– Итак, Виктория?

– Клянусь, – убито прошептала она.

– Спасибо, – пробормотал Чарльз, стоически силясь изобразить на безжизненном лице улыбку. Он выпростал левую руку из-под одеяла и сжал запястье Джейсона. – Теперь я могу спокойно встретить смерть.

И вдруг Джейсон напрягся. Его глаза вопросительно устремились на Чарльза, а на лице появилась холодная усмешка. Полным иронии голосом он согласился:

– Да, теперь вы можете спокойно отойти в иной мир.

– Нет! – вскрикнула Виктория, рыдая. – Не умирайте, дядя Чарльз! Пожалуйста! – Отчаянно пытаясь найти достойную цель, ради которой он должен бороться за жизнь, она выдохнула: – Если вы умрете, то не сможете быть посаженым отцом на нашей свадьбе…

Доктор Уортинг выступил вперед и услужливо помог девушке подняться с колен. Кивнув Джейсону, чтобы тот следовал за ним, он вывел ее в залу.

– Хватит, дорогая, – утешал он ее. – А то вы заболеете.

Виктория подняла заплаканное лицо.

– Он не выживет, доктор Уортинг?

Добродушный врач сочувственно похлопал ее по руке.

– Я останусь с ним и дам вам знать, если что-нибудь изменится. – И, не добавив ничего более утешительного, он вернулся к герцогу, снова плотно притворив за собой дверь.

Виктория и Джейсон спустились в салон. Джейсон сел рядом и, утешая, обнял ее, дав ей возможность уткнуться ему в плечо. Виктория прижалась лицом к его широкой груди и рыдала до тех пор, пока не выплакала все слезы. Остаток ночи она провела в целомудренных объятиях Джейсона, бодрствуя и шепча про себя молитвы.

А герцог Атертон до рассвета играл в карты с доктором Уортингом.

Глава 19

Днем доктор Уортинг сообщил, что герцог все еще держится. На следующий день он спустился в столовую, где лорд Филдинг и леди Виктория обедали, и сообщил, что Чарльзу «кажется, гораздо лучше».

Виктория не могла сдержать радости, зато Джейсон лишь повел бровью и пригласил врача отобедать с ними.

– М-м, благодарю, – сказал доктор Уортинг, бросив острый взгляд на непроницаемое лицо Джейсона. – Полагаю, что только на очень короткое время могу оставить своего пациента без присмотра.

– Не сомневаюсь, – сухо заметил Джейсон.

– Вы думаете, он поправится, доктор? – вырвалось у девушки, удивленной тем, что Джейсон может оставаться таким невозмутимым.

Старательно избегая испытующего взгляда Джейсона, доктор Уортинг беспокойно взглянул на Викторию и прочистил горло.

– Трудно сказать. Понимаете, он говорит, что хочет дожить до вашей свадьбы. И он изо всех сил старается, чтобы это ему удалось. Можно сказать, что таким образом у него появился стимул выжить.

Виктория закусила губу и смущенно взглянула на Джейсона, прежде чем спросить врача:

– А что будет, если он начнет выздоравливать, а мы… мы скажем ему, что передумали?

Джейсон ответил за доктора вкрадчивым голосом:

– В этом случае у него обязательно будет новый рецидив болезни. – И, повернувшись к врачу, сухо сказал: – Не правда ли, доктор?

Доктор Уортинг отвел взгляд от ледяных глаз лорда Филдинга.

– Уверен, что вы знаете его лучше, чем кто-либо, Джейсон. Что будет, по вашему мнению?

Маркиз пожал плечами:

– По-моему, у него опять будет сердечный приступ.

Виктория подумала, что судьба как бы намеренно мучает ее, лишив дома и родителей, вынудив жить в чужой стране, а теперь еще заставляя вступить в брак с человеком, которому она безразлична.

После того как мужчины ушли, она еще долго сидела за столом, бездумно ковыряя вилкой в тарелке и пытаясь найти для себя и для Джейсона выход из сложившейся ситуации. К ней словно в насмешку над ее горем вернулись мечты о счастье, об уютном доме, где она коротала бы вечера с любящим супругом и очаровательным малышом на руках, и Виктория позволила себе пожалеть о своей судьбе.

В конце концов, она не требовала от жизни чего-то особенного; не мечтала о мехах и драгоценностях, о том, чтобы вращаться в высшем обществе, иметь огромный особняк, где она могла бы царить и властвовать. Ей хотелось не большего, чем у нее было в Америке, если не считать маленького дополнения в лице мужа и ребенка.

Викторию обуяла смертельная тоска по родному дому, и она в печали уронила голову. Как бы ей хотелось повернуть время вспять хотя бы на год и задержаться там, послушать рассказы отца о больнице, которую он мечтал выстроить, потолковать с земляками, с которыми она так сроднилась.

Она бы отдала все на свете, лишь бы опять оказаться дома. Перед ее мысленным взором возникло красивое, смеющееся лицо Эндрю, и Виктория огромным усилием воли стерла из памяти эту картину, отказываясь снова проливать слезы по неверному юноше, которого прежде обожала. Она отодвинула стул и пошла искать Джейсона. Эндрю оставил ее, зато Джейсон здесь и обязан помочь ей придумать какой-то выход, чтобы брак, которого они оба не желают, не был заключен.

Виктория обнаружила его одного в кабинете – грустного, погруженного в невеселые мысли; он стоял, опираясь на каминную полку, а его невидящий взгляд был устремлен на пустой камин. Виктория почувствовала к нему глубокую жалость, поняв, что он просто напускал на себя холодный и бесстрастный вид в присутствии доктора Уортинга, а здесь, где его никто не видит, может позволить себе предаться тоске.

Она подавила острое желание подойти и попытаться утешить его, заранее зная, что он отвергнет ее жалость, и спокойно произнесла:

– Джейсон!

Он поднял голову и с непроницаемым лицом посмотрел на нее.

– Что будем делать?

– По поводу?

– По поводу несусветной идеи дяди Чарльза о нашем браке.

– Почему несусветной?

Викторию удивила подобная реакция, но она была полна решимости спокойно и откровенно обсудить сложившееся положение.

– Потому что я не хочу выходить за вас.

Его глаза посуровели.

– Я прекрасно знаю это.

– И вы ведь тоже не хотите жениться, – рассудительно добавила она.

– Верно. – Снова уставившись в пустой очаг, он погрузился в молчание. Виктория ждала, что он скажет еще что-нибудь; не дождавшись, она вздохнула и собралась уходить. Но Джейсон вдруг прервал молчание, и его слова заставили ее обернуться и застыть в изумлении.

– Однако наш брак мог бы дать каждому из нас что-то такое, чего мы оба хотим.

– О чем вы? – спросила она, всматриваясь в его нервный профиль и пытаясь понять, к чему он клонит. Джейсон выпрямился и повернулся лицом к ней, засунув руки в карманы брюк.

– Вы хотите вернуться в Америку, чтобы быть независимой, жить среди своих друзей и, возможно, построить больницу, о которой мечтал ваш отец. Я слышал все это от вас. Если вы честны перед собой, то признаетесь, что вам хочется вернуться туда, чтобы показать Эндрю и всем остальным, что его предательство не имеет для вас никакого значения – что вы так же легко забыли его, как он вас, и нашли свою судьбу.

Виктория почувствовала такое унижение от этих слов, что до нее не сразу дошел смысл следующей фразы Джейсона.

– А я, – молвил он равнодушно, – хочу сына. – У нее от изумления раскрылся рот. А он спокойно продолжал: – Мы могли бы дать друг другу то, чего хочет каждый из нас. Выходите за меня и дайте мне сына. В обмен на это я отправлю вас в Америку с деньгами, которых хватит для того, чтобы жить по-королевски и построить дюжину больниц.

Виктория с недоверием смотрела на собеседника.

– Дать вам сына? – эхом повторила она. – Дать вам сына, и тогда вы отправите меня в Америку? Дать вам сына и оставить его здесь?

– Ну, не такой уж я эгоист – можете держать его при себе, скажем… пока ему не минет четыре годика. До этого возраста ребенок нуждается в матери. А затем он должен быть со мной. Может быть, вы захотите остаться с нами, когда привезете его. Меня бы больше устроило, чтобы вы остались здесь навсегда, но это уже на ваше усмотрение. Однако есть одно условие, на котором я буду настаивать.

– Что за условие? – едва соображая, спросила она.

Он на мгновение заколебался, как если бы хотел более четко сформулировать ответ, и когда наконец заговорил, то смотрел в сторону, избегая встретиться с ней глазами.

– Поскольку вы очертя голову принялись защищать меня от всевозможных нападок в тот вечер, в обществе сочли, что вы не презираете и не опасаетесь лорда Филдинга. Если вы согласитесь на этот брак, то вам придется подкрепить это мнение и ничего не делать и не говорить в противовес ему.

Иными словами, независимо от того, что будет происходить между нами наедине, я хочу, чтобы на людях вы вели себя так, будто вышли за меня не только из-за моих денег и титула. Или, попросту говоря, как будто мы влюбленная пара.

Слушая его, Виктория вспомнила горькое замечание Джейсона на балу о том, что она ошибается, если считает, что его хоть чуть-чуть заботит то, что думают в обществе… «Он лгал, – подумала она с нежностью. – Его явно заботит, что подумают люди». Виктория пристально смотрела на этого якобы хладнокровного, бесчувственного человека, стоявшего перед ней. Он и сейчас выглядел мощным, надменным и уверенным в себе. Было просто невозможно поверить, что он нуждался в сыне, или в ней, или еще в ком-нибудь, – так же, как невозможно было поверить в его беспокойство по поводу того, что люди боялись и не доверяли ему. Невозможно, и все-таки это было так.

Она вспомнила, каким по-мальчишески открытым было его лицо в ночь дуэли, когда он дразнил ее и уговаривал поцеловать в губы. Вспомнила острое желание, чувствовавшееся в его поцелуе, и отчаянную тоску, прозвучавшую в его словах: «Я пытался десятки раз отпустить вас, но не смог».

Возможно, под этой бесстрастной, бесчувственной маской Джейсона такие же одиночество и пустота, какие ощущает и она. Может быть, она действительно нужна ему, но он просто не хочет признаться себе в этом. А вдруг это все ей только кажется?

– Джейсон, – начала Виктория, решив высказать некоторые мысли вслух. – Вы не можете ожидать того, что, родив сына, я отдам его вам и буду жить отдельной, собственной жизнью. Не может быть, чтобы вы были так холодны и бессердечны, как пытаетесь показать, предлагая мне это. Я… просто не могу этому поверить.