– Как они разберутся, если оба лежат в реанимации? Сама подумай.

– Экстренная помощь у нас бесплатная, и врачи обязаны спасать им жизнь без всяких денег, – наставительным тоном изрекла Алина.

– Да, но можно делать это по-разному. Может быть лечение бесплатно-бесплатное, когда ты дай бог если через полгода встанешь на ноги, а может быть платно-бесплатное, и там уже все гораздо быстрее. Слава богу, Руслан и Анна Спиридоновна уважаемые врачи, и им сделали все, как надо. Ректор похлопотала о материалах, доктора сработали отлично, но как тебе объяснить… Врачи делают все возможное и даже больше из лучших чувств, но средний медперсонал не вхож в этот круг, поэтому не обязан стараться выше своих должностных инструкций. Их услуги надо обязательно оплатить, иначе дурной тон.

– Ну вот Руслан поправится и оплатит, он человек не бедный… – Алина с холодной улыбкой посмотрела на часы. – Кажется, тебе пора начинать сеанс.

– Дай карточку, и я пойду.

– Откуда у тебя этот грубый тон, Макс? Прежде чем требовать карточку, ты бы хоть спросил о состоянии нашего семейного бюджета! – процедила она и картинно закинула ногу на ногу. Макс невольно подумал, что для завершения мизансцены тут необходима сигарета в длинном мундштуке, и отвел взгляд. Какие аргументы еще привести, чтобы получить карточку, он не знал.

– Солнышко, милая! Просто дай мне карточку и позови домой! И забудем всю эту глупость раз и навсегда!

– Я не поняла, ты мне угрожаешь сейчас?

Он с досадой махнул рукой. Глупая ситуация, когда не можешь объяснить своей жене очевидных вещей… Когда близкие люди в беде, надо им помогать, это так же просто, как то, что параллельные прямые не пересекаются. Правда, есть еще геометрия Лобачевского, в которой, кажется, все наоборот, но Макс никогда ее не понимал.

– Я же не претендую ни на что, кроме собственной зарплаты, Алина! Правда, если ты сейчас не отдашь мне карточку, я не знаю, как мы дальше будем с тобой жить…

Алина выдержала длинную паузу, барабаня пальцами по столу, а потом сказала, что не позволит ставить себе условий! Что он может ставить условия кому угодно, только не ей, и если он хочет сохранить брак, пусть раз и навсегда забудет манеру начинать с ней разговор со слова «если».

Макс посмотрел на часы. Пора начинать сеанс, бедная пациентка ни в чем не виновата, хоть и Алинина протеже.

– Позволь спросить тебя, – злясь, он всегда начинал говорить особенно вежливо, – какой цели ты желаешь достичь? Ты хочешь решить проблему или тупо настоять на своем?

– Я приняла решение, за которое ты мне еще потом скажешь спасибо, – фыркнула жена.

– Что ж, не буду больше терзать твои уши речами, которые ты все равно не слышишь!

Макс ждал, что Алина его остановит, сам не зная, хочет или боится такого поворота.

В его сердце было так мало чувства к жене, будто они – случайные знакомые, связанные каким-то пустячным деловым интересом. Понимая, что она, в сущности, всего лишь капризный и избалованный ребенок, он не испытывал к ней ни нежности, ни ненависти, только глухое раздражение оттого, что она не дает ему необходимую сейчас банковскую карту.

И все же Макс знал точно: позови она его сейчас, он останется.

Но Алина сидела, вздернув подбородок, смотрела в окно и легонько барабанила пальцами по столу. Макс подумал: вдруг она расстроена и сдерживает слезы, и тогда он бы все ей простил. Заглянул в лицо жене, но не увидел ничего, кроме упрямой решимости настоять на своем. Ясные глаза смотрели на него холодно и спокойно, а верхняя губка чуть приподнялась в презрительной усмешке. «Как у шавки, которая готовится зарычать», – неожиданно подумал Макс и вышел.


У пациентки, которую навязала Максу жена, как на грех, оказалась проблема, не оставлявшая его равнодушным. Муж ее страдал бредом ревности, и сегодня оба явились для сеанса семейной психотерапии.

Чувствуя, что злость в нем не унимается, а, напротив, бурлит все сильнее, как в забытом на огне чайнике, Макс пронесся мимо пациентов в свой кабинет, отшатнулся от красной шторы, словно испанский бык, слегка опомнился и пригласил пару занять места.

С женой он уже встречался, и тогда она произвела на него впечатление уравновешенного и позитивного человека. Визит к психотерапевту – дело непростое, и Макс про себя делил пациентов на три категории: одни держат себя в руках, другие теряются, а третьи грубят, стремясь деморализовать доктора хотя бы до того же уровня, до которого деморализованы сами.

Женщина пыталась вести себя естественно, скрывая волнение под безупречными манерами, а муж, кажется, готовился хамить, поэтому Макс старался не встречаться с ним взглядом, чтобы не провоцировать раньше времени.

Пациентка выглядела не такой рафинированно ухоженной, как Алина, и уже поэтому казалась Максу очень симпатичной. Туфли и сумочка оказались дорогими и роскошными, но не слишком новыми, и платье, вероятно, тоже, одна «родная» пуговица на корсаже была утеряна, и вместо нее пришита очень похожая, но не в точности такая же. Эта деталь почему-то сразу расположила Макса к женщине, и он подумал, что человек с таким умным лицом ни за что не захочет делать из Алины звезду…

Муж, бывший военный, как успел выяснить Макс, смотрелся на фоне жены очень просто. Он тоже был хорошо одет, но почему-то дорогая и со вкусом подобранная одежда сидела на нем колом, вызывая ассоциации с дремучим колхозником, принарядившимся для первого в своей жизни визита в город. Бывают такие люди, на которых самые элегантные наряды смотрятся ужасно, а в джинсах и футболках они производят впечатление очень даже симпатичных ребят.

Этот феномен не объяснишь дурным телосложением или неаккуратностью и вообще ничем, кроме чистой мистики.

Немного опасаясь хамских высказываний, Макс дал слово мужу. Вопреки ожиданиям, тот свое мнение о психотерапии в целом и о профессоре Голлербахе в частности оставил при себе, а сразу перешел к сути дела.

Бред ревности – порождение убогого ума, поэтому рассказы таких пациентов не отличаются разнообразием, и через несколько минут картина стала Максу совершенно ясна, но он не стал перебивать, пусть человек выскажет все, что накипело.

Вполуха слушая шедевры дедукции про «другого мужика», Макс погрузился в размышления о собственных невзгодах.

Он был воспитан в убеждении, что свои интересы – это тот член уравнения, которым можно пренебречь для его решения. «Культура отказа» появилась у него сравнительно недавно, после того как он стал заведующим кафедрой и после нескольких досадных промахов сообразил, что всем угодить невозможно. Но всегда, принимая любое решение, он всесторонне изучал ситуацию и делал так, как представлялось правильным, а не так, как хотелось лично ему. Роскошь «идти на поводу у своих желаний», как говорила его мама, была ему неведома…

Вспомнился еще один воспитательный прием родителей: «Да кто ты такой, чтобы с тобой считаться?» Макс хмыкнул, едва успев прикрыть рот ладонью, чтобы собеседники не приняли это на свой счет.

«Действительно, кто я такой? Что толку, если у меня богатый внутренний мир и убеждения, и принципы, и все остальное, если объективно, в своих поступках я являюсь всего лишь бледным отражением желаний других людей? Похоже, Бог дал свободу воли всем людям, кроме меня… Так долго я стремился быть для всех хорошим, не понимая, что быть хорошим и угождать – это разные вещи. Не любя себя, я слишком остро нуждался в одобрении и симпатии других, пусть даже тех людей, до которых мне не было ровно никакого дела! Стоп, Макс, в данный момент ты должен лечить не себя, а эту пару!»

– Прошу прощения, – перебил он расходившегося мужа, который утверждал, что севший телефон является несомненным признаком измены жены. – я должен покинуть вас буквально на одну минуту. Извините меня.

Макс вышел в «администрацию». Жена уже ушла, но он был в таком настроении, что выполнил бы задуманное и в ее присутствии.

Быстро посмотрев на сайте телефон банка, он позвонил и заблокировал карточку. Приятный женский голос сказал, что в течение трех дней он должен лично подойти в офис, написать заявление, и ему выдадут новую карту взамен прежней.

Отлично, подумал Макс, какие-то деньги там должны оставаться, а может быть, и новую зарплату переведут, прежде чем жена спохватится.

Возвращаясь в кабинет, он, как ни был зол, успел заметить, что жена поспешно убрала руку с запястья мужа.

– Еще раз прошу прощения, возникли некоторые не терпящие отлагательства дела. Что ж, продолжим…

Макс кивнул мужу, но пятиминутного отсутствия хватило, чтобы тот замкнулся в себе.

Переведя взгляд на жену, он сделал ей знак говорить, но женщина растерялась и молчала.

Глядя в ее умное лицо, Макс вдруг тоже растерялся, чувствуя неловкость от того, что сейчас начнет впаривать людям всякие затертые шаблоны.

Он не хотел вторгаться в психику этой приятной женщины и навязывать ей всякие банальности, которые никак не изменят того факта, что ее муж душевно болен.

– Простите, – Макс резко поднялся из-за стола, – мне крайне неудобно перед вами, но сейчас я просто физически не могу заниматься вашей парой. Мне следовало понять, что я не смогу сосредоточиться, до того, как вы пришли на прием, но жена так просила за вас, что я переоценил свои возможности. Если хотите, я дам визитку другого семейного психотерапевта, гораздо лучшего, чем я, и договорюсь, чтобы он принял вас вне очереди, но…

– Нам и так нелегко было прийти сюда, – перебил муж, – а теперь еще изливать душу другому врачу… Может быть, мы подождем, когда у вас все решится?

– Или так. Но я думаю, что вам вообще это не нужно! Послушайте, – Макс прошелся по кабинету, – вы оба здесь, значит, оба хотите сохранить брак. Так действуйте сами, не ждите, что за вас это сделает кто-то другой. Если вы оба хотите быть вместе, этого достаточно. Только вы…

Опьяненный тем, что делает и говорит то, что хочет, Макс забыл, как зовут женщину, и теперь не знал, как к ней обратиться.