– Ну да. А что?

Он хмурит брови.

– Вид у тебя какой-то отрешенный.

Раз тактика «все прекрасно» не сработала, я тут же пробую другую – обнимаю его за шею и целую. И мир снова становится чуточку лучше.

К тому времени, как мы занимаем свои места напротив Люси и Кертиса, Бен и в самом деле убежден, что со мной все хорошо.

– За день рождения полагается выпить! – Алекс и Арон, наши инструкторы по зиплайну, которых Люси с Кертисом пригласили присоединиться к празднику, вносят поднос со стаканчиками.

Я пытаюсь подражать всеобщему энтузиазму, когда мы чокаемся, желая Люси всех благ, и выпиваем.

Спиртное обжигает мне горло.

Алекс и Арон уходят, обещая принести еще один поднос.

– Между прочим, ребята, сегодня вечером вам всем придется спеть, – сообщает Люси, указывая на сцену, где какая-то женщина проникновенно исполняет «I Will Always Love You».

Кертис фыркает.

– Ага, разбежалась.

– Ну, в честь моего дня рождения! – Люси смотрит на него щенячьими глазами, но он остается непоколебим.

– Пожа-а-алуйста! – канючит Люси. – Это ведь ты все время повторяешь, что живем лишь однажды…

Кертис окидывает ее взглядом.

– Я не прочь умереть, так ни разу и не спев в караоке.

Я содрогаюсь. Всего лишь на долю секунды, но Бен все же заметил.

– Уверена, что все в порядке? – снова спрашивает он, вскидывая брови.

– Это текила так на меня действует, – отшучиваюсь я. От осознания того, как все ужасно, мне почти удается засмеяться по-настоящему.

Пока мы ждем заказ, я прикладываю усилия, чтобы выглядеть, как обычная Эбби – ну, или почти обычная Эбби, которая лепит на себя ложь во спасение подобно пластырю. Я ожидала, что мне на выручку снова придет ощущение легкости, почти невесомости, как во время винного фестиваля, однако от выпивки я почувствовала себя еще мрачнее и беспомощнее. Безнадежнее.

Когда официантка ставит передо мной еду, я испытываю непередаваемое облегчение. Теперь мне есть чем заняться.

– Правда, Эбби?

Я поднимаю голову от бургера и вижу, что Бен ожидает ответа на вопрос, который я прослушала. Я киваю с двусмысленной улыбкой, которую можно истолковать и как искреннюю, и как саркастичную, в зависимости от того, с чем именно я соглашаюсь. Его взгляд задерживается на мне еще на какое-то время, будто он пытается прочесть мои мысли.

Удачи, приятель.

Я возвращаюсь к своему недоеденному бургеру, но он вдруг кажется мне отвратительным. Помятый и растерзанный, словно кто-то пожевал его до меня, а потом выплюнул.

Я отодвигаю стул и со словами «Мне нужно в дамскую комнату!» уношусь прочь, прежде чем Люси захочет составить мне компанию. Но не успеваю я сделать и пары шагов, как кто-то преграждает мне путь.

Женщина средних лет катит мужчину в инвалидном кресле, маневрируя в толпе. Когда пара приближается ко мне, я замечаю болезненно костлявые руки мужчины, которые, к тому же, сотрясает сильная дрожь. Похоже, у него Паркинсон.

Люди вокруг относятся к паре с пониманием, поспешно освобождают дорогу, но в глубине души – я уверена в этом! – каждый из них наверняка думает: «Хвала господу, что это не я!»

Или: «Надеюсь, что со мной такого никогда не произойдет».

Я же опускаю глаза в пол, поскольку знаю, что это мое будущее, и вопрос в том, когда, а не если оно меня настигнет.

Но, черт подери, взгляд сам устремляется к мужчине в инвалидном кресле.

Он пытается поднять с колен очки, но поднести их к лицу не может и раздраженно бормочет, когда они выскальзывают из его трясущейся руки и падают на пол.

Бен подхватывает их, не давая разбиться, и возвращает владельцу. Должно быть, он тоже наблюдал всю эту сцену.

Мой рот заполняется слюной, накатывает тошнота.

Такова и моя судьба тоже. И она настигнет меня гораздо раньше, чем мне бы того хотелось.

Вдруг становится ясно, что все лето я лишь обманывала себя. Пряталась от мира за ширмой оптимизма, как будто от этого ситуация сама собой разрешится. Думала, что смогу задвинуть болезнь на задний план, понадеявшись на одно-единственное медицинское исследование. Убеждала себя, что контролирую ситуацию, хотя в действительности приезд на остров был бегством.

Бен привычным уже жестом обнимает меня рукой за талию.

– У моего дедушки была болезнь Паркинсона. Жестокая штука.

У меня на лбу выступает холодный пот.

– Знаю.

– У тебя тоже есть такие знакомые?

Я высвобождаюсь из его объятий, бормоча что-то про туалет, но вместо этого пулей вылетаю на улицу.

Кажется, еще несколько секунд – и я дам волю слезам, которые сдерживала несколько месяцев, и устрою настоящий потоп. Кое-как набираю сообщение с извинениями, что плохо себя почувствовала, и пристраиваюсь в очередь на «Циклон».

Выдыхаю с облегчением лишь тогда, когда раздается рокот двигателя и паром отчаливает в сторону Ту-Харборс. Добравшись до дома Синтии, я наконец пытаюсь позволить себе разрыдаться.

Но вместо этого складываюсь пополам прямо перед коттеджем и исторгаю на свет божий содержимое своего желудка. Похоже, я настолько безнадежна, что даже заплакать не могу.

Собрав остатки сил, плетусь в свою спальню, где меня поджидает ноутбук, все еще открытый на мейле тренера Джейкобсон. Поспешно напечатав ответ, я нажимаю кнопку «отправить» и без чувств падаю на кровать.

* * *

Мои веки трепещут и поднимаются. Пытаюсь сглотнуть, но ощущение такое, будто вчера вечером мне в глотку заполз некий пушистый зверек, да там и поселился.

Вчера вечером…

Адова Бездна перемещается вверх по моему желудку, заползает в пальцы и тянется к телефону. Игнорируя многочисленные сообщения от Бена и Люси, я открываю почту.

Тренер Джейкобсон ответила ровно через три минуты после того, как я отправила свое письмо. Она вычеркнула меня из команды. Ощущение такое, что мне приснился кошмарный сон, от которого просыпаешься в холодном поту, но ответ тренера показывает, что я действительно совершила этот шаг.

Здравствуй, Эбби. По твоей просьбе я сообщила в администрацию, что ты передумала учиться в Колорадо. Назад пути уже нет. Желаю тебе удачи.

Мне следует испытывать какие-то чувства – сожаление, удовлетворение, облегчение, – но внутри лишь пустота. Я подобна пассажиру падающего самолета – не могу ничего сделать, чтобы предотвратить катастрофу.

Оцепенелая, я плетусь на кухню за водой и дозой кофеина. По коридору разносится мягкий голос Синтии.

Откидываю с лица сальные волосы и заглядываю в кухню.

Тетушка за столом не одна.

Напротив нее сидит Брук, прихлебывая чай с куркумой из моей любимой кружки.

Глава 26

– Что ты здесь делаешь? – У меня учащается сердцебиение. Поворачиваюсь к Синтии: – Ты знала, что она приедет?

Прежде чем тетя успевает сказать хоть слово, Брук вскакивает с места.

– Извини, что свалилась тебе как снег на голову, Эбби.

У меня раздуваются ноздри.

– Так зачем ты это сделала?

Синтия тоже встает со стула.

– Давайте-ка все сделаем глубокий вдох…

– Что ж, – хриплым голосом говорит Брук, – я понимаю, что ты расстроена, вот и подумала…

– И что же ты подумала? – взрываюсь я. – Что если приедешь сюда, все станет, как прежде? Что мы снова будем нормальными?

– Нет, – шепчет она, едва не плача. – Я хотела отправиться вслед за тобой, сразу как ты уехала, но мама не позволила. Велела дать тебе время. Я так и сделала. Но когда разговаривала с Синтией, она заверила, что ты отлично справляешься…

– Так и есть! Я действительно отлично справляюсь!

– Вот я и решила, что прошло уже достаточно времени. – Она склоняет голову на грудь.

– И просто свалилась, как снег на голову?

Готовлюсь к потоку ответных обвинений, но сестра смотрит в пол. Должно быть, впервые у нее нет крепкой линии защиты.

Мы все подскакиваем на месте, услышав три быстрых удара в дверь.

Я широко распахиваю глаза.

– Не вздумай заявить, что ты еще и отца сюда притащила!

Синтия с Брук переглядываются.

– Ты и правда это сделала! – обвиняющим голосом восклицаю я.

– Нет, Эбби, клянусь тебе! – уверяет Брук. – Никого я не тащила.

Синтия легкими шагами подходит к двери и распахивает ее. Мы с Брук следуем за ней по пятам.

– Привет! – беззаботно восклицает Люси, еще не зная, что тоже стала участницей разыгрываемой нами драмы. Она подходит ко мне, обеспокоенно хмуря брови. – Как ты себя чувствуешь – получше? Я тебе все утро сообщения посылаю.

Я потираю основание шеи, разминая пальцами мышцы. Совсем из головы вылетело, что вчера я сбежала с вечеринки, ни слова никому не сказав. Мне как будто гигантскую дырку в голове просверлили и забыли заполнить содержимым.

– Гораздо лучше. – Я пытаюсь придумать ложь, позволяющую не слишком вдаваться в подробности. – Я хотела предупредить, но у меня… разыгралась ужасная мигрень, и я решила вернуться домой, вот и поспешила на ранний «Циклон». Прости, что так получилось.

Люси беззаботно отмахивается.

– Рада, что тебе полегчало. Ты не отвечала на сообщения, и я не знала, поедешь ли ты с нами сегодня…

Вторая часть празднования дня рождения Люси включает подводное плавание и прыжки со скалы. У меня совершенно вылетело из головы.

Она переводит взгляд на Брук.

– Привет.

Брук придвигается ближе ко мне, но все же держится на некотором расстоянии.

– Привет, я Брук. – Она мило улыбается, и только мне известно, что это притворство. – Сестра Эбби.

– Я и не знала, что у тебя есть сестра, Эбби!

Не нужно смотреть на Брук, чтобы понять, как неприятно ей слышать подобное заявление. Вот и хорошо. Она заслужила его в наказание за свое неожиданное появление, хотя я ясно дала понять, что ей здесь не рады.

Я с энтузиазмом поворачиваюсь к Люси.

– Я готова к продолжению праздника.