* * *

Вино быстро распространяется по моему телу. Я не пьяна, но теперь понимаю, почему про людей в таком состоянии говорят «навеселе». И тело, и мозг у меня взбудоражены. Вернувшись на пляж, я уже смелее сную между группками людей, не дергаясь от каждого обращенного ко мне невинного вопроса.

Доктор Голд называл алкоголь механизмом преодоления, хотя, конечно, не рекомендовал к нему прибегать. Но теперь я чувствую, как вино топит лед Адовой Бездны, приятным теплом разливаясь в желудке.

Час спустя мы с Люси выпиваем еще по бокалу, после чего я снова отправляюсь с подносом на пляж. Я прежде никогда не напивалась вдрызг, но исходя из наблюдений за несколькими друзьями, могу сказать, что смена состояний от веселья до слезливости и, наконец, полного сноса крыши происходит так быстро, что не успеваешь уследить. Мне хватило здравого смысла понять, что сейчас – не самое подходящее время проверять, как будет выглядеть перебравшая версия Эбби.

Внезапно музыка становится громче, и официанты начинают убирать со столов, чтобы отодвинуть их и освободить место для танцев. Я решаю, что обслуживание можно считать завершенным, и оглядываюсь по сторонам в поисках Сары, которая бы подтвердила мою догадку. Перемещаюсь из основной развлекательной зоны в расположенный на террасе ресторана бар. Днем здесь обычно многолюдно, но сейчас, когда все на пляже, наоборот, тихо. Лишь на одном конце длинной барной стойки сидят несколько работников из универмага. Неожиданно обнаруживаю Бена примостившимся на высоком табурете в противоположном конце стойки. Интересно, что это он не на танцполе? Изменят ли в таком случае Люси с Кертисом свои ставки?

– Погоди, скоро будет самое интересное, – рассказывает Бен какую-то байку бармену по имени Маркус, который хохочет до слез.

Люси называет этого парня Душка Маркус, и все в нашей хижине души в нем не чают, потому что по крайней мере дважды в день он присылает нам бесплатную еду и напитки. И Люси, и Кертис влюблены в него.

Я рассеянно бреду к ним, ловя обрывки разговора.

– Она не только обманула меня и забила на работу этим летом…

Ах, так он говорит о загадочном четвертом человеке из их команды, который так и не появился. Судя по всему, это его теперь уже бывшая девушка. История становится все более увлекательной.

– И вишенка на торте: она позвонила мне и сказала, что я отлично понимал, во что ввязываюсь, когда начал с ней встречаться, так что формально в разрыве виноват я сам.

– Может, она и права, – встреваю я, остановившись неподалеку от них. Вот уж поистине – ляпнула, не подумав, сама удивляюсь, не говоря уж о Бене.

– Что?

– Ты правда знал, во что ввязываешься? – напираю я.

Бен хмурится.

– Нет! Ну, то есть да. Я понимал, что у нее проблемы, но просто хотел помочь.

Утробно похохатывая, Маркус оставляет нас и отходит в другой конец бара.

– Есть у меня некоторые соображения о том, что здесь происходит. – Я устраиваюсь рядом с Беном. Понимаю, что пала жертвой выпитого вина, но не могу ничего с собой поделать.

Он склоняет голову набок.

– Ну, слушаю тебя.

– Ты по натуре из тех парней, кто рвется спасать всех и вся, – уверенно заявляю я. На самом деле мне это известно только потому, что Брук раньше встречалась с подобным типом, и Бен чем-то на него похож.

– Рвется спасать? – Он наклоняется вперед. Похоже, я всецело завладела его вниманием. – И что это значит?

– А то, что тебе нравится появляться из ниоткуда, помогать попавшей в беду девчонке и выставлять себя героем дня.

Бен открывает рот, вероятно, чтобы поспорить со мной, но не произносит ни слова. Я слышу, как он шумно втягивает носом воздух.

– Черт подери, – бормочет он, глядя на меня широко раскрытыми глазами. – Моя подружка-десятиклассница была суперумной, но глотала таблетки для улучшения концентрации внимания как «Тик-Так». Она, конечно, не потому мне нравилась, но я думал, что сумею помочь ей…

– Вот-вот, о том и речь, – бубню я в ответ.

– А другая моя девушка, на сей раз одиннадцатиклассница, была талантливой балериной, но с первого класса страдала от расстройства пищевого поведения. Теперь вот эта бывшая. У нее были проблемы с доверием, и я пытался помочь ей с ними справиться, хотя она была убеждена, что я обманываю ее с другой. Почему я все время наступаю на одни и те же грабли?

Бен обращался больше к самому себе, чем ко мне, но я тем не менее сочла нужным ответить.

– Потому что каждый парень-спасатель стремится быть героем собственного фильма.

Он устремляет взгляд вдаль, будто в сильной задумчивости.

– Эй, ты в порядке? – Я наполовину сползаю с табурета, готовясь спасаться бегством, если ситуация выйдет из-под контроля.

– Да-да, – рассеянно подтверждает он. – Просто пытаюсь придумать подходящее название для своего геройского фильма.

Я фыркаю.

– И как – успешно?

– Пока не очень.

– Как насчет «Ошибки в суждениях»?

Бен усмехается. Какая красивая у него улыбка. Неудивительно, что все завсегдатаи пляжа по нему с ума сходят.

– Похоже на фильм 90-х с Шварценеггером в главной роли.

– Ну, тогда «Устранитель проблем»?

– А это и вовсе мафией попахивает.

Хмм. Возможно, он прав.

– В таком случае пусть будет «Проблемы с матерью». Раз ты рвешься всех спасать, они у тебя определенно имеются.

Представления не имею, так ли это на самом деле, но, учитывая, сколь много времени наша учительница по расширенному курсу психологии разглагольствовала о Фрейде, можно сделать вывод, что проблемы с матерями есть у всех.

– Нет, – возражает Бен. – Ничего подобного. Моя мама – психолог и не любит обсуждать свои дела прилюдно.

– Однако глаза на происходящее тебе раскрыла форменная незнакомка.

– Выходит, что так, – удивленно соглашается он. – Но мне надоело пытаться решить чужие проблемы. Больше подобного не допущу.

– На твоем месте я бы не была так уверена, – предостерегаю я его. – Начни с малого. Например, пойди на свидание с милой патологической лгуньей.

Он начинает смеяться, и я неожиданно подхватываю. Это искренний смех, от которого все тело трясется. В сознании сигнальной ракетой вспыхивает незнакомый сигнал. Мне требуется некоторое время, чтобы понять, что это такое, потому что я давно ничего подобного не испытывала.

Веселье. Мне и правда весело.

– Ну, уж нет! Решил завязать – значит, завязываю, – стоит он на своем. – Прожив восемнадцать лет с матерью-психологом, я научился понимать, что к чему. За каждой моделью поведения кроется какая-то причина, которую как раз и нужно выяснить, чтобы разорвать порочный круг.

Я подаюсь вперед.

– Есть идеи?

Бен открывает было рот, но обрывает себя.

– А ты знала, что ночью у тебя глаза становятся зеленее? – Я неловко ерзаю на табурете под его пристальным взглядом. Видимо, с тех пор, как я здесь оказалась, он впервые рассмотрел мое лицо. – Похоже на кольцо – определитель настроения.

Я отчаянно краснею и тут же тычу ему пальцем в грудь.

– А ты знаешь, что у тебя теперь появилась проблема посерьезнее?

Уголки его губ ползут вверх.

– Правда, что ли?

– Отказавшись от роли спасателя, в каком амплуа ты предстанешь теперь?

– Вот черт. Я не подумал. Есть идеи?

Я откидываюсь назад и обвожу его внимательным взглядом.

– Не-Проявляющий-Эмоций-Парень-У-Которого-Есть-Тайна?

– Слишком заморочено. Как насчет Парня-Скромника?

– Я тебя умоляю! С такой ролью ты точно не справишься.

– Верно подмечено.

– Тогда, может, Дерзкий Всезнайка?

Бен усмехается.

– Ты, похоже, сменила пластинку.

Мы умолкаем, как будто оба одновременно взяли паузу, и тут кто-то окликает Бена по имени.

Это привлекательная дамочка в тиаре и с лентой, на которой красуется надпись: «Мне не пятьдесят, а всего лишь пять раз по десять».

– Как проходит празднование вашего дня рождения, Мел? – интересуется Бен.

– Почти идеально. – Она заговорщически подмигивает ему. – Но мне нужен партнер, чтобы зажечь на танцполе.

– Откуда вы знаете, что Бен хороший танцор? – вмешиваюсь я, не в силах сдержаться. Когда это он успел покрутить бедрами перед этой теткой?

Бен спрыгивает с табурета и смотрит на меня, качая головой.

– Сразу видно, что ты новичок. Всем на Каталине это известно.

Он уходит с Мел, и я понимаю, что мне тоже пора. Однако перспектива возвращения в коттедж Синтии пешком меня ужасает. Никогда прежде мне не приходилось столько дней подряд носить шлепки, поэтому у меня между большим и указательным пальцами надулись огромные волдыри.

Заметив Кертиса, запрыгивающего на свой квадроцикл, к которому крепится небольшой прицеп, я ковыляю к нему.

– Кертис! Подожди!

– Привет, Новенькая!

– Можешь подвезти?

– Конечно.

Я не удивляюсь его привычному молчанию, когда мы, петляя, едем по тропе. Обычно я бы этим удовольствовалась, но, похоже, выпитое вино развязало мне язык.

– Хорошо повеселился? – ору я, стараясь перекричать рев мотора.

Он едва заметно кивает.

– Ты каждый год на фестивале работаешь?

– Да.

– Кто, по-твоему, выиграет пари – ты или Люси? – Понимаю, что эти расспросы звучат навязчиво, но ничего не могу с собой поделать.

– Я выиграю. К концу вечера с ним даже моя собственная матушка потанцует.

– А кто она? – В голове проносится образ женщины, берущей с подноса шпажку с мясом. – Погоди-ка, мне кажется, я поняла. Подходила ко мне одна дама, и у меня возникло ощущение, что я откуда-то ее знаю, хотя вроде мы и не знакомы. Она – агент по недвижимости?

– Угу.

– Вау! Ты совсем на нее не похож.

Кертис подъезжает к коттеджу Синтии.

– Большинство людей уверяет, что мы очень даже похожи.

– Нет-нет, внешне – несомненно. Я имею в виду, что она вся такая из себя общительная и дружелюбная. А ты… ну, сам знаешь… не из болтливых, – неловко заканчиваю я.