Алисса Шварц - Растворяясь в ярком свете

Медленно вдыхая и выдыхая, я пытаюсь выискать крупицы правды, за которые удастся уцепиться.

Этим летом мы с Беном существуем на острове в здесь и сейчас. С болезнью или без, любой сторонний наблюдатель с легкостью заметит стремительно надвигающуюся дату окончания наших отношений, как если бы она была вытатуирована у нас на лбу. Даже если мы пообещаем друг другу сохранить отношения за пределами острова, это не изменит того факта, что через три недели я буду играть в волейбол в Колорадо, а он – либо участвовать в съемках документального фильма, либо учиться в киношколе в Лос-Анджелесе. Как бы отчаянно мы ни старались сдержать слово, я понимаю, что в долгосрочной перспективе мы не сможем оставаться парой. Так зачем портить отведенное нам время, посвящая Бена в истинное положение вещей? Не лучше ли насладиться последними беззаботными деньками, безраздельным вниманием Бена и нынешней версией самой себя, пока не случится неизбежное?

Эти размышления усыпляют мою совесть и позволяют вернуться в постель. Однако заснуть мне не удается еще несколько часов.

Ранее

Через десять часов мы узнаем, является ли Брук носительницей гена. А еще двадцать четыре часа спустя придет мой черед.

Очередное дурацкое правило. Нельзя сообщать результаты в один день. Доктор Голд объяснил, что каждой из нас нужно время на то, чтобы свыкнуться с новостью, причем независимо друг от друга. Два положительных результата сразу – это чересчур. Не менее тяжела и ситуация, когда оказывается, что одному человеку повезло, а другому – нет.

Мы с Брук придумали, как нам казалось, отличную отвлекающую тактику для ночей, предшествующих получению результата, – составили список самых смешных комедий, чтобы смотреть их одну за другой, пока не заснем. Если заснем.

Добравшись до четвертого фильма, мы вообще перестали смеяться, а оставшийся нетронутым попкорн остыл и слипся комками.

В последние два дня у меня в голове вертелась лишь одна мысль, от которой никакому фильму в мире было не по силам меня отвлечь. И времени рассказать Брук почти не осталось.

– Мне нужно кое-что тебе сказать, – негромко начала я, отчасти надеясь, что она не услышит.

Сестра тут же повернулась, чтобы смотреть мне в лицо. Она так сгорбила плечи, что казалась совсем маленькой.

– И мне тоже. Но ты первая.

Сосредоточившись на пространстве между нами, я отпустила весь остальной мир.

– Я думала о том, что нам не следует этого делать. Узнавать результаты, то есть.

– Что? Почему?

– Потому что это не то, что нам в самом деле нужно прямо завтра. Возможно, стоит подождать до тех пор, пока нас к этому не вынудит жизнь.

Брук кривится.

– Нам необходимо все выяснить, чтобы выработать план на будущее. Известно ли тебе, сколь много усилий требует одна финансовая сторона вопроса? Мы будем не в состоянии сделать ни единого шага, пока не узнаем все наверняка.

– Ты только посмотри, как ситуация уже на тебя повлияла! – Я делаю глубокий вдох, чтобы избавиться от дрожи в голосе. – Что, если это знание сделает только хуже? Ты не сможешь отменить это решение. Я лишь хочу предложить несколько отсрочить момент истины, чтобы еще раз все как следует обдумать.

– Как следует обдумать? Разве не этим мы занимаемся последние полгода?

– Это не означает, что у нас нет права передумать.

Брук вдыхает и выдыхает, и ее лицо наконец становится нормального оттенка.

– Откуда у тебя вдруг взялись такие мысли?

Я с силой сцепляю пальцы, так что белеют костяшки пальцев.

– Мне страшно.

– Мне тоже страшно. – Она берет меня за руки и сжимает. – И все же я готова завтра узнать правду и так или иначе жить дальше.

Она ждет моего ответа. Адова Бездна плещется у меня в желудке подобно океанским волнам.

– Ладно.

Она обнимает меня. Мы обе дрожим, хоть и притворяемся, что это не так.

– Твоя очередь. – Я изображаю слабую улыбку. – О чем ты хотела поговорить?

Глядя на меня твердым немигающим взглядом, сестра заявляет:

– Я нашла папу.

– Как насчет этого? – Люси демонстрирует крошечный золотистый топик.

Одежда у нее не только разбросана по всей спальне, но и разлетается в разные стороны под действием огромного вентилятора, который мы установили посередине комнаты. В конце июля на Каталине адское пекло. Вчера, например, мы попросили Душку Маркуса принести кувшин колотого льда и весь его вылили себе на головы.

Однако жара нисколько не мешает активной подготовке к восемнадцатому дню рождения Люси, явно задумавшей выжать все, что можно, из наших последних двух недель на острове и решившей закатить двухдневную вечеринку. Сегодня мы едем в караоке в Авалон, а завтра на целый день запланированы водные развлечения.

Увы, но мои трехминутные сборы одежды на лето ознаменовались тем, что я не привезла с собой ни единой вещи для торжественного случая.

Я скептически осматриваю золотистый топик. Люси к ним явно неравнодушна – в отличие от меня.

– Ммм…

Она продолжает копаться в своем платяном шкафу.

– Ага! Смотри, что у меня есть! – Прозрачная белая майка на тонких бретельках. Пока это лучшее из всего мной увиденного.

– Беру!

Несколько минут спустя я вбегаю в дом Синтии и тут же слышу доносящийся из ее комнаты голос. Она говорит по телефону.

– Не уверена, что она к этому готова…

Поднимаю голову и вижу Шанти, внимательно смотрящую на меня со своего насеста в гостиной. После того, как она спасла мне жизнь, я почти ее полюбила.

– Привет, Шанти.

Она смотрит на меня своими маленькими птичьими глазками и отвечает голосом Синтии:

– О, привет, Брук.

Мой желудок камнем падает вниз. Поворачиваюсь к закрытой двери тетиной спальни. Она разговаривает с моей сестрой. Обо мне, что ли? И для чего это я не готова?

Я шагаю в свою комнату и долго-долго принимаю душ, чтобы избавиться от навязчивых мыслей. Глупость, вообще-то, потому что если Чип сейчас вернется домой, меня ждет взбучка за то, что трачу воду понапрасну.

Выйдя из душа, я открываю косметичку, к которой не прикасалась с самого приезда на остров. Я хочу накраситься не для того, чтобы не думать, о чем это Синтия с Брук говорили. Подготовиться как следует меня заставляет перспектива провести вечер в Авалоне, где так много людей и ресторанов. Я осторожно надеваю одолженный у Люси топ и свою лучшую пару джинсов, после чего подчеркиваю румянами скулы. А что – неплохо!

Проверяю телефон и убеждаюсь, что у меня есть еще несколько минут до выхода. Пролистываю череду сообщений от Нины, в которых она рассказывает, как дела у ее альтер эго Никки. Быстренько набираю ей ответ, и тут приходит мейл от тренера Джейкобсон.

Здравствуй, Эбби, Вопрос с твоими документами полностью решен. Тебе нужно лишь заполнить анкету о состоянии здоровья и прислать до завтра.

Тренер Дж.

Открываю ноутбук, пробегаю глазами первую страницу документа – укажите вашу фамилию, имя, адрес и прочее, прочее – и зависаю над первым вопросом на второй.

Имеются ли у вас заболевания или иные подтвержденные расстройства здоровья?

Я смотрю на вопрос не мигая. Несколько месяцев назад ответ был бы очевиден, не о чем и говорить.

Сейчас ситуация гораздо сложнее. По сути, это мгновенное и больно жалящее напоминание, что я уже не тот человек, кого приняли в команду, даже если внешне ничего не изменилось.

Один простой вопрос в середине анкеты.

Но для меня он многое значит.

Я до боли всматриваюсь в документ, пока он не расплывается у меня перед глазами.

Смогу ли я поставить галочку в ячейке «нет», выключить компьютер и жить дальше, как ни в чем не бывало? Тренер Джейкобсон едва ли узнает, что я солгала. Доктор Голд заверил, что результаты нашего теста строго конфиденциальны.

Однако последние два месяца я врала своим бездействием, и осознание этого медленно разъедало мне кожу слой за слоем, подобно кислоте. В самом ли деле я намерена скрывать свою болезнь последующие четыре года? Не говорить никому ни слова? Даже моим товарищам по команде, с которыми я буду проводить очень много времени?

Но и отметить утвердительный ответ я тоже не могу себя заставить.

Раздосадованная, я щелкаю по ярлыку, который создала для статьи про исследования лекарства. С тех пор, как Нина мне ее прислала, я прочла ее раз сто, не меньше, потому что она успокаивает меня, когда чувствую, что почва начинает уходить из-под ног.

Я быстро просматриваю информацию, позволяя ей волнами струиться в моем сознании. Разбитые вдребезги надежды. Революционный продукт. Подлинный шанс.

На этот раз я открываю комментарии, которых стало значительно больше с тех пор, как я читала их в последний раз.

Подобные чудодейственные средства появляются каждые пять лет, и ничего не происходит.

Доктора уже три десятка лет твердят о том, что близки к созданию лекарства. Но на сей раз я не стану лелеять ложные надежды.

Даже если препарат и окажется действенным, он точно не станет волшебной таблеткой. Придется каждый месяц делать укол в спинной мозг.

И то только в случае, если сможешь себе позволить. Наверняка стоить он будет сотни тысяч долларов. Лекарство для богатеев. А остальным что делать?

Нам уже многие годы твердят о подобных исследованиях. Позвоните мне, когда появится что-то, действительно способное помочь моей матери. И тете. И братьям.

Слова сливаются, и я не могу больше разобрать ни строчки. Мне нужно на воздух.

* * *

Когда мы пробираемся сквозь толпу в оживленном караоке-баре к нашему столику у сцены, Бен берет меня за руку.

– У тебя все в порядке?

С тех пор, как встретилась с Люси на «Циклоне», я только и делаю, что улыбаюсь притворной улыбкой и изображаю воодушевление, которого совсем не чувствую. Меня пугает, что Бен так чутко улавливает владеющую мной тьму. Но я не хочу ни думать о ней, ни тем более говорить, особенно при всех.