От шеренги херсиров отделились крайние воины и повторили путь штурмовых отрядов. Так копейщики действовали до тех пор, пока последний из полусотни латников не взобрался на стену. Далее они стали поднимать наверх вооруженных топорами бондов, всегда спешивших туда, где можно было вдоволь поживиться добытым после боя барахлом. В это время ворота крепости открылись и из них выехали три всадника в тяжелых панцирных кирасах42 и в шлемах, украшенных крестами. За ними спешила пешая толпа монахов, одевших поверх ряс доспехи. Звеня кольчугами и латами, они бросились в атаку. Это не смутило викингов. Ивар опять скомандовал, и его оруженосец затрубил в рог сигнал для воинов, оставшихся на месте. Те выстроились в ряд. Копейщики шустро переналадили шесты на копья и выставили их вперёд. Остальные воины вытащили мечи и приготовились к битве. Лучники и пращники сразу без команды стали стрелять по бегущим в атаку воинам монастыря. Ивар сделал круг, разогнав лошадь до галопа, и, поравнявшись с шеренгой своего войска, бросил вперёд лёгкое копьё. Он не собирался ни в кого попадать. Это был традиционный сигнал для начала сечи. Не останавливаясь, конунг поскакал в сторону воинов монастыря. Его позолоченный шлем призывно сиял в лучах солнца. Пурпурный плащ, развиваясь на скаку, усиливал призыв: «Вперёд! Вперёд!» За конунгом рванулись с места три ярла, знаменосец и пять херсиров королевского полка. Все на лошадях. А следом остальное войско. В руке Ивар держал остроконечную пику, которой он без промедления уверенно выбил из седла предводителя монастырского войска. Оставшиеся рыцари достали длинные мечи и вступили в поединок с конунгом. Подоспевшая пехота обеих сторон сомкнулась встречным боем. Кругом были слышны крики, стоны, звон мечей и глухие удары оружия о щиты противника. Ивару сначала пришлось туго, оба рыцаря нападали с двух сторон достаточно умело. Но вовремя подоспевший Хельги поднял на копьё одного из них. Второго сам конунг зарубил косым ударом, пробив мечом кольчужную бармицу, свисавшую со шлема. Викинги быстро вырезали пеших воинов и устремились к воротам, которые оставшиеся в крепости монахи попытались закрыть. Но не успели. Толпа норманнов налегла и распахнула створки ворот, ворвавшись внутрь монастыря. Скоротечный бой вскоре затих, известив о безоговорочной победе конунга. Ивар посмотрел вверх. На башне крепости величаво поласкалось на ветру треугольное знамя с хищным вороном на древке.

Воины уже вытаскивали из келий длинные столы и лавки. На них они складывали тела погибших соратников и связанные в узлы трофеи. Подняв столы и лавки на плечи, викинги устремлялись обратно к кораблям, где их ждала тризна по погибшим.

После того, как тела павших воинов были преданы погребальному огню, победители приступили к пиру. Это был день летнего солнцестояния. И вечер всё никак не наступал. Хмельной мёд остался нетронутым на кораблях, а по кубкам разливалось густое монастырское вино, бочки с которым стояли тут же, рядом со столами.

Воздав хвалу богам и помянув погибших, все стали ждать оглашения итогов воинского спора. Кто победил, чья армия была быстрее и искусней?

Хёрд встал и возвестил, подняв руку верх:

– Теперь хочу поведать вам состязания итоги. Согласно им одна из армий отдаст свою долю и локонов лишится, которыми гордятся все викинги, завязывающие новые косички после очередной победы. Я предупредил своих оруженосцев, что строго накажу, если узнаю, что они успели проболтаться раньше, чем сам я оглашу итоги. Поэтому спрошу сначала: кому-нибудь они успели что-то рассказать? Скажите честно. Я тут же проучу навеки болтуна.

В ответ никто не проронил и слова.

Только конунг сказал:

– Я не знаю того, кто бы посмел ослушаться столь строгого учителя, как ты. Когда я был твоим учеником-подростком, то хорошо запомнил твой урок для ослухов болтливых. Давно уже в костре сгорело тело Грима, погибшего в морском бою. Но было оно без языка, который за ябеды и частые доносы ты ему отрезал. И было Гриму тогда зим десять, вряд ли больше.

– Ты помнишь! А я забыл. Сбился давно со счёта отрезанных ушей и языков, которых за свою жизнь лишил я многих. Пусть в этом они винят себя. Но вернёмся к делу. Я всё видел глазами моих верных Токи и Крокара. Пришла пора огласить итоги.

Бальдр возмутился:

– Не тяни! Или тебе отказывает не только зрение, но и память?

– Прекрасно помню всё, нетерпеливый Бальдр. Но спешка здесь не к месту. Итак – сражались все отменно. Будь моя воля – никому не стал бы я победу присуждать. Вы взяли крепости быстрее, чем хожу я помочиться.

Воины рассмеялись. Он продолжил:

– Но спор – есть спор. Он должен разрешиться честно. Сейчас я оглашу его итоги.

Бальдр вытаращил глаза и беззвучной артикуляцией рта выказал оратору все ругательства, на которые был способен. Но промолчал, боясь, что тот снова отвлечётся на досужие слова.

– Я оглашаю свой вердикт: в споре победили полки под руководством… – Хёрд опять заткнулся, пытаясь накрутить интригу, и через паузу продолжил: – Флаги взвились вверх почти одновременно. Успел я досчитать всего лишь до пяти, как мои глаза, сидящие на древках копий, увидели, как знамя взвилось над вторым монастырём. На знамени был ворон чёрный.

Воины, херсиры и ярлы полков Ивара вскочили с мест и громко заорали, считая, что им присудили победу. Хёрд снова поднял руку вверх и помахал ладонью вниз, призывая к тишине:

– Нет, вы не поняли. Чёрный ворон взвился вверх через пять мгновений после того, как дракон на флаге известил, что его крепость пала первой. Это знамя Бальдра. Он победил.

На этот раз вскочили воины Бальдра и заорали ещё громче, обнимаясь и ударяя ладонью о ладонь.

Ивар покачал головой:

– Не буду больше назначать тебя старик судьёй.

– Я судил честно.

– Не сомневаюсь. Но не в том дело. Сдохнуть можно, пока дослушаешь тебя.

Все засмеялись.

Король продолжил:

– Мы быстрее взяли крепость, чем ты подвёл итоги спора, – Ивар помолчал, подождав пока сойдёт на нет вторая волна смеха. – Тебе, мой старый Хёрд, я присуждаю приз «Глаза Одина», которые всё видят, – он протянул учителю подарок.

Это был круглый золотой амулет на массивной цепочке с изображеньем Одина, у которого вместо глаз были вставлены два больших рубина. Старик, благодарно тряся головой, взял в руки амулет и поцеловал лик бога. Затем он поднял его вверх, показывая всем присутствующим. Гул одобрения пронёсся от стола к столу. Хёрда уважали все. Он крикнул:

– Спасибо! Надеюсь, никто не затаил на меня обиды?

Все голосом выказали закономерный ответ на его вопрос.

Конунг вновь громко сказал:

– Ну что за глупость! Враги по всей земле трясутся в страхе от норманнов, а не отдельно от полков Ивара или Бальдра. Мы одна армия героев Одина. Так воздадим ему нашу благодарность!

Все встали и стали целовать руны и амулеты бога, склонив головы на грудь.

Ивар продолжил:

– Ещё хочу отметить ярла Хельги. Давно я не встречал такого храбреца. Хвала тебе мой верный ратный друг. С таким готов плечом к плечу сражаться до самой смерти, – он сразу бросил клич. – С нами Один!

Воины громко воскликнули в ответ:

– С нами Ивар! С нами Хельги!

Конунг обратился к Бальдру:

– Пусть победитель спора скажет своё слово.

Бальдр в ответ на миг приобнял конунга и крикнул:

– Слава богам! Мы победили. И дело тут не в доле, которую мы получим за победу. Ко всем, кто предал веру, на память предков наплевал, мы и впредь пощады знать не будем. Сегодня победили воины Одина!

Все снова одобрительно воскликнули:

– Слава Одину!

– Из подчиненных сегодня мне полков я бы хотел отметить того, кто на павшей крепости знамя водрузил, – он указал рукой на дым, по-прежнему валивший из монастыря Уирмот. – Это мой лучший ученик из всех берсерков. Вальдир! Ты где?

Берсерки сидели за собственным столом, стоявшем чуть в стороне от остальных. Из-за него поднялся молодой высокий парень с крепкими плечами, которые прикрывала шкура волка. Он неуверенно сделал шаг в сторону Бальдра, словно сомневаясь – его ли зовут.

– Вальдир, что встал? Иди сюда скорее.

Берсерк подбежал. Первый ярл конунга положил руку на плечо берсерка:

– Вот наш герой! Смотрите все! С нами Один! С нами Ивар!

Все хором:

– С нами Вальдир!

– Ну, всё. Иди на место, а то боюсь, зазнаешься ещё. Всего лишь первый бой. После первого успеха многие кончали плохо, наказанные богом за гордыню.

Вальдир поднял вверх руки, выказывая всем благодарность за почёт, и вернулся к своему столу.

Конунг наклонился к Бальдру и спросил:

– А как мой сын?

Бальдр помрачнел:

– Он у тебя герой. Зря его ты невзлюбил. Он смел и чист душой. Для любого отца такой сын сплошное утешение и надежда, что его земные потуги не пропадут.

Конунг вздохнул. Его глаза налились кровью:

– Чист душой. Скажешь тоже. Он у меня последний. А значит, это он мне наречён пророком, закончить мои дни безжалостной рукой. Сомнений нет. Он последний, кого я мог подозревать в намерениях отцеубийства.

– Всегда я говорил – ты зря поверил волхву. Специально так он отомстил за смерть свою и своего народа.

– Нет! Прорицатель прав. Все сыновья мои погибли в первом же своём походе. А этот третий год подряд не знает даже ссадины случайной.

– Он просто лучше всех. На следующий год ты должен думать о его женитьбе.

– На следующий год? Уже на следующий? Ах, да, ему уже пришла пора. Но не это ли станет причиной тех событий, которые мне предсказал колдун. Захочет власти он, став взрослым безвозвратно. Появится жена. Известно всем, что хочет женщина, выйдя замуж за сына конунга. Высшей власти! Не уж-то сбудется? Но нет! Один сильнее Святовита43! В храм Уппсалы последние пятнадцать лет я отдаю богам больше половины всех своих доходов. Надеюсь, боги благодарны мне за это. До этих пор никто их так не почитал. Они помогут мне. Изменит Один судьбы кровавой путь.