– Отлично. У меня нет машины, но в трех кварталах от парка есть автобусная остановка, если ты не против немного прогуляться.

– Вы меня совсем не слышите?! – кричит Истон.

Мы с Эллой умолкаем.

– Вы можете быть потише? – ворчит голос из дверей. – Я, мать вашу, пытаюсь спать! Я только что выписался из больницы.

Мы разворачиваемся и видим в дверном проеме сонно моргающего Себастиана. Его темные волосы торчат в разные стороны, и на нем милая голубая сатиновая пижама с коричневыми обезьянками.

– Прости, – поднимаясь с кровати, говорит Элла.

Когда Себастиан замечает меня, то от удивления даже делает шаг назад.

– Какого черта ты здесь делаешь?

– Я, э-э-э… – я не знаю, что ответить, и поворачиваюсь к Истону за помощью. Мне сказать правду или Истон и Элла хотят сохранить все в тайне?

– Она здесь для того, чтобы помочь нам засадить Стива в тюрьму, – отвечает Истон. – И не ругайся, когда говоришь с Хартли.

– Я буду ругаться, когда, блин, захочу, – сердито отвечает его брат. – Особенно когда говорю с этой дрянью, которая чуть меня не убила.

– Себ, ты ведешь себя некрасиво, – говорит Элла. – Ты прекрасно знаешь, что это был несчастный случай.

– Как хочу, так и веду! Я ездил по этой дороге миллион раз, и авария случилась только тогда, когда появилась эта сучка!

Истон бросается вперед. Я хватаю его за руку.

Элла подбегает и встает между братьями.

– Прекратите! – строгим голосом говорит она, выталкивает Себастиана и бросает нам через плечо: – Идите спать.

На виске у Истона пульсирует жилка.

– Пойдем. – Он перехватывает мою руку, чтобы я не висла на нем.

Он выходит, идет по коридору, распахивает дверь и заталкивает меня внутрь. Входит сам, закрывает дверь за собой, но я успеваю услышать Себастиана.

– Поверить не могу, что ты позволила этой дряни спать в нашем доме!

Не знаю, что ответила ему Элла.

– Прости, – говорит Истон, шагает через комнату к двойным закрытым дверям и скрывается за ними.

– Не извиняйся. Твой брат имеет на это полное право. – Внутри прочно засела тревога: как мы с Истоном можем быть вместе, если его семья настроена против меня? Одиночество – невыносимое чувство, и я не хочу, чтобы Истону пришлось пережить его. Это ужасно, когда тебе не рады в собственном доме. В душе появляется мерзкое и унизительное ощущение, что тебя выбросили, как ненужную вещь. Дни рождения, на которые тебя не приглашают, игры, в которых тебя выбирают самой последней, – с каждым разом изоляция становится все сильнее. Ты словно стоишь посреди огромной пустыни и жаждешь хоть каплю… но не воды, а ласки, внимания, любви.

– Истон, думаю, мне лучше уйти.

Он возвращается, держа в руках одеяла.

– Я посплю на диване. Кровать в твоем распоряжении.

Я не двигаюсь.

– Ты меня слышал?

– Да, но я не собираюсь никуда тебя отпускать, поэтому тебе лучше начать готовиться ко сну. Вот запасная зубная щетка. – Он кидает мне что-то, и я машинально ловлю. – Может, тебе нужна пижама? Я могу одолжить тебе свою футболку или попросить у Эллы.

Истон стоит, уперев руки в бока и расставив ноги, его тело напряжено, словно он думает, что я сейчас метнусь к дверям и ему придется перехватывать меня. Но как всегда, когда я с ним рядом, все мои сомнения улетучиваются, а холод сменяется теплом. Истон – мое солнце.

– Мы будем бороться из-за этого? – спрашивает он. – Если да, то давай раздеваться и ложиться в кровать. Потому что это единственный вид борьбы, который разрешен в этой комнате.

Я оглядываюсь на огромную кровать. Мои щеки краснеют, когда я представляю, как мы катаемся по ней. Целуясь… лаская друг друга. Я до смерти хочу поцеловать его, но трушу сделать первый шаг. Поэтому приходиться пустить в ход сарказм.

– Готова поспорить, здесь проводилась масса схваток. Наверняка больше, чем я могла бы сосчитать.

Ист лишь невинно улыбается.

– Что ты! Здесь никогда не было никаких схваток. И вообще, я девственник.

Я изумленно открываю рот.

– Правда?

Он с серьезным видом кивает.

– Конечно. Ты все равно ничего не помнишь, поэтому да, я девственник. А теперь иди переодевайся, и будем ложиться спать.

Я иду в ванную, но останавливаюсь в дверях.

– Раз ты девственник, я постараюсь быть очень нежной в наш первый раз.

Я получаю колоссальное наслаждение, оставив его в полнейшем недоумении от такого смелого заявления, и закрываю за собой дверь. В последние дни было мало поводов для веселья, но выражение лица Истона заставляет меня улыбаться. Может, я и не профи во флирте, но последняя фраза была крутой! Я молодец!

Я чищу зубы, умываюсь мылом с запахом кедра и апельсинов, а потом переодеваюсь в футболку Истона, которая доходит мне почти до колен.

Когда я открываю дверь ванной, в комнате темно.

– Ты все? – звучит хриплый голос Истона.

Внезапно засмущавшись, я подбегаю к кровати и залезаю под одеяло. Она такая огромная, что здесь могут поместиться все пять братьев Ройалов. Мне необычно слышать, как Истон совершает вечерний туалет. Наверное, привыкла к тишине. Это логично, если учесть, что раньше я жила сама по себе, а судя по почти полному отсутствию фотографий в соцсетях, у меня было не очень много друзей.

Это приятно. Хотя «приятно» – слабо сказано. Это… чудесно, и я не хочу возвращаться в те времена. Видимо, поэтому, когда мое персональное солнце выходит из ванной, вытирая волосы полотенцем, я говорю:

– На этой кровати может поместиться вся семья.

Истон застывает.

– Это кинг-сайз.

Я сажусь и откидываю одеяло с другой стороны.

– Залезай.

– Как! Хартли Райт, ты собираешься лишить меня девственности? – ахает он в притворном изумлении. Или это завуалированное желание? Кто знает.

– Не сегодня. Я все понимаю, у тебя это будет в первый раз, поэтому не хочу давить на тебя. Начнем с того, что просто поспим вместе.

Ист отбрасывает полотенце, щелкает выключателем и падает на матрас, приземляясь одной половиной на меня, одной на кровать.

– Я тебе не доверяю, – дразнится он.

– Вижу, – сухо отвечаю я, сбрасывая с себя его ногу. – Ты прямо воплощение перепуганного девственника.

– А то!

Я бросаю подушку ему в голову.

– Залезай под одеяло.

Ист берет подушку, взбивает ее и кладет себе под голову, устраиваясь так, чтобы лежать рядом со мной.

– Тебе не холодно? – спрашиваю я, стараясь не смотреть на его почти обнаженное тело. Истон Ройал не спит в пижамах, и я уверена, останься он один, спал бы вообще голым.

– Я же сказал, это все проблемы доверия. – Мне кажется, что в этот раз он говорит про себя. Он сомневается в своей способности держать руки при себе, поэтому сейчас подсунул их под голову.

– Мы можем притвориться пуританами и использовать подушки вместо перегородки, – предлагаю я.

– Что еще за перегородка, черт побери?

– Ну, типа такое бревно или мешок, которые клали между мужчиной и женщиной, если они не были женаты. Так они могли спать рядом, не теряя свою драгоценную девственность.

– Ты помнишь какие-то странные вещи, Харт.

Я вся трепещу, как бывает всякий раз, когда он называет меня этим прозвищем. Как будто я его сердце. Как будто принадлежу ему. Я заставляю себя поднять взгляд на потолок.

– Я собираюсь запоминать случайные вещи, чтобы моя голова была забита всякой всячиной. Может, моей жизненной целью станет победа в викторине «Рискуй!»[12]. Я не пойду в колледж, буду все свободное время тратить на запоминание всяких любопытных фактов, а потом выиграю миллион долларов.

– Ну ладно, – говорит Истон, как будто в моем плане нет ничего странного.

– Думаю, ты скажешь «ну ладно», даже если я сообщу, что хочу стать акробаткой и присоединиться к цирку.

Я чувствую, как он перекатывается набок. Повернув голову, вижу, что он улыбается мне.

– Во-первых, акробатки – это сексуально. Во-вторых, цирк – это круто. А в-третьих, – он протягивает руку и проводит по моим волосам, – в-третьих, я люблю тебя, Харт. Так что да, хочешь, присоединяйся к цирку, хочешь, продавай журналы, хочешь, работай продавщицей в магазине – мне все равно. Главное, чтобы ты была счастлива.

Он любит меня?

О боже! Иногда он говорит самые неожиданные вещи. Мое сердце вот-вот выскочит из груди, бабочки порхают в животе – я как будто только что побывала в эпицентре урагана. На глаза наворачиваются слезы. Я яростно моргаю, чтобы избавиться от них.

– Ты говоришь так, чтобы я пригласила тебя быть моим партнером в цирке.

Большим пальцем Истон стирает предательскую слезинку, которой все-таки удалось сбежать.

– Конечно. Я просто должен быть там, когда ты будешь раскачиваться на трапеции в трико, вся такая невероятно сексуальная. Не могу позволить, чтобы бородатая женщина или укротитель львов украли у меня мою девочку.

Потому что он Истон Ройал, а у меня нет ни капли самоконтроля, ведь мое истерзанное сердце истосковалось по солнцу и я тоже люблю его, бросаюсь в его объятия и целую его.

Я планировала лишь один поцелуй, даже быстрый чмок, но уже не могу остановиться, целую его снова и снова, и вот уже мои руки расстегивают пуговицу на его джинсах, пальцы тянут молнию вниз.

Ист позволяет мне делать все это до тех пор, пока не остается лежать подо мной почти голый, в одних только боксерах.

– Закончила? – спрашивает он, когда и они улетают прочь.

– Еще нет.

Мои щеки горят. Я любуюсь им. Он прекрасен даже там, где я не ожидала особой красоты. Я не большая фанатка мужских членов. Больше того, мне они кажутся непривлекательными. Я ни разу не искала их фотки в сети, но Истон… Я не могу перестать пялиться на него: от кончиков шелковистых темно-русых волос до аномально красивых больших пальцев на ногах Истон Ройал – само совершенство. У него подкаченная грудь и рельефный живот. Мускулистые бедра и длинные ноги. Каждый сантиметр его тела излучает мощь.