– Правда что ли? Не думала, что они успели так набраться. Вроде слова песни не перевирали. – Схватив ложку, я зачерпнула порцию теста и отправила в рот, за что тут же схлопотала неодобрительный взгляд Брук – ну вылитая мама!

– Что? – протестующе пробубнила я. – У тебя вон уже печенье в духовке печется. Сколько его нужно маминым друзьям?

– Зависит от того, сколько эгг-нога они выпьют. – Сестра отодвинула миску подальше от меня. – Да и на завтра надо немного оставить, чтобы обеспечить питание для мозга, пока буду заниматься.

– Заниматься? Ты о чем вообще? Хоть на две недели забудь о школе.

– Не хочу начинать новый семестр неподготовленной. Ты же знаешь, какой у меня учитель риторики. И вообще, раз я намерена получить место практикантки у окружного прокурора, нужно произвести на него впечатление. Хоть несколько глав да прочитать.

Я ахнула в притворном ужасе.

– И ты откладываешь такое важное дело до завтра?

Не обращая на меня внимания, Брук продолжает выкладывать на противень идеальные кругляшки. Я понимаю, что испытываю ее терпение, но, будучи младшей сестренкой, не могу отказать себе в удовольствии умыкнуть еще ложечку теста. Кроме того, мне не стоит труда перегнуться через Брук, чтобы добраться до миски. Я на добрых пять дюймов выше мамы с сестрой. Брук вся в нашу родительницу – не вышла ростом, а я унаследовала оливковую кожу. Ярко-зеленые глаза достались нам обеим, и это единственное, что намекает на существующие между нами родственные связи.

– Эй, погоди-ка! – Она обхватила меня рукой, но не стала отнимать ложку и с усмешкой добавила: – Прислушайся.

Мамина вечеринка проходила в противоположной от кухни части дома, но теперь и я уловила характерные аккорды стоящего в гостиной фортепьяно.

– Ну вот, опять, – кривовато улыбнулась в ответ я.

Это песнопение имело место из года в год. Мамина подруга Тина – скромная худенькая женщина с таким тихим голосом, что собственные дети-первоклашки едва его разбирали – вдруг принималась орать во всю глотку незамысловатую песенку «Santa Baby».

Как только ее трубный глас присоединился к звукам фортепьяно, мы с Брук хлопнули друг друга раскрытыми ладонями. Выступление Тины считалось у нас официальным началом Рождества.

Схватив телефон, я стала набирать Нине сообщение с призывом немедленно мчаться сюда, пока не пропустила самое интересное, но тут он завибрировал, оповещая о входящем эсэмэс. Она меня опередила.

Нина: Сдавайся немедленно! В этом году я получила открытку, которую тебе ни за что не превзойти.

Во мне взыграло чувство соперничества. Схватив Брук за руку, я спросила:

– Ты не в курсе, сегодняшнюю почту уже принесли?

– Если и так, то все должно лежать на подносе рядом с кофемашиной. Как, в общем-то, и всегда.

Брук с мамой помешаны на организации пространства. Особенно мне нравились корзиночки, которые мама держала на маленьком столике у нас на кухне. Они предназначались для сортировки счетов, списков дел и домашних обязанностей. Красивые, разрисованные цветами и с надписями «Сделать сейчас» и «Отложить на потом». Я в самом деле считала, что это отличная задумка, пока мама с Брук не поймали меня на подкидывании всех дел в корзиночку «Отложить на потом».

На подносе никаких писем не было, поэтому я поспешила на улицу к почтовому ящику и, вернувшись в дом, успела просмотреть всю пачку. Стряхнув с ног снег, я достала единственный конверт, адресованный всей семье разом. Судя по толщине, внутри должна находиться поздравительная открытка.

Хоть бы она оказалась лучше, чем у Нины!

Под «лучше» я на самом деле имела в виду «хуже». У нас с Ниной ежегодное соревнование – кому пришлют самую дурацкую поздравительную открытку. Такую, которая не имеет ничего общего с реальной жизнью, но всем своим видом кричит: «Полюбуйтесь, какие мы идеальные и счастливые!» В прошлом году Нина выиграла с карточкой, полученной от соседей. Похоже, их полугодовалый малыш никак не хотел фотографироваться, поэтому они просто добавили в фотошопе изображение улыбающегося грудничка рядом с другими своими двумя детьми, надеясь, что никто не заметит. М-да, такую открытку мне было никак не превзойти.

Наблюдая за тем, как я поспешно разрываю конверт, Брук изрекла:

– Вы с Ниной парочка чокнутых.

– Неужели? – фыркнула я в ответ. – Тогда зачем же ты каждый год просишь показать тебе победившую открытку?

Вытащив карточку, я упала духом. Она изображала милого ребенка и золотистого ретривера, резвящихся в снегу. Чудесная сценка, которая точно не составит Нине конкуренцию.

В пачке обнаружился еще один конверт, адресованный только нам с Брук. Не похоже, чтобы внутри была поздравительная открытка, но вдруг повезет? Вскрыв его, я обнаружила напечатанное на компьютере письмо.

У меня чуть сердце не остановилось, когда я увидела, от кого оно.

– Брук, – проскрежетала я не своим голосом. – Тебе надо это увидеть.

– Что там у тебя? – отозвалась сестра, подходя ко мне. – Если ты позвала меня за тем, чтобы высмеять семью, вырядившуюся в одинаковые пижамы…

Я вложила листок ей в руку, указывая на подпись.

Папа.

Брук резко побледнела.

– Адресовано только нам с тобой? Маме нет?

– Только нам. – Я засунула письмо обратно в конверт.

– Погоди! Ты его прочитала?

– Нет. – Пульс у меня участился, кровь злобно стучала в висках.

– Правда? Неужели тебе ни капельки не интересно узнать, о чем там говорится? Зачем ему вдруг вздумалось нам писать? – Сестра часто моргала, глядя на меня, будто в попытке вернуть четкость зрения.

– Одного того, что письмо напечатано, а не написано от руки, достаточно, чтобы отправить его прямиком в мусорную корзину. – Если позабыть об обезличенном, недостаточном и несвоевременном общении с отцом, я не смогла бы придумать ни единой причины шевельнуть ради него и пальцем, хоть сто лет напрягай извилины. Включая и чтение этого письма.

– Что, если он наконец-то решил объяснить, почему бросил нас? – тусклым голосом предположила Брук.

– Там текста на четверть странички. Если только последние тринадцать лет он не работал тайным агентом ЦРУ, то мог бы предоставить куда более развернутую версию событий. Скорее всего, сочинил какую-нибудь ерунду, движимый чувством вины накануне праздника.

Глаза Брук метались, как конечности куклы-марионетки, и я поняла, что она сейчас мысленно составляет длиннющий список «за» и «против» чтения письма. В ожидании, когда она закончит, я принялась барабанить пальцами по кухонному столу.

– Нам следует ознакомиться с его содержанием. – Она поджала губы, утверждаясь в правильности принятого решения. – Просто чтобы удовлетворить любопытство. А потом можно сразу же его выбросить.

– Ладно, – с сомнением протянула я.

Брук разгладила заломы на листе, изрядно помявшемся от моих усилий затолкать его в конверт, и выставила перед собой, чтобы нам обеим был виден текст.

Дорогие Брук и Эбби, Я пытался придумать лучший способ сообщить вам то, что должен, но в конечном итоге решил, что его просто не существует. У меня положительный результат теста на болезнь Гентингтона. Это смертельное генетическое заболевание. Причина, по которой я сообщаю вам об этом, заключается в том, что каждый ребенок такого родителя с вероятностью 50:50 тоже является носителем гена. Ваш доктор объяснит, как пройти тестирование и узнать наверняка. Мне очень жаль.

Папа

Я перечитала послание снова, уверенная, что что-то пропустила. Например, соль шутки.

– Это же розыгрыш, да? – Я задумалась, перебирая в голове знакомых, достаточно извращенных, чтобы счесть подобное смешным. – Я имею в виду, отправлено из почтового отделения. Кто, интересно, решил так поразвлечься?

– Кто-то, не желающий быть пойманным. – Глаза Брук порхали по строчкам письма.

– Перестань, Брук! Не думаешь же ты, что отец доверил бы такую важную новость бумаге?

– Почему бы и нет? Бросил ведь он жену с двумя детьми, даже не попрощавшись.

Она, конечно, права, но это письмо вообще ни в какие ворота не лезет и, следовательно, не может быть правдой. Может, его отправил какой-нибудь шутник, решивший возродить давний формат школьного общения.

– Ты вообще слышала о болезни Гентингтона? Возможно, ее и в природе-то не сущест-вует.

Уронив письмо, Брук метнулась к лежащему на столе мобильному телефону и принялась яростно печатать.

– Болезнь Гентингтона, – принялась она читать вслух, захлебываясь словами, – это неизлечимое наследственное заболевание, приводящее к дегенерации нервных клеток в определенных областях мозга.

– Тине пора переходить на эгг-ног. – В кухню со смехом впорхнула мама. – Что-то горит?

Да, печенье с шоколадной крошкой. Я бросилась к духовке, но спасать было уже нечего.

Повернувшись, я увидела, как Брук сует письмо маме в руки.

Мама начала читать его, и в этот момент зазвучали первые строки рождественского гимна «Радуйся, мир».

Глава 3

«Воспроизведение прервано. Проверьте интернет-соединение и попробуйте снова».

Итак, Синтия не преувеличивала, говоря о качестве Wi-Fi на острове.

Остаток дня я собиралась валяться в своей комнате и, за отсутствием телевизора, скачать какой-нибудь фильм и сбежать от реальности. Как поступала каждый день всю прошлую неделю.

«Эбби в шоке».

Голос Брук. А может, и мамин.

Я велю им убираться из моей головы. Я затем сюда и приехала, чтобы побыть в одиночестве и свыкнуться с происходящим. И Брук мне для этого не нужна.

Кликнув по иконке, я в очередной раз открываю Hulu на компьютере, но снова вижу лишь быстро вращающийся радужный кружок. Он как будто насмехается надо мной. И на телефоне связь не лучше. Всего одна полоска индикатора сети. Сообщение еще можно отправить, но о просмотре фильма не может быть и речи.