– Сейчас никаких посетителей, – предугадывая мой вопрос, говорит она.

– Ладно, но скажите, что с ней произошло?

– У нее потеря кратковременной памяти, и то, о чем вы с ней говорили, вызвало нарушение вестибулярного аппарата, отчего ее и вырвало. Док Джоши сказал вам, чтобы вы не мешали ей вспоминать все самостоятельно.

– Но я ничего такого не говорил… – и тут же умолкаю, потому что держал ее за руку, целовал ее пальцы, сказал, что чертовски волновался за нее.

Этого промедления хватает, чтобы медсестра снова набросилась на меня.

– Что бы вы там ей ни сказали, из-за этого ее вырвало, так что в следующий раз будьте поосторожнее, или мы больше не позволим вам навещать ее.

– Хорошо, – говорю я сквозь сжатые зубы и позволяю ей уйти.

Мне хочется закричать, но медсестра и без того уже недолюбливает меня, так что не буду давать еще один повод не пустить меня к Харт в палату. Я пытаюсь собраться с мыслями и сосредоточиться. Сначала самое важное: Харт больна, мне нужно быть сильным ради нее; Себ в коме, ему нужно, чтобы я не падал духом. Я приказываю себе думать только о хорошем. Все живы. Пусть с травмами, но живы. И скоро все наладится.

Я возвращаюсь в гостиную для VIP-персон и удаляюсь в заднее помещение, где находятся душевые. Насухо обтерев себя полотенцем, надеваю ту же одежду, в которой был, и иду в палату Себа. Изо всех сил стараясь не шуметь, открываю задвижку двери и вхожу.

Сойер сидит ссутулившись в изножье кровати. Он находится в палате с тех самых пор, как Себа привезли из операционной. По-моему, он ничего не ел и не спал. Такими темпами Сойер присоединится к своему брату. Зная близнецов, я не стал бы удивляться, что он именно к этому и стремится. Эти двое неразделимы – даже встречаются с одной девушкой.

Я пересекаю комнату и кладу ладонь брату на плечо.

Сойер вздрагивает.

– Он очнулся?

– Нет, но я присмотрю за ним. Иди поспи нормально.

Сойер стряхивает с себя мою руку и бросает на меня свирепый взгляд.

– Отвали! Мы не хотим, чтобы ты был здесь. Это все из-за твоей подружки. – Он показывает большим пальцем на больничную койку.

– Себ поворачивал на скорости семьдесят, – огрызаюсь я.

– Да пошел ты! – выплевывает брат. – Иди ты на хрен вместе со своей девчонкой. Если бы не она, он бы тут не лежал. Мы ездили по той дороге миллион раз, и никаких аварий.

– Да вы чуть не переехали меня у того дома, – не подумав, вступаю я в спор.

– Ты хочешь сказать, что это вина Себа? – Сойер вдруг вскакивает на ноги и встает прямо передо мной. – Хочешь сказать, что он сам вогнал себя в кому? Это все та сука! Та сука! – повторяет он, покраснев от ярости. – Надеюсь, что она сдохнет!

Резко развернувшись, я выхожу из палаты. Лучше это, чем вырубить раздавленного горем брата.

Оказавшись в коридоре, я сползаю вниз по стене. Черт, ну и дела! Хартли не притворялась. Она действительно меня не помнит, а когда узнала мое имя, ее стошнило. Брат в коме, а его близнец молится о смерти моей девушки.

Мне ничего от тебя не нужно. С нашей первой встречи у меня от тебя лишь одни проблемы. Ты можешь только разрушать.

Слова Харт, те самые, которые она сказала мне прямо перед аварией, преследуют меня. Это моя вина. Напившись до потери пульса, я был уверен, что смогу решить все проблемы, но вместо этого сделал только хуже. Боже мой! Если кто-то и заслужил оказаться на больничной койке, так это я.

Глава 7

Хартли

– Скажите, а есть в медицине такой термин, когда забываешь то, что происходит прямо сейчас? – спрашиваю я у медсестры Сьюзен, когда она помогает мне лечь обратно в кровать на свежие простыни.

Ее щеки становятся еще пухлее, когда она улыбается.

– Это называется антероградной амнезией.

– Я могла сама ее вызвать? Ну, вроде как хотела засунуть себе палец в горло, чтобы меня вырвало, а вместо этого заехала себе в глаз? – От стыда мне хочется забраться под кровать и спрятаться там. Я только что заблевала колени самому красивому парню во вселенной. – Нет, лучше скажите, нет ли у вас специального аппарата, при помощи которого я могла бы вызывать амнезию у остальных?

– Ничего страшного, мисс Райт. Вас всего лишь стошнило. Такое с любым может произойти. Обычное явление. Дурнота, головокружение, потеря равновесия – все это вы можете испытывать из-за удара головой.

– Прямо корзина с ужасами. – Я прикладываю руку к голове, чтобы загородиться от света.

– Вы быстро идете на поправку, – уверяет сестра, прикрепляя ко мне трубки и аппараты. – Сказать по правде, так быстро, что доктор Джоши уверен, уже завтра вам можно будет отправиться домой. Разве это не здорово?

Похлопав меня по руке, медсестра шаркающей походкой выходит из палаты.

Не знаю, насколько это здорово. Когда родители пришли навестить меня, в палате воцарилась атмосфера осуждения, как будто они злились на меня за мои травмы. Хотелось бы мне, чтобы кто-нибудь в деталях рассказал, как именно произошла авария или хотя бы свою версию событий. Интересно, как там второй пострадавший? Что значит «находится в критическом состоянии»? Нужно было спросить у сестры Сьюзен. Может, Фелисити или Кайл знают. Почему я не попыталась выудить у них полезную информацию вместо того, чтобы выслушивать о том, с кем я спала или не спала. Хотя, увидев Истона Ройала, я решила, что они оба просто морочили мне голову.

Ни за что не поверю, что Истон Ройал проявил ко мне интерес. Я неприметная. У меня обычные черные волосы и такие же обычные серые глаза. Заурядное лицо с маленьким носом, невыразительной переносицей. Иногда у меня может вылезти прыщик. Я среднего роста и моя грудь среднестатистического второго номера.

У Истона Ройала такая темная и густая шевелюра, что ему самое место в рекламе краски для волос. А его глаза такие голубые, что, клянусь, я слышала шум прибоя, когда он моргал. Видимо, у него тоже потеря памяти, раз он вошел в мою палату и прижал мою руку к своим созданным для поцелуев губам.

Я подношу пальцы к своим губам. В нос тут же ударяет запах больничного мыла, и я с отвращением опускаю их.

Кайл был прав в одном: Истон Ройал мне определенно нравится. Что неутешительно, потому что, во-первых, может оказаться, что он был прав и в остальном, а во-вторых, я не могла бы сделать ничего более глупого в своей жизни, чем влюбиться в парня статуса Истона Ройала.

И где вообще мы с ним могли познакомиться? Или с Фелисити, раз уж на то пошло? Кайл же, в отличие от них, похож на ученика Норта. Могу предположить, что мы с Кайлом каким-то образом пробрались на вечеринку «Астор-Парка», а там поссорились. Истон был настроен благожелательно и позволил мне наброситься на него?

Нет, такой сценарий кажется совсем неправдоподобным, но никакое другое более реалистичное объяснение в голову не приходит.

Из меня вырывается тихий крик безнадежного отчаяния. Ненавижу, что приходится теряться в догадках. Это ужасно. Зато остальные все обо мне знают. Так нечестно. Мне нужны фотографии. Хотя… Фото, которое показала мне Фелисити, лишь еще больше сбило меня с толку. Там были я и Истон. Мы целовались. Зачем? Как? Когда? На все эти вопросы у меня нет ответов. Надо узнать все самой, а значит, я должна вернуть себе свой телефон, компьютер и сумочку – не обязательно в таком порядке.

Попрошу маму, когда она снова придет навестить меня.

* * *

– Как поживает моя любимая пациентка? – напевает док Джоши, входя в палату на следующее утро. На угловатом лице красуется неизменная улыбка.

– Хорошо. – Мне не без труда удается сесть. – Вы уже видели моих родителей?

Мама вчера так и не пришла. Я плохо спала, потому что волновалась, как бы не пропустить ее визит.

– Разве они не заходили вчера вечером? – несколько удивленно спрашивает док Джоши.

– Я… Наверное, я проспала их посещение.

– Скорее всего.

Но на самом деле я так не думаю. Должно быть, они злятся на меня, хотя я не понимаю почему. Из-за аварии или причина в чем-то другом? Пустота в груди разрастается, порождая другую боль, не физическую. И что хуже всего, меня начинает пожирать чувство вины. Мне очень нужно знать, как там второй пострадавший. Может, мне поможет доктор Джоши… Спрошу у него.

– Док, – окликаю я.

– Хм? – Он занят моей карточкой.

– Как дела у второго пострадавшего, который был в критическом состоянии?

– М-м-м, не могу ничего сказать, Хартли. Правила о конфиденциальности и все такое. – Он вытаскивает фонарик и направляет его на один из моих зрачков. – Как сегодня с памятью?

– Отлично.

– И конечно, ты не врешь.

– Нет.

Он снова что-то мычит, проверяя второй зрачок. По-моему, доктор мне верит.

– Так состояние второго пациента по-прежнему остается критическим?

– Нет. Сейчас оно у него стабильное.

У него. Точно. Мне уже говорили.

– У него переломы? Потеря памяти? Какие у него повреждения?

Док Джоши выпрямляется и грозит мне фонариком.

– Нет, у него все кости целы, но больше ты от меня ничего не услышишь. – Он убирает фонарик и делает пометки в моей карточке.

Я выгибаю шею, чтобы прочитать, что он пишет, но там одни сплошные каракули. Тогда задаю ему другой вопрос:

– Он когда-нибудь поправится?

– Не вижу причин, препятствующих его выздоровлению. Но сейчас тебе лучше думать о собственном. Справишься?

Я откидываюсь на подушки – уверенность дока Джоши успокаивает меня.

– Да.

– Как ты себя чувствуешь сегодня?

– Хорошо.

Он тычет пальцем мне в грудь. Я морщусь.

– Ладно, немного болит.

– Доктор Джоши.

При звуке маминого голоса мое сердце наполняется радостью.

– Мама! – кричу я, обрадованная ее приходом.

«Конечно, она пришла, – уверяет меня тихий голос. – Как же иначе?» Действительно. Вчера она, наверное, тоже приходила, только как раз в тот момент, когда я закрыла глаза. Заглянула в палату, подумала, что я сплю, и не захотела тревожить меня…