Эрин Уатт - Расколотое королевство

– Хорошо. Я буду стараться не сильно беспокоить тебя. – Давай же, давай быстрее! – Какой верховой ездой ты сейчас занимаешься?

– Сейчас конкуром. – Она снимает блокировку.

– Ничего себе! Так здорово. А можно мне прийти посмотреть?

– С чего это ты вдруг захотела посмотреть? – с подозрением спрашивает Дилан.

– С того, что ты моя сестра и у тебя крутое хобби. Встречный вопрос – почему бы мне не захотеть?

– Раньше тебя это не интересовало. – Ее пальцы зависают над экраном.

– Видимо, раньше я была дерьмовой сестрой, – смеюсь я, но внутри замираю. Дилан еще такая маленькая, и ей нужна поддержка, а я, судя по всему, была бессердечной дрянью. – Похоже, удар головой пошел мне на пользу.

– Хочешь заставить меня пожалеть тебя? Я не буду, – отвечает она.

– Нет! Я даже не думала об этом.

Дверь позади меня начинает открываться. Вот черт!

– Твой номер? – взволнованно спрашиваю я.

Дилан хмурится.

– Ты снова собираешься бросить меня?

Снова. Боже, как одно слово может причинить столько боли? Она злится на меня за то, что я уехала в ту закрытую школу.

Сморгнув слезы, я качаю головой.

– Нет. Я буду рядом. Я и тогда не собиралась оставлять тебя, но прошлое нельзя изменить. Зато я здесь сейчас. Поэтому я и хочу обменяться номерами. Прошу тебя, Дилан! Пожалуйста.

Она смотрит за мое плечо.

– Дилан, пора домой, – ледяным тоном говорит мама. – Твоя сестра сегодня не останется с нами.

– Я думала, ты больше не бросишь меня! – кричит Дилан.

– Я и не бросаю тебя. Честное слово! Я остаюсь в Бэйвью. Пусть не в этом доме, но в Бэйвью. Хорошо? А теперь, пожалуйста, скажи свой номер.

Она колеблется, и я жду, затаив дыхание.

– Дилан, заходи в дом, – зовет ее мама.

Моя сестра кивает и идет вперед. Внутри у меня все умирает, но когда она проходит мимо, то еле слышно произносит семь цифр. От облегчения я закрываю глаза, а потом быстро забиваю ее номер в свой телефон. Дверь за Дилан закрывается, но мама остается стоять на крыльце.

– Раз уж ты вспомнила, что у тебя есть квартира, предлагаю тебе туда и вернуться. Уже три года как это не твой дом. И ты будешь оставаться нежеланной гостьей до тех пор, пока не перестанешь врать и порочить репутацию своего отца.

Значит, я никогда не вернусь сюда. Сжав в руке куртку Истона, я сжигаю последний мост.

– Я вернусь, но только для того, чтобы забрать с собой Дилан.

Развернувшись, я ухожу прочь. Не знаю как, но я это сделаю.

До своей квартиры я добираюсь на автобусе. Надеюсь, Истон не против разделить ее со мной. Когда я подхожу к дому, окна на втором этаже светятся. Какое-то теплое чувство прогоняет холод, который поселился во мне, пока я ехала сюда. Я бегу вверх по ступенькам. Лампочку над дверью поменяли, ручка надежно закреплена, но лестница осталась все такой же ветхой. И все же я начинаю проникаться любовью к этому убогому жилищу.

Я легонько стучусь в дверь и, не дожидаясь ответа, вхожу. Истон с голым торсом стоит у плиты. Черные спортивные штаны с белыми лампасами по бокам едва держатся на его бедрах. Я прислоняюсь к двери и добрых тридцать секунд пожираю его глазами. Я это заслужила. Еще секунд десять я развлекаю себя всякими грязными мыслишками, потом подбираю язык, проверяю, не капает ли с уголков губ слюна, и, наконец, приветствую Истона.

– Что на ужин?

– Спагетти, – не оборачиваясь, отвечает он. – Я только это и умею готовить. Элла научила. Накроешь на стол? Там должен быть пакет с посудой и прочей фигней.

Я отрываю взгляд от его плеч и с удивлением смотрю на маленький деревянный кухонный гарнитур.

– С каких это пор у нас есть стол?

– С сегодняшнего дня. Я тут немного закупился.

Это мягко сказано. Совершенно пустая квартира теперь полностью обставлена. Помимо стола и двух стульев, здесь появились новый красивый серый диван и бело-серо-черный ковер. К стене прислонен матрас. На краю дивана стоят пакеты со знакомым фирменным логотипом в виде красной мишени[10]. Порывшись в них, я достаю тарелки, стаканы и даже коробку со столовым серебром. Нахожу и дуршлаг, который понадобится Истону для спагетти.

– Надеюсь, тебе все нравится.

Это волнение я слышу в его голосе?

– Да, очень нравится!

Я беру две тарелки, два стакана, столовые приборы и несу к раковине, чтобы сполоснуть. Кухня очень маленькая, и мне приходится втиснуться рядом с Истоном, чтобы добраться до крана. Он чуть отодвигается, но мы все равно то и дело задеваем друг друга локтями.

Все это так здорово, особенно после кошмара, который случился у меня дома. Мне кажется, я никогда не захочу выходить отсюда.

– Я купил все в «Тарджет», – говорит мне Истон, вываливая в сковородку с поджаренной говядиной красный соус. От одного вида у меня урчит в животе, а он совершенно умилительно продолжает. – Это место – просто бомба! Там есть все. Я купил там стол и стулья и всякую фигню для кухни. Матрас тоже купил там, осталось только разобраться, как собрать кровать. У них продаются полотенца и шампуни и еще куча всего. Типа, знаешь, мы можем покупать все в одном месте.

Мне нравится, что он использует слово «мы». Я больше не чувствую себя одинокой. Поставив дуршлаг в центр раковины, я несу посуду к столу.

– Осторожно! – доносится голос Истона. Я оборачиваюсь. Он несет огромную кастрюлю. – Заберешь хлеб? Он в духовке.

Я хватаю полотенце – тоже новое – и достаю завернутый в фольгу чесночный хлеб.

– Откуда ты знал, что я приду?

– Скорее, не знал, но надеялся. – Истон садится после меня, и я понимаю, что мне нравятся такие джентльменские поступки.

Если бы двадцать минут назад кто-то сказал мне, что я захочу есть, я бы не поверила, но сейчас, среди витающих ароматов соуса, печеного хлеба и сладкого угощения, приготовленных Истоном, я ощущаю себя голодной, как волк. Положив на тарелку десять ложек спагетти с соусом, я наваливаюсь на еду.

– Что думаешь о моих кулинарных способностях?

Я поднимаю вверх большой палец.

– Они феноменальные.

Он подмигивает мне и принимается за свои спагетти. Мы сидим в тишине, слишком занятые едой, чтобы отвлекаться на разговоры. К концу ужина от гигантской кастрюли с лапшой и соусом не остается почти ничего.

Я отодвигаюсь от стала и, пошатываясь, несу свою тарелку в раковину.

– Я как будто съела целый завод по изготовлению пасты.

– Вкусно было, да? – Истон ставит свою тарелку рядом с моей. На его красивом лице появляется широкая улыбка. Он так доволен собой, что мне хочется ущипнуть его за щеку.

Но если я коснусь его, то не смогу остановиться.

– Очень вкусно, – соглашаюсь я. – Отдохни, а я вымою посуду.

– Давай, помогу, – возражает он.

– Нет! Ты готовил, я мою посуду. Такие правила.

– Что еще за правила?

– Правила нашего дома. – Я выгоняю его из крошечной кухоньки.

Истон подходит к матрасу и достает ярко-розовый пластиковый контейнер.

– Знаешь, что это?

– Понятия не имею. Фен?

– Нет, это штуки для настоящих мужчин.

Он открывает крышку, под которой оказывается набор отверток.

– С чего ты это решил?

– Потому что настоящие мужчины, Харт, могут из дерьма сделать конфетку. Как ты можешь не знать этого? – Истон достает инструменты и раскладывает их рядом с металлическим каркасом.

– Видимо, потому что у меня есть вагина.

– Нет. Я думаю, это потому, что ты почти не встречала настоящих мужчин. – Он останавливается, чтобы поиграть мышцами.

Я притворяюсь, что меня совершенно не впечатляет их рельефность.

– Как скажешь.

– Наверное, это из-за того, что ты так долго училась в школе для девочек. Не то чтобы я жалуюсь. Чем меньше рядом с тобой парней, тем лучше для меня. – Он подкидывает и ловит отвертку и ухмыляется мне.

Я замираю, с моих рук капает вода.

– Я когда-нибудь говорила тебе, как называлась эта школа?

– Нет, не припомню. А что?

– Потому что мне нужно достать свою историю болезни.

Истон опускает розовую отвертку на пол, отвлекаясь от своей мини-мастерской.

– Что случилось?

– Я потребовала от мамы объяснений, и она сказала, что я сломала запястье в школе, а школа пыталась свалить все на мою семью, дабы избежать судебного разбирательства.

– Чушь собачья! – ругается он. – Зачем бы ты стала врать мне об этом? Я чуть ли не силой заставил тебя рассказать о том, что произошло. Ты не хотела делиться со мной, а значит, призналась не ради внимания или сочувствия. Ты рассказала правду.

– Пусть так, но как мне это доказать? Прошло три года. Я целый день размышляла о том, как мне спасти Дилан от папы, и это единственное, до чего смогла додуматься.

Истон чешет голову.

– Ладно. Мы найдем твою старую школу. Поищем больницы, которые находятся поблизости, и добудем твою историю болезни.

– Но как быть с тем фактом, что я несовершеннолетняя?

Истон барабанит пальцами по полу.

– У меня есть идея. Бери свою куртку, мы кое-кого навестим.

Кое-кто – это Лоуренс («Зовите меня Ларри») Уотсон, гигантский парень, на теле которого, несмотря на внушительный размер, нет ни грамма жира.

– Ларри играет в линии нападения, – объясняю я Хартли, но ее лицо ничего не выражает. Совсем забыл, что американский футбол это не ее.

Ларри отличный игрок, но футбол это и не его. В отличие от компьютеров. В пятнадцать лет он переехал в помещение над гаражом, сказав, что ему нужно больше места. Это при том, что в его доме с легкостью можно разместить парочку спортзалов. Родители разрешили ему, посчитав, что это пойдет на пользу его незаурядному уму.

– Похоже на офис NASA, – говорит Хартли, рассматривая пять мониторов в тускло освещенной комнате, которую Ларри называет кабинетом.