это не пресек! — Итальянец не стал бы устраивать разборки с другом на людях, но в нем как в вулкане клокотала ярость, требовавшая выхода.

Варкову же было нечего сказать на это. Его план-надежда, что свои Смолякова и оприходуют, не сбылся. Он действительно не ожидал, что это псих пойдет на подобное— бросит вызов Итальянцу.

— Ты ответил ему уже, как я понял? — вскинул голову следователь.

— Да.

Телефон завозился на столе. Вызывала Татьяна. Варков нажал на громкую связь.

— Сообщение от Иванова. Машина Смолякова — темно-зеленый джип Прадо старый, девяносто седьмого — девяносто восьмого годов. На изображении четкости мало, но внешних повреждений и отличительных признаков нет. Номерной знак…

— Только попробуй перехват ввести, — голос Тропинина был тих, но в нем рычал тигр. Таня с испугу замолчала. — Если она жива, он ее убьет.

— Дим, Леш, — Варков молчал почти минуту. — Собирайтесь, мы выезжаем к Ладожскому мосту.

Оба опера переглянулись, но спорить не стали, и, исполняя приказ, вышли в коридор, плотно закрыв дверь.

— Как думаешь, правда, даст? Я слыхал про Итальянца. И него одна «недвига» в Питере дороже стоит.

— За жену, за ребенка, это я еще понимаю. Лям баксов. А за бабу…

— А может она ему не просто баба…