Почему горькие уроки юности так и не пошли ей впрок? Ведь все ее попытки внести качественные изменения в свою внешность заканчивались катастрофой. Однажды она пару месяцев проходила с зелеными волосами, все из-за того, что воспользовалась слишком сильным раствором пергидроля. Потом у нее воспалилась кожа на лице — сказалась аллергическая реакция на крем от морщин. Как-то раз, когда она отвечала урок перед всем классом, у нее из выреза блузки вылезла ватная подкладка, которую она запихнула под лифчик. Ее одноклассницы так и зашлись от смеха. Этот смех нанес сокрушительный удар ее самолюбию, и в тот же день она поклялась себе четко следовать горьким наказам матери: Ты дурнушка, Грейси Сноу. И все женщины в твоем роду были дурнушками. Смирись с этим, и тебе будет легче жить.

Средний рост Грейси не позволял ей казаться ни маленькой, ни высокой. Она не была плоскогрудой, но почти подходила под такое определение. Ее глаза — не карие и не голубые» — скорее всего можно было назвать неопределенно-серыми. На ее лице выделялись два «слишком»: слишком большой рот и слишком упрямый подбородок. Если, будучи девчонкой, она в своих вечерних молитвах благодарила Бога за то, что у нее чистая, гладкая кожа и прямой нос, то теперь, пожалуй, ей следовало возносить хвалу Создателю за более важные подарки: проницательный ум, тонкое чувство юмора и неистощимое любопытство. Сила характера, твердила она себе, гораздо важнее красоты; и только в минуту отчаянного уныния она могла бы поменять какое-нибудь из своих достоинств на больший размер бюстгальтера.

Дверь наконец скрипнула, прервав ее размышления, и она увидела перед собой довольно несимпатичного коренастого крепыша с бычьей шеей, широченными плечами и бритой головой. Она оглядела его с интересом, в то время как он, казалось, смотрел мимо нее.

— Йеа? — вопросительно выдохнул крепыш.

Она распрямила плечи и вскинула подбородок:

— Мне нужно увидеть мистера Дэнтона.

— Сейчас самый подходящий момент. — Без всяких объяснений крепыш схватил ее за руку и втащил в дом. — Вы принесли с собой музыку?

Этот вопрос так озадачил ее, что она весьма смутно восприняла детали интерьера прихожей: известняковые плиты пола, массивный металлический барельеф на стене, гранитный валун под самурайским шлемом.

— Музыку?

— Ну да, я сказал Стелле, чтобы она попросила вас прихватить свою музыку. Но ничего страшного, если вы об этом забыли. Последняя из девиц оставила здесь свою кассету.

— Кассету? Какую кассету?

— Бобби Том оттягивается в купальне. Мы с ребятами хотим сделать ему сюрприз, так что подождите пока здесь, а я приготовлю все, что нужно. А потом мы пойдем к нему.

С этими словами крепыш исчез за расписной японской ширмой. Грейси застыла на месте как вкопанная, охваченная тревогой, смешанной с предвкушением приключения. Очевидно, ее приняли за кого-то другого, но, поскольку Бобби Том Дэнтон не отвечал на звонки студии «Уиндмилл», она решила, что это недоразумение ей только на руку.

Вчерашняя мисс Сноу продолжала бы терпеливо дожидаться проводника в надежде, что он растолкует ей что к чему, но внезапно проснувшаяся в Грейси авантюристка жаждала новых ощущений. Она и не заметила, как ноги сами понесли ее по плавной дуге коридора в сторону громкой музыки. Переходя из комнаты в комнату, она поняла, что вступает в новый, удивительный и ни на что не похожий мир.

В ней всегда преобладало чувственное начало, и она знала это, но тщательно скрывала от других. Просто зрения ей никогда не хватало, ее руки стремились к осязанию, вот и сейчас в кончиках ее пальцев зародился знакомый зуд. Грейси понравились низенькие столики на гранитных подставках, столешницы которых представляли собой отполированные поперечные спилы стволов вековых деревьев. Оригинальные стены маленьких помещений — покрытые лаком, обитые ситцем, обшитые кожей — притягивали ее ладони. Глубокие кресла, обтянутые полосатыми чехлами, манили присесть, а запах эвкалипта празднично щекотал ноздри. Небольшие эвкалиптовые деревца весело зеленели в древних вазонах, расставленных тут и там.

Потом она уловила легкий запах хлорки. Анфилада маленьких комнат привела ее к грубой булыжной стене. Грейси обогнула ее и оказалась в просторном импровизированном гроте. Своды искусственной пещеры были набраны из листового стекла, обработанного пескоструйкой. Коричневые стволы пальм, нежные побеги бамбука и других экзотических растений росли прямо из черных мраморных плит, придавая гроту вид тропических зарослей. Бассейн неправильной формы, выложенный черным кафелем, напоминал скрытый в джунглях таинственный водоем, к которому приходят на водопой динозавры.

Но заросли населяли отнюдь не исторические ящеры, а вполне современные существа. Десятка три полураздетых хомо сапиенс бродили под сводами стеклянной пещеры. Все женщины здесь были молоды и ослепительно красивы, а мужчины, как черные, так и белые, поигрывали гипертрофированной мускулатурой. Грейси мало что знала об игроках в футбол, но слухи об их моральной распущенности докатились и до нее, и, судя по крохотным бикини красоток, здесь вот-вот должна была раскрутиться шикарная оргия. Грейси вздохнула и решила, что ни за что на свете не станет участвовать в ней.

Резкие женские возгласы заставили ее обернуться. Возле огромного окна, в котором сияли огни озера Мичиган, она увидела просторную ванну, покрытую хлопьями мыльной пены, в которой резвились четыре русалки. Их блестящие загорелые груди то и дело выпадали из крохотных бюстгальтеров, и Грейси почувствовала легкий укол зависти. Затем она перевела свой взгляд на одинокую фигуру мужчины, который стоял неподалеку от пышногрудых наяд, и по коже ее побежали мурашки восторга.

Она тотчас узнала его — по фотографиям. Он стоял спокойно-неколебимо, как султан, пресыщенный суетным бытом гарема, а она обмирала от сладкого холодка. Это был он — Бобби Том Дэнтон, блистательный властелин. Он был воплощением всех мужчин, о которых она мечтала в удушающей мгле одиноких ночей, он олицетворял всех молодых людей, которые никак не могли запомнить ее имени, он один заменял собой когорту седеющих мудрецов, которые восторгались ее острым умом, но не догадывались пригласить на свидание. Он был сверкающим невероятным созданием, присланным в этот мир капризной и своенравной богиней любви, чтобы напоминать некрасивым женщинам о том, что некоторые вещи для них недоступны.

Она знала по фотографиям, которых насмотрелась, что его стетсон скрывает под собой светловолосую шевелюру и пару голубых глаз. Какой-нибудь скульптор эпохи Ренессанса с восторгом ухватился бы за такую натуру. У него были сильный прямой нос, квадратный решительный подбородок и крупные чувственные губы. Он был мужчиной на все сто, и, глядя на него, Грейси почувствовала острую тоску, подобную той, которая накатывала на нее в моменты, когда она летними вечерами лежала в высокой траве и глядела на звезды. Он светил так же ярко и был столь же недоступен, как и звездное небо.

Кроме стетсона, на нем были короткие ковбойские сапоги и махровый купальный халат в зигзагах красных и черных «молний». В левой руке Бобби Том держал бутылку с янтарным пивом, правой время от времени подносил ко рту сигару, выпуская клубы густого дыма.

Небрежно запахнутый халат открывал мускулистые икры игрока. У Грейси пересохло во рту, когда она неожиданно для себя подумала: а что, если под этим халатиком он… ммм… не вполне одет?

— Эй! — услышала вдруг она. — Я же сказал, чтобы ты подождала меня в прихожей.

Крепыш с бычьей шеей, который впустил ее в дом, попытался подойти к ней сзади, но она отпрыгнула от него. Он держал в руке какую-то небольшую коробку.

— Стелла сказала мне, что ты знойная штучка, но я предпочитаю блондинок. — Он наконец-то окинул ее изучающим взглядом. — Бобби Том тоже любит блондинок. Какой масти твоя настоящая шерстка?

Она подняла руку к своей французской завивке:

— Вообще-то я…

— Мне нравится твоя упаковка — как у школьной библиотекарши. Это неплохо, но требуется побольше краски. Бобби Том любит макияж.

«И пышные бюсты, — подумала она и бросила взгляд в сторону ванны. — Бобби Том любит крашеных блондинок с большими титьками».

Она медленно скользнула глазами по коробке в руках крепыша, пытаясь понять, за кого же ее принимают. Она хотела выбрать верную линию поведения. Здоровяк почесал себе грудь.

— Разве Стелла не сказала тебе, что ему нужно нечто особенное? Он в такой тоске из-за этой истории. Он даже поговаривает о том, чтобы навсегда оставить Чикаго и переселиться в Техас. Мы с парнями хотим его малость повеселить. Бобби Том любит раздевашек.

— Раздевашек? — Пальцы Грейси сомкнулись на крупных фальшивых жемчугах ее вечернего ожерелья. — Но позвольте… Я сейчас вам все объясню…

— Одна стрипушка так долго держалась при нем, что я подумал, как бы ему не пришло в голову жениться на ней, но она не справилась с викториной. И раздевашки, и эта дурацкая викторина — это все от разболтанных нервов. Я до сих пор не могу поверить, что лучший принимающий НФЛ вынужден сменить свой футбольный шлем на киношные цацки. Чертово колено!

Кажется, он говорил сам с собой, и Грейси ничего не ответила. У нее появились свои заморочки. Невероятно — но факт. Ее — последнюю тридцатилетнюю девственницу планеты Земля — приняли за дешевенькую стрипушку.

Это смутило ее. Потом ужаснуло. Потом разозлило.

Он снова критически осмотрел ее:

— Девица, которую прислала к нам Стелла в прошлый раз, была одета монахиней. Бобби Том чуть не лопнул от смеха. Но на ней было много косметики. Тебе лучше пойти подкраситься.

Пора наконец покончить с этик! недоразумением. Она откашлялась:

— Видите ли, мистер…

— Бруно. Бруно Метуччи. Я тоже играл в «Звездах», но давно, когда командой владел Берт Сомервиль. Конечно, у меня не было такого рывка с места, как у Бобби Тома.

— Я понимаю. Дело в том…

Ее вновь отвлекли пронзительные женские крики. Она повернулась к ванне и увидела Бобби Тома, который с удовольствием поглядывал на женщин, резвящихся у его ног; огни озера Мичиган мерцали за его спиной. Казалось, он плавает в пространстве — этот космический ковбой в своем неизменном стетсоне, дорогих сапогах и махровом халате, и звездочки его шпор крутятся с бешеной скоростью, выстреливая в небо спирали ярких искр, впоследствии образующих Млечный Путь,